Червь 3 (СИ) - Лагутин Антон

Бегу к деревьям. Пинаю кусты как хуи. Бегу к следующему. Какая-то бессмыслица. Бегу к другому дереву. Это то самое дерево, возле которого мы с Борисом положили раненого салагу. А вот и он сам. Облокотился о дерево и лежит, как ни в чем не бывало. Борис увидит — такое ему устроит!

— Вставай, — говорю я. — Пошли искать мелких кабанят.

Молчит. Опустил голову и молчит. И не шевелиться. Присаживаюсь на колено возле него. Осматриваю. Рана была пустяковой, он больше ныл, чем мучился болью. А тут что-то новенькое! Лицо бледное, глаза уставились в пустоту. Что-то чмокнуло под ногами. Присмотревшись, вижу лужу крови, медленно уходящую в землю. Вляпался, бля! Источник я быстро нашёл. Вся грудь парня залита кровью. Видимо, оставив его тут в полном одиночестве, мы обрекли его на верную смерть; один из кабанов не стал проходить мимо, а воспользовался удачным шансом. Эх, не повезло парню. Но неужели после удара кабана он не сдвинулся с места? Другие подлетали в воздух на пару метров, а этот лежит себе спокойно, словно его никто и пальцем не тронул.

Я беру его за подбородок, поднимаю голову. Шея вспорота. Края раны рваные, но это точно не кабаний клык. Такие раны оставляют только такие мечи… Я смотрю на свой меч, чьё лезвие сложно назвать лезвием — кусок грубой кожи, высушенный, с краями как у затупленной пилы. И вот этой тупой пилой маханули парня по горлу…

— Я нашёл! — кричит один из салаг.

Поднимаю голову, бегаю глазами по горизонту событий, ищу кричащего. Там, среди деревьев бегали люди, бегали волки. Противный писк донёсся даже до меня. Один из салаг, спотыкаясь, погнал вперёд мелких кабанят, размером с обувную коробку. Они выглядели как их родители — покрытые коркой высушенного гноя в несколько слоёв, с множеством мелких трещин. Их была дюжина, не меньше! Дружной стаей они понеслись прочь от появившейся опасности, но как только одного из них настиг меч салаги, стая рассыпалась, брызнув в разные стороны. Началась бойня.

Я вижу, как один из волков подхватывает мелкого щенка, зажимает зубами и начинает яростно мотать головой. Выплёвывает на землю. Огромная лапища тут же падает на мелкого хряка, вжимая его в землю. Волчьи зубы обхватывают голову. Хруст. Писк оборвался. Волк отшвыривает мелкое тельце в сторону, попадая им точно в огромный дуб.

Поросята носятся как угорелые. От дерева к дереву, молниеносно перебирая своими крохотными копытцами. Пищат, как на бойне. Огибают мёртвые тела своих родителей. Несутся прочь из этого ада.

Один из салаг погнал парочку кабанчиков на встречу двум воинам. Два меча поднялись в воздух и тут же понеслись к земле — перерубленные тельца разлетелись в разные стороны. Даже Пич погнал одного. Бежал за ним сломя голову, но поймать никак не мог. Тот ускользал от собачей пасти, накидывая в неё куски земли, вылетавшие из-под крохотных копыт.

Жуткое зрелище. Здоровые мужики на корню вырубали целый род. Уничтожали беспомощных зверят только за то, что те выглядят как их родители. Геноцид во всей свой красе. Красной книгой пора топить печь.

Я закрываю глаза. Пытаюсь услышать или хотя бы почувствовать одного из кабанят. Напрягаюсь. Но ничего не происходит… Тишина.

Происходящее не доставляет мне никакого удовольствия. Полная херня. Так не должно быть… Но тогда как поступить? Они вырастут, и станут такими же, как и их родители… Да, станут, если только будут взращены родителями. А если людьми? Воспитание — самое важное, что могут дать родители!

— Борис! — кричу я, выбегая вперёд. — Их надо поймать!

Борис меня не слышит. Его меч перерубает бедного поросёнка, что прижался к животу мёртвой матери.

— Зачем их ловить? — спрашивает он, выискивая своим безумным взглядом новую жертву.

— Их можно приручить!

— Как? Ты же их не чувствуешь!

— Мы их поймаем и приведём на ферму.

Где-то за спиной оборвался еще один писк.

— Останови эту бойню!

— Инга, — Борис перешагивает через тело кабана, подходит ко мне, — Ты забыла, зачем мы здесь? Ты забыла нашу цель? Мы никого не оставим в живых! Мы очистим лес!

— Тот парень, у дерева… что с ним? Ему перерезали горло…

Борис прищурился. Надул ноздри. Может он и хотел что мне сказать, но один из салаг загнал кабанёнка прямо к нам под ноги. Мелкий хряк ударился о мой ботинок, отскочил в сторону и понёсся прочь.

— За ним! — в глазах Бориса только гнев. Тяжеленный взгляд начинает сжигать меня изнутри. Горит красным, как уголёк его огромной сигары.

— Зачем?

Вместо ответа его ладонь хватает меня за жилетку. Секунда и я уже с ним нос к носу. Он выдыхает пучок дыма мне в лицо и говорит:

— Ты мне должна! Забыла? Я бы мог тебя прикончить давно. Могу прикончить даже сейчас, — кончик его меча утыкается мне в живот. — Одно движение рукой, и ты будешь валяться здесь, разлагаться на солнце, среди этой кучи гнойного мяса. Не вынуждай меня…

— Я ничего не забываю.

— Значит, ты хорошо должна помнить наши задачи. Мы очистим лес. Ясно?

— Ясно.

Он отпускает меня. Отходит на шаг. Где-то вдалеке бегает поросёнок, ловко маневрируя между ног воина и зубами волком. Борис оглядывает поляну, смотрит на меня:

— За ним!

Мне хочется рубануть мечом, ударить по этой седовласой башке, расколоть её пополам, выбив гнилые мозги на эту чёртову землю! Заляпать кровью каждую травинку! Но не сейчас. Сделай это сию минуту — и то же самое сделают со мной. Мне ничего не оставалось, как тупо подчинится.

Я побежал. Бегу в сторону суеты, где волки гоняют по кругу мелких поросят. Туда, где здоровые мужики мечами рубили молодняк, спасающий свои жизни.

На моих глазах огромный волк нагнал гнилого детёныша. Прижал лапой к земле. Морда с оскаленными зубами понеслась к бедняге. Но промазала. Поросёнок выкрутился, вырвавшись из-под лапы, а нос волка ему только помог, откинув в сторону. Я нырнул в кусты, куда отлетел кабанчик. Громко зарычав, волк ныряет за нами.

Ну, где же ты? Мой меч как коса, рубит кусты. Махаю аккуратно, не хочу уничтожать род на корню, не хочу быть причастным к геноциду. Хочется в сторонке постоять, но, если есть шанс что-то исправить, — я его не упущу!

Волк в паре метров от меня. Я вижу, как он подпрыгивает. Его спина появляется над кустами и тут же пропадает. Зашуршало где-то меду нами. Зарычал волк. Я рубанул. Пинаю ногой часть упавших веток, чтобы они мне не мешали. Ботинок бьёт что-то увесистое. И это увесистое с визгом отлетает в сторону. Попался! Поросёнок, отлетев на пару метров, влетает в кусты. Листва посыпалась на землю. Маленькое тельце скатывается с веток, и застревает. Задняя лапа попала точно в рогатку, застряв в ней крохотным копытцем. Под весом поросёнка ветка оттягивается к земле.

Я подбегаю. Падаю на колени и левой рукой прижимаю зверька к земле. Пищит во всю глотку, зараза! Волк двинул в нашу сторону.

— Заткнись!

Поросёнок немаленький. Под моей перчаткой он похож на домашнего кота с обожжённой шерстью. Дёргается и дёргается!

И пищит!

Дёргается и пищит! Зараза!

— Заткнись!

Надо унести его отсюда, выкинуть куда подальше. Можно зажать его двумя руками, подкинуть и пнуть, как футбольный мяч, отправив за пределы стадиона.

Убираю меч в ножны. Перехватываю поросёнка двумя руками. Так лучше. Тело охвачено судорогой, но держать можно. Морда страшная, белые глаза мечутся из стороны в сторону. Я зажимаю ему пасть. Даже несмотря на то, что клыки еще крохотные, но даже сквозь кожу перчаток ощущаю их остроту. Он хоть и заткнулся, но продолжает яро крутить головой, даже пойманный карась так не пытается вырваться на свободу. Прижимаю зверя к груди, так проще.

Не дожидаясь, пока волк нас застанет за обнимашками, я убегаю. Резко встаю, и даю деру. Бегу к деревьям, подальше от этой бойни. И даже не понимаю; совершаю я добро или обрекаю животное на верную смерть? А может смерть — это лучшее, что с ним может произойти? Не мне решать. Природа решит сама. Мать природа позаботиться о всех, я только транспорт, уводящий зверя на безопасное расстояние.