Изменяя прошлое (СИ) - Журавлев Игорь

Здесь Пастор от избытка чувств даже сплюнул на пол, понял, что это косяк, и заорал:

— Шныря, млять, сюда мухой!

Через минуту в дверь робко заглянул отрядный шнырь, и Пастор наорал на него, что мол, ни хера не делает, в отряде везде грязь и т.д. А когда все закончилось, а шнырь протер тряпкой то место, куда Пастор плюнул, он, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Слишком уж мы с ними разные, Коля. Настолько разные, что и сравнивать глупо. Как и выяснять с ними отношения глупо просто потому, что баба по природе своей просто психологически не способна признать собственную неправоту. Не способна, прикинь, Коля! Помни об этом всегда, с ее точки зрения, что бы она ни сделала, что бы ни сказала, она всегда права, а мужик — идиот, дурак, дебил, ее недостойный, и прочее. А сегодня многие из них нас вообще за людей не держат, ну, если ты, конечно, не ее сын. Там уже не рассуждающий материнский инстинкт работает.

Пастор внимательно посмотрел на Сурка:

— А теперь скажи мне, Коля, нахрена нам жениться при таком раскладе, учитывая, что семья — это не наша, а бабская мечта с детства? Не гораздо ли лучше и психологически комфортнее жить одному? А кого поиметь, всегда найти можно, свободных баб просто море, и они тебе обязательно дадут в надежде захомутать тебя. А ты делай свое дело и сваливай, вот какой у тебя должен быть девиз по жизни, понял? А если бабки есть, то шлюх, дающих за бабло, просто море разливанное! С ними вообще лучше всего: они и оргазм профессионально сымитируют, и претензий от них нет, если ты платишь. Идеальный вариант! Хотя ты, конечно, уже старый, как и я. Для нас это уже становится постепенно неактуальным. А-ха-ха! Но чисто теоретически все равно помни, если вдруг в прошлом решишь сглупить: любая баба преследует свои цели, а на твои цели и желания ей насрать с высокой колокольни. Она будет использовать тебя всю твою жизнь для того, чтобы все было так, как она хочет. Всё, отвали, подремлю немного.

— Подожди, Андрей! — тормознул его Сурок. — А как же та твоя любовь первая, о которой ты все настрадывал? А как же дети, наследники?

— Первая любовь, Коля, — уже отвернувшись к стене, ответил Пастор, — должна быть несчастной. Только в этом случае она останется твоим прекрасным воспоминанием на всю жизнь. Если она будет иметь продолжение в том же браке, к примеру, то все хорошее, что она тебе дала, быстро изгадится совместной жизнью так, что даже приятных воспоминаний не останется. При этом важно осознавать, что той девочки, которую ты когда-то любил, давно уже нет. Она осталась там, в прошлом, в настоящем ее не существует, и искать ее в настоящем строго запрещено! Просто потому, что в настоящем вместо нее есть лишь какая-то обычная тетка со скверным характером, от которой тебе лучше держаться подальше. В этом смысле то, что было в прошлом, должно в прошлом и оставаться.

Он немного помолчал и добавил:

— Что касается наследников, то нахер нужны эти прихлебатели, которых ты растишь, обуваешь, одеваешь, горбатишься, чтобы они прилично выглядели, а они тебя потом, когда чуть подрастут, тут же посылать начинают, кобениться, права качать. Это бабам дети нужны, они о них мечтают, вот пусть и растят. Испокон веков так было, а то, что мужик должен с малыми детьми возиться — это изобретение дикого во многих смыслах двадцатого века, прущего против природы человека. И, поверь мне, это все ненадолго, с исторической точки зрения, конечно. Рано или поздно все вернется на свои места, наверное, через боль и страдания — как обычно, через войны и разные катастрофы. У мужчины должны быть другие приоритеты. И никакого равноправия в этой сфере быть не должно, равноправие — это женоподобные мужики и мужеподобные бабы, что мы сейчас повсюду и имеем. А в конце запомни: бабам это не говори, это для внутреннего пользования, они бесятся от правды, зачем тебе бешеная баба?

И Пастор захохотал, отчего Николай задумался: то, что сейчас сказано — это действительно то, что тот думает, или это его очередной прикол и наезд на уши, что Пастор любит периодически проделывать? А Пастор такое любит: лапши на уши навешает и ходит потом, прикалывается.

***

И так воспоминания об этом разговоре подействовали на молодого Николая, что он, прервав Лену на полуслове, сказал:

— А поехали ко мне прямо сейчас, пока у меня дома никого нет!

— Зачем? — вроде бы спокойно спросила она, но в ее голосе он услышал напряженность.

— Затем, — весь дрожа от своей смелости, но сдерживаемый твердой волей внедренной психоматрицы, ответил Коля, — что нам просто необходимо проверить друг друга на сексуальную совместимость до того, как мы заключим брак.

— Ты дурак? — она внимательно посмотрела на него.

— А какая разница? — он смело посмотрел ей прямо в глаза, ведь он знал будущее. Знал, что она всего через несколько дней легко запрыгнет в постель к другому парню, совершенно не дожидаясь свадьбы. — Или едем ко мне, или прямо сейчас прощаемся навсегда.

— Пошел к черту, дурак озабоченный! — крикнула она и, вскочив со стула и прихватив сумочку, выбежала из кафешки.

А Коля вдруг засмеялся, вы не поверите, — от облегчения! Потому что теперь получалось, что это не она его, а он ее бросил. И осознание этого факта принесло ему такое нужное сейчас успокоение. Он расплатился, а потом долго гулял в одиночестве, наслаждаясь молодостью и здоровьем тела. Хотел было по совету Пастора снять себе шлюху, вот только где таких женщин можно было сейчас найти, он понятия не имел. Надо будет, решил он, по возвращении, поискать в сети, где они в это время собирались.

А когда он подошел к своему дому, то с удивлением нашел там Лену, сидящую на лавочке у подъезда. Увидев его, она решительно встала и, опустив глаза и даже покраснев, объявила ошеломленному мэнээсу:

— Я тут подумала и решила уступить твоему напору. Пойдем, ты получишь то, что хочешь, раз тебе это так необходимо. Хочу, чтобы ты убедился в том, что я тебя люблю и готова на многое ради своей любви.

Коля взглянул на часы, до появления родителей оставалось еще, как минимум часа полтора. Десять раз можно успеть. И он, открыв дверь подъезда, деликатно предложил ей войти первой.

А уже потом, немного задремав, обнимая Лену, в этой своей дреме он опять встретился с Пастором.

— Ну, как? — спросил тот.

— Оказывается, она не была девственницей, — удивленно пожал плечами Николай. И чуть подумав, добавил: — Хотя, если честно, она никогда этого и не утверждала. Это я тогда почему-то так решил.

— Не вздумай жениться, — погрозил призрачным пальцем призрачный Пастор.

— Я и не собираюсь, — улыбнулся в ответ Сурков.

***

202… год.

Полковник Рябинин снял трубку зазвеневшего телефона:

— Зайди ко мне!

— Есть, товарищ генерал-лейтенант, сейчас буду.

Сергей Петрович положил рапорт, который читал, в красную толстую папку и отправился на доклад к начальству. Его только две недели назад назначили куратором проекта «Кузнечик», но генерал у него, фигурально выражаясь, уже всю кровь выпил. Вынь, да положь ему результат немедленно, а какой тут результат? Все по-прежнему туманно и непонятно. «Кузнечиком» проект обозвал предыдущий куратор — майор Залевский, осужденный как предатель. Мерзавец пытался склонить ученого к продаже изобретения за бугор. Почему «Кузнечик»? Ну, наверное, потому, что прыгает далеко… в прошлое.

Полковник вздохнул и вышел из кабинета, бросив на ходу секретарю с погонами старшего лейтенанта: «Я к шефу». Кабинет генерала располагался этажом выше, и Сергей Петрович направился к лестнице, по пути кивая знакомым сослуживцам.

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? — спросил он в приоткрытую дверь.

— Заходи, — разрешил начальственный голос, — проходи и садись.

Полковник зашел и, пройдя к самому началу перекладины выставленного буквой «Т» стола, сел сбоку на место, где садился всегда во время таких визитов, и с интересом посмотрел на незнакомого мужчину в штатском костюме, сидевшего напротив. Пока он шел, садился и устраивался, генерал хмуро и молча наблюдал за ним, но как только тот умостился и положил папку с делом перед собой, тут же заговорил: