Рожденный, чтобы жечь! (СИ) - Лим Дмитрий

В этот момент Волков издал какой-то нечленораздельный вопль и попытался подняться. Боря, вздохнув, снова повернулся к нему:

— Ну, ты чё, опять нарываешься? Сейчас еще раз прилетит, обидишься потом!

И, не дожидаясь ответа, выдал Волкову второй лещ. На этот раз, судя по звуку, с применением особых техник рукопашного боя.

Григорий Николаевич, казалось, окончательно потерял связь с реальностью. Он задергался, словно марионетка, у которой оборвались нитки, и попытался проползти к ногам моего тирана. Боря, наблюдая за этим цирком, лишь развел руками:

— Ну, вот что с ним делать? Может, скорую вызвать? Хотя, после таких лещей, его скорее в морг увезут, чем в больницу.

Я, все еще пребывая в состоянии легкого шока, смог выдавить из себя лишь одно:

— Агуеть…

Боря хмыкнул, почесал переносицу и, прищурившись, посмотрел на Григория Николаевича, извивающегося на полу.

— Агуеть — это точно, — согласился он. — Я, конечно, подозревал, что у доктора с головой не все в порядке, но чтобы настолько… Ладно, хрен с ним, с доктором. Ты как вообще? Цел? В подгузнике сухо?

Я, все еще переваривая произошедшее, машинально кивнул. Боря, убедившись, что я в порядке, снова переключил внимание на поверженного врага. Он подошел к Волкову и ткнул его носком ботинка.

— Эй, доктор, ты это… очнись! А то я сейчас тебе еще один лещ пропишу, профилактический.

Волков что-то прохрипел в ответ, но разобрать было невозможно. Боря вздохнул и поднял его на руки, словно мешок картошки. Усадил за стол и покосился на свою маму.

А вот та, к слову, оживилась. Словно после воспитательных ударов магия, а это была магия, я был уверен на все сто процентов, ослабла.

Чернота над её головой практически растворилась. И… это было драматично. Она заговорила.

— Борь, ты чего творишь? — прошамкала она, пытаясь сфокусировать взгляд на сыне и странном докторе, сидящем за столом с красным отпечатком ладони на щеке. — Почему…

Боря, опешивший от неожиданного пробуждения матери, чуть не выронил Волкова. Он быстро усадил его обратно на стул и обернулся к матери, пытаясь подобрать слова.

— Мам, ты… как? — спросил он, округлив глаза. — Ты в порядке? Тут, это… доктор немного переволновался. Ну, знаешь, работа нервная.

Мать, все еще явно не понимая, что происходит, оглядела комнату, задержав взгляд на мне, ползающем по полу. В ее глазах мелькнуло что-то похожее на узнавание, а затем — на нежность. Она протянула ко мне руку, словно желая прикоснуться.

Но остановилась, возвращаясь взглядом к врачу. А вот затем она сделала то, что должен был сделать я. Рассказала кое-что.

— Он просил меня умереть, — прошептала она, вытянув руку и показав на Григория Николаевича пальцем. — Говорил, что во мне не так много силы. Что я… я… не могу накормить его энергией так, как остальные…

Боре даже объяснять ничего не нужно было. От услышанного сжались кулаки. По лицу пробежала тень желания убить одного жирдяя. Ну а затем:

— Ты чё, мужик, матери моей угрожал?

«Прямолинейный, деревянный мальчик, — пронеслось в моей голове. — Мама же тебе сказала, что он из неё чуть ли энергию не сосал! Боря, таких надо…»

А впрочем, чего это я?

Боря сжал кулаки так, что костяшки побелели. Воздух вокруг них, казалось, загустел, наполнившись каким-то странным электричеством. Я, сосредоточившись на этой энергии, увидел, как руки моего тирана обволакивает легкая дымка.

Когда Боря снова врезал Волкову, на этот раз апперкотом, послышался не просто хлопок, а настоящий раскат грома. За окном, словно в подтверждение силы удара, сверкнула молния, осветив на мгновение перекошенное лицо Григория Николаевича.

Волков, кажется, окончательно потерял ориентацию в пространстве. Он болтался на стуле, как тряпичная кукла, и издавал какие-то невнятные стоны. Боря, глядя на это зрелище, только покачал головой.

— Ну вот, я ж говорил, обидишься, — пробурчал он, словно отчитывая капризного ребенка. — Теперь кто тебя такого домой повезет?

Затем он снова обернулся к матери, которая с удивлением и открытым ртом смотрела на происходящее:

— Мам, ты это… как себя чувствуешь? Может, чайку с печеньками? — предложил Боря, явно не зная, как еще проявить свою заботу.

Внезапно Волков забился в конвульсиях, из его рта потекла какая-то черная слизь. Он хрипел и дергался, словно пытаясь выплюнуть что-то невидимое. Комната наполнилась запахом серы. Боря, почуяв неладное, отскочил от врача.

Затем я увидел то, что не мог видеть ни Боря, ни его мама. «Это» видел только я.

Над головой Волкова появилась тёмная воронка, затягивающая в себя остатки его жизненной силы. Из неё вырвались когтистые тени, метнувшиеся по комнате и растворившиеся в воздухе. Волков обмяк, его тело безвольно сползло на пол.

Боря, не понимая, что происходит, нахмурил лоб и брезгливо сморщил нос. Его мать тихо ахнула, прикрыв рот ладонью. Лицо ее, впрочем, посветлело, на нем появилось какое-то спокойствие, словно груз, давивший на нее годами, внезапно исчез.

— Что это было? — прошептала она, глядя на сына испуганными глазами.

Боря пожал плечами, видимо, чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом.

— Понятия не имею, мам. Может, у него приступ какой? Я ж говорю, переработал человек.

Боря с опаской приблизился к телу Волкова, ткнул его носком ботинка. Тишина. Никаких признаков жизни. Он вздохнул и почесал затылок.

«И что дальше? Мы просто уйдём? Всё? — я всерьез заинтересовался тем, что увидел. — Он дышит?»

— Ну, вот и поговорили, — констатировал Боря, словно Волков просто обиделся и ушел в другую комнату. — Мам, а ты как вообще? Точно лучше себя чувствуешь? Может, скорую все-таки вызовем? И тебе, и этому… придурку.

Мать медленно покачала головой, все еще находясь под впечатлением от произошедшего.

— Нет, Борь. Мне лучше. Гораздо лучше. Как будто… как будто с меня сняли что-то тяжелое. Я… я даже не помню, когда последний раз так хорошо себя чувствовала. Спасибо тебе, сынок.

Она попыталась улыбнуться, но получилось как-то неуверенно. Боря, покраснев, отвел взгляд в сторону. Комнату все еще наполнял слабый запах серы, напоминая о случившемся. Боря подошел к окну, открыл его настежь, впуская свежий воздух. На улице бушевала гроза. Молнии рассекали небо, освещая мокрые улицы.

— Гроза какая, — пробормотал Боря, больше для себя, чем для матери. — А денег на такси не будет… а не, — он вновь повернулся, посмотрел на врача, живого, кстати. — За лечение-то платить не надо теперь, да?

Я, тем временем, сосредоточенно разглядывал Волкова. Вернее, то, что от него осталось. Он лежал, скрючившись, словно выброшенный на берег кит, и слабо постанывал.

Жив, зараза. Но, кажется, без магии. Без сил. Просто толстый, побитый мужик, с фингалом под глазом и подозрительной черной слизью на подбородке. Энергию, видать, не переварил.

Для меня всё случившееся было настолько странным, что и словами не описать. Увиденное мною лишь сподвигло больше изучать новый мир. Точнее, начать его изучать.

Так что я целую неделю потратил на то, чтобы подобрать провод для зарядки моего нового телефона. Ну, как нового? Того самого, спрятанного в носке Бориса.

Смартфон, как оказалось, принадлежал матери Бориса, которая, оживившись, засыпала что Наташу, что тирана вопросами относительно меня. Мол, откуда здесь карапуз?

Вот тут за моё нахождение в этом доме заступились оба. Боря, как ни странно, заявил, что мои родители — самые настоящие черти, которым нельзя в руки ребёнка давать.

А Наташа его поддержала. Хотя я знал, она бы меня изучила с ног до головы и точно никуда бы не отдала. Причём именно Наташа вставила своё последнее слово:

— Он останется с нами. Здесь безопаснее.

— Но, — мама ребят замялась, — вдруг его ищут? Мы не можем просто так…

Наташа перебила её, не дав договорить:

— Если бы искали, давно бы уже нашли. Мы ему поможем, дадим нормальную жизнь. А если и объявятся эти… черти, как Боря выразился, мы их просто не пустим на порог.