Наследник пепла. Книга X (СИ) - Дубов Дмитрий

А меня уже вовсю тряс Гризли:

— Витя, мать твою! Очнись! Что с тобой⁈

— Да вроде ничего, — ответил я. — Я, кажется, вышел на связь с местным миром.

— Связь у вас был… с помехами! — выругался Белоснежка. — Тебя било и трясло вовсю. Я думал, ты сейчас о стену тоннеля себе башку расколошматишь!

— Мне показали, что тут происходит, — ответил я, тряхнув головой и пытаясь прийти в себя, — я понял, почему магия у нас в мире начала пропадать.

Я, как мог, объяснил своим друзьям, что кровь и боль жертв закупоривали энергетические разломы, словно делали тромбы в кровеносных сосудах. Из-за этого демонический мир медленно умирал, как человек с перекрытыми венами.

— У нас здесь сейчас то же самое. И у нас в мире, в местах, где бляшки закупорили энергетическую систему мира начала пропадать магия. Например, в столице. Там, скорее всего, тоже есть какая-то огромная бляшка, которая не даёт нормально циркулировать энергии. Да, мы пытаемся сделать что-то снаружи, но это как мёртвому припарка. По сути, нужно чистить изнутри всю внутреннюю энергетическую структуру мира. И этого, и нашего.

Гризли явно был шокирован моими словами.

— Ты вообще понимаешь, что этим не может заняться ни человек, ни маг, а только Гранд? И даже то, что ты это уже увидел, само по себе из разряда фантастики.

— Это всё ерунда, — покачал я головой. — Хуже всего, что я пока не понимаю, как это сделать. А я не уверен, что пустив в разнос один конструкт, его силы хватит для уничтожения того, что наши враги создавали столетиями.

— Если Максвелл с Бельзияром умудряются влиять на структуру целого мира, то, я боюсь, мы сейчас не вывезем, — проговорил Белоснежка, который до этого внимательно слушал. — Ты вообще представляешь себе объём задействованной энергии⁈

— Вот-вот, — добавил Гризли. — Как мы должны разрушить жертвенник, если он уже имеет такой энергетический запас, что влияет на саму структуру мира? Если эта земля сама уже не может сопротивляться? Мир пытается, ему плохо, больно, но он не вывозит, то что можем сделать мы? Пятеро человеческих засранцев и дочь высшего демона? Мы-то даже не демоны и не имеем к этому миру отношения.

— А вот тут ты не прав, — проговорил я. — В отличие от местных, у нас есть охренительное преимущество.

— Какое же? — все присутствующие посмотрели на меня.

— Мы — родовичи, — сказал я. — Мы умеем пользоваться силой земли, и от этой силы мы будем подпитываться для того, чтобы уничтожить жертвенник. Нам достаточно уничтожить хотя бы один жертвенник, чтобы пустить вразнос всю конструкцию. И это единственное, что мы можем сделать. Если я правильно понял подсказку, местный мир с его энергетическими разломами сам поможет нам это сделать.

Внутри меня загорелась уверенность в собственных словах.

— Артём, — обратился я к Муратову: — Тебе сейчас необходимо определить, какой из жертвенников является самым слабым звеном, с которым мы попрощаемся.

Пальцы Артёма вновь забегали в пространстве, но теперь он ориентировался значительно быстрее, поэтому сразу же потянулся туда, куда нужно. После этого, сверившись с информацией, показал налево:

— Нам нужен самый крайний жертвенник, — проговорил он таким голосом, словно воочию видел нужное нам место. — Не центральный, где всем заведует Максвелл и идёт постоянный приток энергии от жертв. Нет, нужно брать вон тот, крайний.

И вместе со сколотурами мы отправились к указанному жертвеннику.

Выбрались, находясь под прикрытием небольших скал, и поняли, что по сути находимся практически в нужном нам месте: жертвенник было видно издалека, и понятно, что охрана у него тоже была, но не очень большая, всего пара легионов низших. Однако воевать мы не собирались. Тем более, нам это было и не нужно.

В это время Муратов, примерно понимая поставленную перед ним задачу, а именно что нам нужно будет воспользоваться энергетическими разломами, расчертил на основе рун, которые некогда позаимствовал у Мирославы, некий конструкт, чем-то похожий на пентаграмму, и расставил нас всех по её лучам.

— Вы, как родовичи, в состоянии прицепиться к магии земли, — сказал он. — Вам нужно почувствовать её и пропустить сквозь себя. Давайте делать с вами примерную структуру, как у Максвелла. Мы берём энергию из разломов, из земли, и переправляем её на Виктора, потому что он сильнее и выносливее. У него организм значительно больше под это подходит.

Он обратился ко мне:

— А ты будешь пропускать через себя и аккумулировать энергию в себе, как Максвелл. То есть мы повторим демоническую структуру, но только в меньших масштабах.

Я пока не совсем себе представлял, что произойдёт, но понимал: сейчас мои друзья начнут тянуть энергию, затем сливать стихии в единый ударный конструкт, который будет зациклен на мне. Пока я буду копить силы для одного единственного и точного удара.

Тем временем Артём продолжал:

— Я точно тебе скажу момент, когда нужно будет ударить. Потому что пока — на данный момент — структура уравновешена, и мы точно не пробьёмся. По крайней мере, одним даже суперточным ударом не выйдет. Я буду ждать и скажу тебе подходящий момент. Предполагаю, что это произойдёт буквально перед самой запиткой, когда окончательная структура в последний момент, как будто бы, мигнёт.

Частично Артём сейчас был похож на сумасшедшего, разговаривающего с самим собой, но я знал, что это из-за колоссального вовлечения в происходящее.

— Да. Это будет момент полного заполнения и только потом последует активация и детонация. Так вот: в момент полного заполнения и перед активацией я дам тебе знак, и ты должен будешь ударить по жертвеннику. И вот тогда вся эта хрень, весь их конструкт пойдёт в полный разнос.

— Хорошо, идёт, — кивнул я.

И мы стали по лучам звезды. И каждый из нашей группы начал тянуть энергию. В том числе, разумеется, и я. Но даже мне давалось это с невероятным трудом.

Я, конечно, понимал, что мир подсказал нам, что делать, но наши оболочки, особенно человеческие оболочки моих друзей, даже по сравнению со мной, вообще не подходили для использования местной энергетики. Все-таки они не здешние, они чужие для этого мира.

Да, мир, пытаясь спасти себя, готов был помогать уже кому угодно, лишь бы помогли ему. Но я совершенно ясно в этот момент понял: для нас это может закончиться плачевно.

Поэтому я мысленно обратился к Агносу.

«Ты же понимаешь, что мы делаем?» — спросил я.

«Конечно, понимаю, — ответил тот без малейшей доли своего обычного сарказма, — и я чувствую, что вы всё делаете правильно».

«Я тоже чувствую, что мы всё делаем правильно. Но также чувствую, что для нас всех это закончится не лучшим образом. А конкретно тем, что мы тупо сдохнем здесь. Тела моих друзей не приспособлены для всего этого. Поэтому пообещай мне одну вещь».

«И что я должен тебе пообещать?» — с сомнением поинтересовался Агнос.

«Я-то по-любому выдержу дольше, чем они, потому что меня перестроила твоя мать, Саламандра. Пообещай мне, что ты спасёшь их. Пообещай, что ты выдернешь их, не дашь им умереть, не допустишь, чтобы их человеческие тела разрушились. Я не хочу приговаривать своих друзей, и считай, что вторую свою семью на самоуничтожение. Тем более что в любом случае до какого-то момента они смогут аккумулировать энергию, а дальше я просто обрублю поток и буду держать столько, сколько смогу, ожидая момент удара».

Агнос какое-то время не отвечал, пребывая в раздумьях. Но затем сказал:

«Что ж, это более чем достойно».

— Друзья, — сказал я, обращаясь к своим спутникам, — вы сами понимаете, что есть предельное количество энергии, которое я смогу вместить и удержать в себе. Поэтому когда я скажу «стоп», вы прекращаете подавать мне энергию. Потому что смысл нам от того, что меня просто порвёт, как Тузик тряпку? Не будет смысла и в том, если мы сами дестабилизируем собственный конструкт.

— Тут ты прав, — согласился со мной Артём. — Тогда ждём сигнала от тебя.

Я же попутно продолжал отслеживать состояние друзей и понимал, что им всё это даётся с огромным трудом. Каждая кроха энергии, которую они передавали мне, была вытянута из этого мира с болью и кровью.