Крепостная (СИ) - Брай Марьяна

Одежда ее на свету оказалась куда хуже, чем я увидела в первые минуты: тоненькое, протертое на локтях пальто было ей велико. Чиненые-перечиненые туфельки точно были насквозь мокрыми, потому что лужа перед крыльцом тянулась от двери и до дороги.

— Идемте, вот там есть скамья, - я указала на скамейки, тянущиеся рядком вдоль небольшой аллеи со все больше зеленеющими, свежими и ароматными липами.

— Мне до дому нужно. У меня там собачка и пара котиков. Но положенных мне пяти рублей на месяц хватает только на уголь и еду. Муж мой умер три года назад, - медленно, но красивым и четким голосом рассказывала она, пока мы шли к скамье.

Фирс увидел меня с дороги, махнул рукой. Я махнула в ответ, и он успокоился.

— Значит, вы живете совсем одна?

— Да. Если не считать зверье. Прибились, знаете ли, - она хохотнула, как делают это люди, вспоминая о милых любимцах.

— Понимаю. Я вот тоже недавно котика в дом взяла. Потешный, как петрушка. На шторах висит, рыбу клянчит все время, - поддержала я ее рассказ.

Мы присели, и старушка поправила разошедшиеся полы пальто, под которым темнело вдовье платье.

— Как вас зовут? – спросила я, стараясь не разглядывать бедность, за которую ей было так неудобно.

— Лидия Львовна, милое дитя! Муж называл меня исключительно Лидочкой!

— А в издательство вы приходите зачем? – поинтересовалась я.

— Ой, это слишком долгая история, чтобы задерживать вас.

— Знаете, время уже обеденное. Я очень люблю длинные истории и как раз собираю такие. Мы можем поехать в чайную. Она здесь недалеко. У меня есть коляска, и она домчит нас за пару минут.

— Я-ааа, у меня… нет свободных денег, дитя мое, - ей снова стало неудобно, и только что гордо представившая свое имя женщина вдруг исчезла. Передо мной снова предстала нищая старушка.

— У меня есть. Мы будем считать, что я вас пригласила, – заявила я и призывно помахала Фирсу. Тот подъехал прямо к крыльцу конторы. Мы вернулись на дорогу и подошли к коляске.

Фирс помог женщине забраться в экипаж, практически подняв ее на руки и усадив. Да так споро, что она даже не успела понять. Мне нравилось, что Фирс не задавал мне лишних вопросов. То ли доверял, то ли считал уже хозяйкой наравне с Осипом.

В чайной было людно, и требовалось ожидать, когда столики освободятся. Я провела Лидию к паре быстро жующих, а значит, торопящихся баб в простых белых платках, завязанных назад узлом. Они глянули на мою новую подругу, как сытые, хоть и уличные кошки глядят на прибившуюся тощую товарку.

— Вот здесь мы и присядем. Мы ведь не помешаем вам? – спросила я соседок.

— Места не куплены, поди. Садитесь, куда хотитя! – ответила одна из них. Фирс остался в проходе, ожидая, когда эти двое освободят место. Падать на него надо было быстрее, чем за пару минут, иначе тепленькое место пропадало под очередным голодным рабочим.

Подбежавший паренек в белой когда-то рубахе спросил коротко и несколько манерно:

— Пироги с ливером, с квашинай капустай али с картошкой?

— Шесть с ливером, шесть с картошкой и три горячих чая, - быстро ответила я, оценив размеры пирогов у соседок.

— Рубчик и три копейки, - быстро в уме насчитал паренек, записал наш заказ и пропал, прихватив отданные мной деньги.

— С ливером? Ой! – воскликнула Лидия. Скинула шаль со шляпки и принялась рассматривать публику.

Через пару минут к нам присоединился Фирс.

После пирогов с горячим чаем наша команда расслабилась, несколько разомлела, и я даже подумала: не пойти ли нам обратно на скамью. Но мы решили остаться.

Четвертое место постоянно занимал очередной едок, но нам они уже не мешали.

Лидия рассказала, что муж ее был художником, писал в основном по заказу, а иногда даже для важных особ.

— Вот, - она залезла рукой за пазуху и вынула небольшой, размером с книгу, но тоненький, как блокнот, сверток.

Развернула и, положив на стол, сместила, словно карты, плотные картонки с изображениями, от вида которых мое сердце почти остановилось!

Глава 49

Наследством Лидии Львовны оказались карточки: удивительной красоты миниатюры с девушками в нарядной деревенской одежде, городскими модницами в театре, верхом, на балу.

Глаза разбегались от этой красоты и реалистичности. Мне и минуты не понадобилось, чтобы понять, что это даже лучше, чем я себе могла представить. Особенно для продажи за границу!

Мы нашли нотариальную контору, где официально оформили продажу. У Лидии Львовны имелись права на эти изображения, оформленные мужем. Он понимал, что это стоит целого состояния. А вот глупый секретарь из газеты даже не увидел их ценности.

Так я Митрошина Надежда Дмитриевна, сама недавно бывшая собственностью, стала владелицей картинок, а самое важное – прав на эти изображения!

Оформили покупку за десять рублей, но Лидии я отдала сорок. Очумела она от этого знатно и даже попробовала отказаться. Но я убедила ее, пообещав продолжить общение и в следующий раз привезти в подарок изделие с одной из миниатюр.

Мы с Фирсом отвезли ее до квартиры, расположенной в двухэтажном кирпичном доме недалеко от площади. Я предложила съездить в лавку за продуктами, но она ответила:

— Вот это удовольствие ты оставь мне, девонька! Это мы сами!

Обменявшись адресами для писем, мы обнялись и попрощались.

Домой я ехала счастливая, как ребенок, обзаведшийся наконец, велосипедом.

— Фирс, а ты чего молчишь? – поинтересовалась я, поняв, что с самой чайной его не слышала.

— Не мое, может, дело, Надежда, но за такие деньги карточки купить! – в его голосе не было обвинения. Было удивление или даже очумение.

— Они куда дороже стоят, Фирс. Мы их описали. На них печати стоят сзади. Ты видел. И подписано, что копировать их можно только с моего позволения! Ты шкатулки видел?

— А то ж!

— Представь, такие картинки будут на шкатулках! Лакированные, гладенькие и с барышнями этими…

— И чем это лучше цветов? Все с цветами хотят, Надь!

— Время пройдет чуть и цветы надоедят, как драконы надоели.

— Хто? – переспросил он.

— Ну, китайские эти… звери…

— Горынычи?

— Они самые!

В усадьбу мы приехали под утро. Фирс распряг лошадь и, подгоняемый Нюрой, побежал в кухню. Я решила перекусить там же, чтобы подруге не тягать самовар. Поди, не барыня и на кухне могу поесть.

— Вы чичас спать ложитися. До обеда можно смело отдыхать. Барин говорил, что дома пока делами займется. А вот после обеда велел вас будить. В мастерской работы полно, - сообщила Нюра.

Я понимала, что поспать надо, но душа рвалась в мастерскую, за стол. Хоть попробовать переписать эту красоту!

Спокойно и размеренно, даже можно сказать, счастливо проходили дни и недели. Лето вошло в свои права, загудело пчелами и шмелями над цветущими травами, запев по ночам соловьями. Разлилось рекой, затопив болотистые берега.

Радости в этом было столько, что время не чувствовалось. Засыпая только когда темнело, а вставая с первыми лучами солнца, я горела своим делом.

Подумала и продала навязчивому Бохаю шкатулки с цветами, прибереженные для осенней ярмарки, отнесла купцу Илье Федоровичу несколько круглых и овальных поделок. Часть была расписана под крашенки, а часть листьями черники с ягодами по светлому фону.

Деньги, за исключением некоторой мелочи, отдавала Осипу. Не только потому, что материал нужно покупать на что-то, а усадьбу содержать. Просто мне они были не нужны. Мне нравилось расписывать, придумывая новые и новые сюжеты, нравилось продавать и наблюдать, как растёт спрос. Наверное, я просто тешила свое самолюбие.

Но коли это приносит и деньги на содержание дома, значит, можно было не сильно переживать за гордыню.

Съездив в назначенное время в Троицк и просидев в чайной на всякий случай до трех часов, я не дождалась ни одного претендента. Заехала в издательство, ведь соискатели могли прийти туда. Но там для меня тоже не было никаких новостей.