Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео

— Кто этот шумный? — тихо спросил я у Арсения.

— Тот, что всё время орёт и с бородой? Кожедубинов! — едва слышным в царившем гвалте шёпотом ответил тот. — Хам, грубиян… И вообще, очень жестокий человек.

— Тихо! Тихо! — попытался успокоить расшумевшихся аристократов Дашков, но это не помогло.

— Сколько можно устраивать чистки по всему городу, ваша светлость? Ни работать, ни жить уж нельзя! — поддержал протестующих сухой старичок из середины зала. — Весь документооборот встал! А теперь ещё и Полицейский Приказ работать не будет?

— Верно! Сколько уже можно⁈ — согласилась высокая красивая блондинка средних лет. — У нас стройка торговых рядов встала, потому что непонятно, к кому за согласованием ехать!

— Степняковы и Борщеньевы… Кто бы сомневался! — усмехнувшись, поведал мне на ухо Арсений.

— Что, известны чем-то эдаким? — уточнил я.

— Борщеньева дочку за сына Степнякова отдала. И с тех пор у неё строительное дело только растёт и ширится, — пояснил Арсений. — А у самого старика Степнякова двух зятьёв ещё осенью под стражу взяли. Работали они в городском управлении в стройнадзоре. Не очень честно работали…

— А теперь оба рода лишились мохнатой лапы, и стало тяжело? — усмехнулся я.

— Мохнатой лапы? — не понял Булатов.

— Своих людей, которые быстро решали вопросы в их пользу. Так у нас в глухом углу принято было говорить… — спохватившись, что здесь такой фразы нет, сориентировался я.

— А, ну да… Так и есть, — кивнул Арсений.

— … И почему-то Верхнекаменским это не мешает! — между тем, громыхал с трибуны Дашков, отвечая на претензии дворян. — И работа у них движется! И документы согласовываются! Может, надо меньше своих людей совать в городское управление? И меньше рассчитывать на их пособничество, а⁈ А⁈

Сиятельный князь отдышался и обвёл собравшихся аристократов хмурым взглядом. Ответом ему стали лишь раздражённые гримасы. Отчего, видимо, Дашкову планку и сорвало:

— Превратили княжество в помойку! А как чистить начали, так вы воете! Вы до сих пор не на каторге лишь потому, что вас, остолопов, жалеют!..

Высказавшись, сиятельный князь тяжело вздохнул и протёр покрасневший лоб платком. Видно было, что сегодняшняя встреча даётся ему очень тяжело. А возможно, Дашков просто гениально играл на публику.

— Да сколько можно-то? — уже спокойнее заговорил он, возвращаясь к прежнему, почти доброжелательному тону. — Взятки! Своячничество! Вы в княжестве одни, что ли, живёте? Других людей вокруг нет?

— Мы поднимаем производства! Даём местным работу! — возмутилась пожилая дамочка, уже высказывавшаяся до того. — Платим им деньги!

— Трикрутова, очень неприятная сударыня… — заметил мне на ухо Арсений. — Зарабатывала, скупая производства на грани закрытия, только ради недвижимости и земли. Так что никому она работу не даёт, а, наоборот, отнимает. О! А вот и наш подозреваемый Железнов…

— Да не прерывайте вы его светлость Дашкова! Иначе мы до вечера препираться будем, а так и не узнаем, зачем нас сюда вызвали! — грузный мужчина разом оборвал все крики «из зала». — Прошу вас, ваша светлость, скажите же нам, наконец: зачем мы здесь?

Ощущение в итоге было, будто не Дашков здесь решает, а вот этот Железнов. Говорил он так, будто разрешение с барского плеча выдавал.

Однако пока Дашков открывал рот, в игру снова вступил Бубен, сегодня на удивление спокойный и собранный.

— Лично вас, сударь Железнов, вызвали, чтобы узнать, зачем вы переводили на счета взятого под стражу Бродова Семёна Татьевича четыре с половиной миллиона рублей, — внимательно глядя на «грузного», ответил он. — Не расскажете, на что такая сумма понадобилась заместителю головы Полицейского Приказа?

— Нет, — благодушно отмахнулся Железнов крупной, как лопата, ладонью. — Это моё дело, кому и сколько денег давать. И на что.

— Сто лет назад это, может, и было бы вашем делом! — не менее благодушно откликнулся Бубен, а я невольно вздрогнул, вспомнив, что было в прошлый раз, когда он всерьёз разозлился. — А по нынешним законам это дача взятки должностному лицу.

— И на что же была эта взятка? — обведя взглядом группу поддержки в лице остальных аристократов, хохотнул Железнов. — Я просто перевёл деньги. На хорошие дела!

— А ничего, что подобные действия в законодательстве Руси ещё с 1932 года расцениваются, как взятка? — уточнил Дашков.

— И что, я теперь и подарок сделать никому не могу? — усмехнулся Железнов. — Меня с Бродовым ничего не связывает.

— Надо же… А мне Бродов в своё время заявил, что вы с ним очень хорошие друзья, и что работать с вами одно удовольствие! — громко сказала Авелина, стоявшая слева от меня.

И после её слов в зале повисла гробовая тишина. Тем паче, до этого нашу группу, стоявшую хоть и на виду, но практически за помостом, как-то игнорировали. Не такие уж серьёзные птицы, да и, видимо, на первый взгляд, не боевые единицы…

А Авелина, между тем, продолжила хорошо поставленным «светским» голосом:

— Что-то у вас с ним нынче в показаниях расходится, сударь Железнов… К слову, во взыскивании с вас выплат за удержание железных месторождений Бродов тоже мне отказал. Видимо, не просто так? Или вы опять скажете, что вас ничего с ним не связывает?

— Кто это там? Покровская-мелкая? — хохотнул Железнов. — Зубки отрастила, девочка? Или подумала, что раз покровители высокие, то уже и тявкать можно?

— Вообще-то Седова-Покровская, сударь Железнов. Или мне тоже припомнить, что в прошлом вы были всего лишь Железноковским? — не осталась в долгу моя супруга.

— Ещё и Седов! Парочка никому не нужных ископаемых! — поморщился промышленник. — Что, оба зубки отрастили?

Вообще-то мне стоило бы вместе с женой отвечать Железнову. Однако если честно, этот будущий труп мне был совершенно не интересен. Как минимум, потому что Андрей за свою жизнь на таких насмотрелся. Наглый, быстро разбогатевший и залезший на вершину социальной пирамиды.

С такими бесполезно разговаривать. И обвинять их бесполезно. Особенно, если ты хоть в чём-то, по их мнению, им уступаешь.

С такими лучше говорить уже через стол и под запись. Когда их белы рученьки ограничены наручниками, свобода — камерой, а вопросы задаёшь ты. Тогда они отчего-то резко становятся восприимчивы к критике.

И вообще, от мыслей о Железнове меня почти сразу отвлекло другое дело. В тот момент, когда все взгляды были устремлены на нас с Авелиной, моё сердце вдруг пропустило удар…

Чёрное сердце, я имею в виду. А потом радостно застучало. И я тут же принялся скучающим взглядом осматривать гостей, пытаясь распознать, на кого оно так среагировало.

— Да лучше зубки, чем пузо! — с ледяной улыбкой огрызнулась Авелина. — Да, сударь Железнов?

«Грубовато вышло! — с сожалением подумал я, однако всё равно бросил на жену взгляд, полный поддержки и одобрения. — Но это ничего. Авелина ещё учится отбривать хамов, а он тоже не образец красноречия…».

— Да уж не голодаю, знаете ли! Как некоторые нищие, хоть и родовитые! — ну да, из них двоих Железнов всё равно проигрывал по красоте тонкого укола.

— Так не голодаете, что и полиции за вашим столом сытно живётся, да? — уже куда изящнее кольнула его моя жена.

А пока она пикировались, у меня была возможность проверить, кто в зале на нас в данный момент не смотрит. С тёмными, как я уже понял, нужен зрительный контакт, чтобы отреагировало чёрное сердце. А сейчас оно успокаивалось, и я искал глазами тех, кто не глядит на меня и Авелину.

Таких оказалось всего трое.

Мужчина в первом ряду, который сверлил взглядом Дашкова. Старик в середине зала, упорно глядевший в пол. И дворянин на последнем ряду, который с интересом рассматривал окна под потолком.

— А кто тот в первом ряду, который взгляд от Дашкова не отрывает? — тихо спросил я у Булатова.

— Этот? Это Недашкин, очень далёкий родич князя, — пояснил в ответ Арсений. — Ненавидят друг друга люто.

— А старик, который в пол уткнулся? — уточнил я личность второго кандидата.