Красная дорама 3 (СИ) - Кащеев Денис

Между собой Юн, Пак и Цой какое-то время о чем-то вяло переговаривались, но вскоре окончательно угомонились и они. И, судя по тому, что сквозь гул мотора до моего слуха то и дело стали долетать отголоски чьего-то богатырского храпа — уснули. Задремал и я.

Три или четыре раза, правда, пришлось просыпаться — на блокпостах. Но досмотр был не слишком строгим — кроме последнего раза, уже на подъезде, на рассвете. Вот там всем нам, включая товарища Председателя Правления, пришлось выйти из автобуса и предъявить на обозрение личные вещи.

Окончательно высадили нас в итоге у одиноко стоявшей на холме пятиэтажки под характерной черепичной крышей — такие я уже видел по дороге в прошлой поездке. Это была новостройка — что называется, «муха не сидела». Над крайним подъездом, у которого мы и вышли, висела кумачовая растяжка: «Первый жилой дом — для творцов мирного атома!».

Быстро же его возвели! Хотя, может, начали строить вовсе не для Решительного Рывка, о котором никто тогда еще и не догадывался — а затем просто включили в программу, уже почти готовый…

Вокруг были вырыты еще несколько котлованов, и, несмотря на ранний час, над ними кипела работа.

У готового же дома от имени творцов мирного атома нас встретил мой старый знакомый по Расону, представитель Министерства электроэнергетики товарищ Ю Яэ Джун — видимо, ответственный у них за наш Пэктусан. Он раздал нам пропуска — причем, девице-кадровичке достался блекло-серый, Юну, Паку и Цою — белые с красной полосой, а мне — тоже с красной полосой, но синий. Не знаю, чем, помимо цвета, друг от друга отличались первые два типа, а вот мой, как и посулила Джу, оказался практически «вездеходом»! Куратор мне его чуть ли не с поклоном, двумя руками вручил — даже товарищ Председатель Правления не удостоился подобной чести!

А вот разместили меня вместе с Паком и Цоем, тогда как Юна, насколько я понял — одного. Нам же выделили на троих однокомнатную квартиру на втором этаже вышеупомянутой новостройки, с не особо притязательной, но добротной мебелью, однако без холодильника. Вода в кранах на кухне и в ванной была только холодная, свет отсутствовал вовсе — в люстре даже лампочек пока не имелось. Ну да к заселению творцов-атомщиков что-то еще доделают, наверное…

Девицу-кадровичку, кстати, подселили к каким-то посторонним тетушкам.

Распределив ключи от временного жилья, куратор пригласил нас пятерых прогуляться на завтрак — в рабочую столовую, расположенную примерно в километре от «нашей» пятиэтажки. И по пути, на спуске с холма, нам открылся довольно любопытный вид. Вдали поднимались сизые горы, а между ними и нами, в долине, широко раскинулась, площадка самой будущей атомной стройки. Пока ее еще, по сути, только расчищали — десятки бульдозеров с рыком ворочали горы грунта вперемешку с какими-то крупными обломками. Но чуть дальше уже прогрызали в земле лабиринты траншей многочисленные экскаваторы. Ну а правее, в окружении разномастных времянок, возвышался огромный ангар, способный, пожалуй, без труда вместить внутри пару-тройку магистральных авиалайнеров — и тем еще осталось бы, где развернуться.

Как обмолвился, обернувшись к нам на ходу, товарищ Ю, именно там, под сенью этого ангара, должно будет состояться завтрашнее торжественное мероприятие. Да, именно завтрашнее: церемонию перенесли на четверг, хотя еще вчера вечером планировалось, что она пройдет во второй половине дня в среду. Почему так вышло, наш куратор объяснить не удосужился — да его никто и не спросил.

В столовой — одноэтажном здании очень старой постройки, со стенами чуть ли не в метр толщиной и полустершимися цифрами «1937» над входом — нас без изысков, но сытно накормили с дороги, после чего мы, по сути, до конца дня оказались предоставлены сами себе. Но если для Юна, Пака, Цоя и кадровички с их куцыми пропусками свобода маневра, по сути, ограничивалась извилистой тропинкой от столовой до пятиэтажки — ну, может, еще парой пятачков в окрестностях — то передо мной, спасибо русским друзьям, было нынче открыто куда больше путей-дорог.

Чем я и решил сполна воспользоваться — и попытаться отыскать Ким Чан Ми. Она же где-то здесь должна была обретаться?

Эпилог, все дела…

На мой вопрос, где проживают техники, товарищ Ю ответить затруднился — но этим не ограничился и пошел куда-то выяснять. Ну, или уточнять, можно ли меня посвятить в подобную страшную тайну. Отсутствовал куратор почти полчаса — и я уже было решил двинуться наобум, но тут Ю наконец вернулся и указал мне направление — в противоположную от пятиэтажки сторону, вдоль овражка. Типа, ступайте прямо, пока не упретесь в домики — поселок, где живут строители. Там, мол, и спросите.

Так я и поступил. И через четверть часа, дважды предъявив на постах свой пропуск, поднялся на крыльцо трехэтажного кирпичного строения — тоже, похоже, возведенного еще при проклятых япошках.

Это был уже второй по счету дом, в который я сунулся — в первом оказался детский интернат: встретившая меня возле него девочка, с виду, дошкольница, воодушевленно мне поведала, что завтра они будут выступать с концертом перед самим товарищем Вождем и его уважаемой дочерью! Правда тут же откуда ни возьмись появились две воспитанницы постарше — где-то ровесницы Хи Рен — и болтушку от подозрительного дяди поскорее увели, строго ей при этом выговаривая. А ко мне вышла женщина лет тридцати пяти, представившаяся заведующей здешней библиотекой — и, выслушав, объяснила, как найти общежитие техников.

На его вахте у меня в очередной раз проверили пропуск, после чего принялись искать Ким в каком-то длинном списке, частично перечеркнутом, частично дополненном снизу от руки. Но тут проходившая мимо тетушка, чем-то сразу неуловимо напомнившая мне нашу инминбанчжан Мин, услышав разговор, остановилась и спросила:

— Ким Чан Ми? Это из Пхеньяна которая?

— Да, из Пхеньяна, — подтвердил я.

— Она сегодня в вечернюю смену выходит — сейчас спит, наверное! — сообщила незнакомка. — Но, если уже проснулась — могу ее позвать!

— Будьте так любезны, — попросил я.

— Что сказать: кто ее спрашивает? — осведомилась моя собеседница.

— Скажите, Чон Сун Бок, — ответил я. — Тоже из Пхеньяна.

— Хорошо, товарищ Чон, — кивнула тетушка — и скрылась за вахтой.

А через четверть часа оттуда вышла Чан Ми.

* * *

— А я там на прошлой неделе кабель монтировала! — показала мне Ким издали на гигантский ангар в долине.

Чтобы приблизиться к нему, нужно было бы пройти через плотное оцепление из военных. Еще пару часов назад, когда я смотрел на стройплощадку с холма, их там и в помине не было — иначе я наверняка бы заметил — а вот теперь появились и выстроились. За сутки до мероприятия.

Меня бы, возможно, за периметр охраны и пропустили, но Чан Ми — нет, для этого на ее рабочем пропуске должна была значиться какая-то свежая отметка. Поэтому мы просто стояли в сторонке и смотрели.

— Завтра, кстати, тоже туда попаду — уже не по работе, — проговорила между тем моя спутница. — На нашу бригаду три пригласительных дали — для лучших работников! Один мне достался! — гордо сообщила она.

— Всегда говорил, что ты лучшая! — усмехнулся я.

— Ну так! — восприняла комплимент как должное девушка. — Правда, тут у нас все как на подбор… Но мне мой дар помог! Ну, те видения!

— В самом деле?

— Ага! Они у меня теперь часто случаются — почти каждый день! — с энтузиазмом принялась рассказывать Ким. — Обычно — ничего такого уж серьезного, но два-три раза здорово меня выручили! А тут — в прошлый четверг дело было — помогли серьезную аварию предотвратить! Я увидела, что стена рушится, проводка рвется, искрит! И все это — прямо на автопогрузчик! А на том — ящик с взрывчаткой стоял! Для горных работ. Как он там, у нас оказался — тоже хороший вопрос, кстати! Но это пусть кому положено разбираются. А тут главное: запросто ведь могло рвануть! Только я все заранее увидела, прибежала, отвела погрузчик — стена уже у меня за спиной обвалилась! Потом сказала, что рядом проходила — поэтому успела среагировать. А на самом деле — от соседнего котлована как угорелая неслась! Мне за это уже на следующий день хорошую премию выписали — и вот, пригласительный дали! И еще отгул! Завтра, правда, и так у всех у наших внеплановый выходной, но остальные будут должны в воскресенье выйти и отработать — а мне не надо!