Наследник огня и пепла. Том IХ (СИ) - Добрый Владислав

— Прощаю. Выясните все, что сможете, но не в ущерб другой работе. И, прошу вас сеньор Вокула, не забрасывайте гильдию лекарей. Она уже сильно помогает людям, — я помнил его уроки. Человек нуждается в признании его заслуг так же, как конь в ласке. — Сеньор Фанго, полагаю ваши методы принесут результаты нескоро.

Тот немного подумал.

— У меня есть люди в Золотом Городе. Они следят, куда уходят грузы или флотилии с войсками. Но я плачу им за ответы на конкретные вопросы. Не думаю, что они дадут мне много больше, что сказал сеньор Вокула. Разве что примерное количество кораблей отправившихся к южным берегам с припасами и войсками. Для того, чтобы понять что произошло там, нам нужен кто-то другой. Я поищу.

— Не торопитесь, делайте все надежно. Полагаю, вскоре многое мы узнаем от других. От того же дожа Отвина. Вы ведь ведете с ним переписку от моего имени, сеньор Вокула?

— Да сеньор Магн, — кивнул Вокула. — Но спрашивать напрямую я бы не стал…

— Делайте как считаете нужным, — не стал спорить я. Любая информация может быть использована как оружие. Дож возьмет правду и сделает из неё крючок, который потянет нас в нужную ему сторону. Золотая Империя, по общему мнению, не завоевала то же Регентство, только потому, что опасалась объединения против неё сразу всех остальных живых. Перед такой угрозой объединятся не только вечно враждующие между собой Семьи и города Регентства, но даже князья-выборщики Железной Империи. Причем, даже в этом случае, война обещала быть крайне тяжелой. И тут появляется нечто, сумевшее нокаутировать местного чемпиона.

— Сперат, — сказал я. — Напомни мне сегодня попросить Адель помочь мне с ужином для деканов Университета.

Пришло время как следует потрясти Фарида. Мне не нравится, что за краем карты скрывается что-то настолько опасное. И я не имею не малейшего представления, что это вообще такое.

Послесловие от автора

Когда я начинал работать над «Наследником Огня и Пепла», у меня не было карты, таблицы рас или списка богов. Были обрывки мыслей, сцены, которые хотелось прожить, и ощущение мира, в котором магия не облегчает жизнь, а просто добавляет ей ещё один слой сложности. Со временем всё это обрело форму — не всегда логичную, но живую.

Однако постепенно мир Наследника, вопреки первоначальному замыслу, начал сползать из легкого, язвительного приключенческого чтива в нечто большее. В нечто, где герой становится не сильнее, а наоборот — слабее, всё более уязвимым. Даже не телесно, а через чувства: привязанности, друзей, семью. Через всё то, что делает нас людьми. А вызовы, которые я задумывал ещё в начале пути и аккуратно подбрасываю герою, теперь пугают уже и меня. Я знаю, кто и когда примерно умрёт — но знание не приносит утешения, только грусть.

В силу своих когнитивных особенностей, я люблю определённую степень правдоподобия. Возможно, это аутическое расстройство, а может — наоборот, очень человеческая черта: желание, чтобы всё происходящее имело структуру и внутреннюю причину. Я много думаю о том, как могла сложиться та или иная ситуация в моём мире. Почему это так, а не иначе.

Я не думаю, что это особая проблема. Вон даже профессор Толкин в итоге не выдержал и написал Сильмариллион. Я просто вынес свои бэкграунды в «Легенды» ( https://author.today/work/376580) — по сути, наброски истории мира — чтобы они не перегружали основной текст, и без того заполненный пространственными размышлениями. Проблема не в этом.

Как я уже однажды признался в комментариях: очень трудно быть умным, когда ты тупой.

Битвы, быт, экономику и даже, во многом, взаимоотношения между персонажами я без особых затей беру из истории. Потому что история это правда. А правда — гораздо более контринтуитивна, чем кажется. А главное — она делает мир живым. Например, беженцы у замка Дар, готовые примкнуть к Итвис, потому что он выглядит как сильный господин. На первый взгляд — нормальное явление. Но если подумать: во многом Магн сам виноват в их бедах. Его союз с долгобородами дестабилизировал Долину, из-за него возникли конфликты, переселения, тревога. В современном понимании власть — это и ответственность. Но в средневековом мышлении всё было иначе.

С одной стороны, крестьяне не имели внутреннего убеждения, что им кто-то что-то должен. Если на тебя напали разбойники, если унесли зерно или умерла корова — это твои проблемы. Иди к ближайшему замку, просись в батраки, чтобы выжить. Разумнее, конечно, поддерживать хорошие отношения с родственниками и соседями и выживать коллективно, но… когда над тобой никого нет — никто и не виноват.

Зато если ты живёшь в тени замка, если это твой господин — то всё, от разбойников до неурожая, становится его виной. Даже дождь не вовремя. Потому что ты принял защиту — значит, ты можешь требовать. Пусть и с деревянными вилами. Это не мораль, это структура.

Похожим образом устроена легитимность среди людей высокого ранга. В условиях, где прирост возможен только через расширение контроля над средствами производства — землёй и крестьянами — единственный способ разбогатеть это, по сути, отнять у других. Торговля и производство в привычном нам виде существуют, но это особые зоны, вроде свободных портов или гильдейских городов, а не масштабируемая модель. Средневековый бизнес — опасный бизнес. И потому его участники очень требовательны к легитимности своих лидеров.

Посмотрите, например, на Одиссею. Там есть моменты, где вождям приходится приносить в жертву собственных дочерей, чтобы флот мог выйти в море — всё ради благополучия общего дела. У викингов было ещё проще: если вас настигла череда неудач — вас просто зарежут. Хоть вы и потомок самого Одина. Потому что богам вы неугодны. И это уже не просто неудача, а угроза для всей команды.

В наше время мы ценим в лидерах ум, образованность, любовь к животным. Возможно, очень зря.

Результаты исследований американского экономиста Джеймса Хекмана показывают, что врождённые интеллектуальные способности объясняют финансовый успех лишь на 1–2%. Куда важнее — удача. Как пишет Хекман:

«Максимальный успех почти никогда не совпадает с максимальным талантом. И наоборот. Самым значимым фактором успеха оказывается… чистая удача».

Это особенно актуально для фэнтези. До XIX века, будь ты хоть капитаном пиратской шхуны, хоть викингом, хоть кондотьером — главное твоё качество было не сила, а везение. И это было ясно всем.

Отсюда и анекдоты: предводитель армии, высаживаясь с корабля, спотыкается, падает — и, схватившись за песок, тут же выкрикивает:

«Смотрите, парни, я её поймал! Земля уже в моих руках!»

Он пытается неудачу превратить в знак избранности. Потому что везение — это не абстракция, а общественно признанный ресурс. Лидер, не способный обернуть любую ситуацию в свою пользу, — уже не лидер.

Вот все эти детали я и вплетаю в книгу. Вольно, в пересказе, с оглядкой на жанр — но всё же искренне. Потому что я правда верю, что фантастический мир работает лучше, когда у него есть тень от реального.

Проблемы начались, когда я дошёл до чистого фэнтези.

Первая проблема — разумеется, система магии. Я взял её с Востока, сильно упростив и приспособив под нужды художественной литературы. Люди по-прежнему могут менять мир по своему желанию, достигнув некоего состояния сознания и сосредоточенности на конечном результате. Плюс, разумеется, у них есть некая «мышца» в мозгу, которую они напрягают, чтобы эти изменения реальности действительно происходили. У всех она разной силы, но можно взять не силой, а умением — и тогда рождается огненная пчела, способная нанести урон куда больший, чем просто язык пламени.

С другой стороны, я решительно и намеренно отменил в случае с магией все законы физики. Никаких заигрываний с правдоподобием. Это потенциально бесконечная мощь, способная создавать миры (и создающая их, как в случае с демонами или миром Пана), меняющая сами физические законы.