Рожденный, чтобы жечь! (СИ) - Лим Дмитрий

Но Алиса словно и не слышала его:

— Твой младенец назвал тебя папой при всей столовой! Ты думаешь, после этого не будет никаких слухов? Ты хоть понимаешь, сколько у родителей ко мне вопросов?

Боря прикрыл глаза, покачал головой и тяжело выдохнул. Тот случай в столовой, когда произошло, так сказать, фиаско, вызывал у него не самые приятные воспоминания. Он даже попытался отгородиться от случившегося, и вполне удачно.

А теперь Алиса ему это припоминает.

«Папа, — пронеслось в его голове. — Ты бы хоть понимал, спиногрыз, сколько ты мне дерьма в душу подлил своим жалобным визгом».

Вслух же процедил:

— Алиса, ну чего ты сразу в крик? Ну, сказал и сказал. Может, он так ко всем мужикам обращается? У него, может, «папа» — это как «братан» или «чувак». Тем более он больше этого не повторял.

Алиса, кажется, готова была взорваться. Ее щеки покраснели, а глаза метали молнии.

— Один раз⁈ Один раз⁈ Да я теперь буду до пенсии объяснять всем, что я тебе не жена и этот… этот… малыш — не наш! Да и зачем ты вообще продолжил что-то про Стаса говорить после этого?

— А чего я такого сказал?

Алиса театрально закатила глаза, сложила руки на груди и с сарказмом в голосе произнесла:

— «Да он просто на Стаса похож, вот и ляпнул». Гениально, Боря! Просто гениально! Ты хоть представляешь, что теперь думает Стас? Он, наверное, уже роет яму в саду, чтобы похоронить свою мужскую гордость. А я должна буду успокаивать его и убеждать, что ты просто идиот.

Боря удивленно вскинул брови и пожал плечами.

«Блин, а я чё, разве так сказал? — он нахмурил брови, вновь опустил голову, пытаясь вспомнить события того дня… но ничего так и не вспомнил. Перевел взгляд на младенца и мысленно спросил: — Реально? Я так и сказал?»

Разумеется, младенец не слышал его мыслей. Поэтому Боря решил реабилитироваться:

— Ну а что? Он реально похож на Стаса, только меньше и с более злобным выражением лица. Я просто констатировал факт. Не понимаю, чего ты так завелась.

Алиса, казалось, вот-вот закипит. Она сделала глубокий вдох и, стараясь сохранять спокойствие, произнесла:

— Боря, ты как ребенок малый! Ты вообще не думаешь, что говоришь!

Я был уверен, что Боря испытывает чувство стыда после выслушанных упрёков от Алисы. Но, как оказалось, ему вообще было всё равно. Во время разговора он просто делал вид, словно не понимает и не помнит, что говорил.

А я-то помню. А я-то случайно ляпнул… даже повторять больше не стал.

Тем не менее ситуация была слишком забавной. Меня забавляло то, как Боря изображал удивление на лице. Притворное. Это было слишком глупо.

В общем, завершив «переговоры» с Алисой на ноте:

— Так, ладно, мы пошли, —

Боря, не сказав больше ни слова, поплёлся в сторону дома. Я же попытался подремать. Проснулся, когда мы находились в магазине, где-то недалеко от дома. И не просто проснулся, а недовольно запищал, когда какая-то незнакомая мне женщина попыталась потыкать в меня пальцем, приговаривая:

— Ой, какой карапуз! А сколько ему?

Боря, молчаливый как рыба, проскользнул мимо меня и полок с печеньем и уставился на стеллаж с молочными продуктами. Я же, протирая глаза, пытался осознать, где я нахожусь и почему вокруг столько незнакомых лиц. Запах свежего хлеба щекотал ноздри, а гул голосов создавал неразборчивый фон.

— А где твой папа?

Я, как маленький, чувствовал себя беззащитным и уязвимым. Захотелось спрятаться за широкую спину Бори, но он, казалось, совсем не замечал моего беспокойства.

Он сосредоточенно рассматривал ряды бутылок, выбирая что-то с самым низким процентом жирности. Меня это раздражало. Неужели ему совсем неинтересно, что со мной?

«Нигде, — злобно подумал я. — А ну уберите от меня свои когти, дамочка! Мне щекотно!»

Я еле сдержался, чтобы не укусить своим беззубым ртом любопытную гражданку за палец. Мало ли какие микробы она там насобирала, пока трогала дверные ручки и пересчитывала мелочь в кошельке. Боря, кажется, совсем забыл, что я существую.

— На вид почти годик, — продолжала верещать женщина.

Не сводя с неё глаз, я искренне пожелал, чтобы её завивка на голове начала дымиться. Правда, ничего не вышло. Мне пришлось смотреть на её лицо.

Лицо у неё было обычное, провинциальное, с густо накрашенными бровями-ниточками и розовой помадой, вылезающей за контур губ. Типичная любительница реалити-шоу и сплетен у подъезда. Идеальный объект для тренировки моей телепатии, если бы я умел ею пользоваться так, как было нужно мне.

Вместо этого я мог только сверлить её взглядом, надеясь, что хоть какой-то сигнал SOS дойдет до Бори, который, судя по всему, вступил в философский спор с молочными бактериями.

— А ходить уже умеет? — не унималась тётя.

Кажется, она вознамерилась допросить меня до самой моей пенсии. Да и вообще, кого она спрашивает⁈

«Ходить? Да я телепортироваться скоро научусь от такого стресса!» — мысленно огрызнулся я.

Но вслух, разумеется, только невнятно пискнул, за что был щедро награжден еще одним тычком в щёку.

В этот момент моя злость достигла апогея. Я уже представлял, как плесну ей в лицо горсть пюре из баночки с брокколи, но, к счастью, Боря оторвался от молочной медитации. Он подошёл ко мне, молча взял корзинку и, не говоря ни слова, поставил на прилавок рядом с кассой.

Прямо перед грудой шоколадных батончиков. Да уж, лучшего места для ребенка и не придумаешь. Я же, слегка ошарашенный такой переменой декораций, уставился на Бориса.

В его глазах не читалось ничего, кроме лёгкой усталости и какой-то вселенской отрешённости. Казалось, он не заметил ни назойливую тётю, ни моё беспокойство.

И тут началось…

Не знаю, в какой конкретно миг, но в этом скромном магазине началась непонятная шумиха.

— Всем лечь на пол! — донёсся до моих детских ушек противный, грубый голос, от которого, казалось, вибрировали барабанные перепонки. — Быстро!

Боря, как всегда, сохранял олимпийское спокойствие. Он лишь слегка нахмурился, словно его прервали от важного мыслительного процесса. Я же, не понимая, что происходит, уставился на источник шума.

В магазине, в трёх метрах от нас, между стеллажами, толпились мужчины в чёрных масках с оружием в руках. Через мгновение они заметались по магазину, выкрикивая угрозы и размахивая пистолетами.

Покупатели, словно подкошенные, валились на пол, роняя сумки и продукты. Мои крошечные ручки судорожно вцепились в край прилавка.

Боря, словно очнувшись, опустил взгляд на меня и, кажется, впервые за сегодня увидел во мне не просто обузу, а живого человека. Он молниеносно принял решение.

В этот момент я понял, что мы попали. Вляпались по самые памперсы.

Нет, ну правда, ограбление магазина — это явно не то, чем я планировал заниматься в свой законный послеобеденный сон. Но раз уж так вышло, надо было что-то делать. И, судя по каменному лицу Бори, «что-то» сейчас должно было произойти.

И оно произошло.

Словно под действием какой-то невидимой силы, Боря, до этого казавшийся воплощением флегматизма, превратился в вихрь ярости и молниеносных движений.

Он двигался с такой скоростью, что казалось, будто у него не две руки, а как минимум четыре.

Бандиты, застигнутые врасплох таким напором, только и успевали отлетать в разные стороны, словно кегли, сбитые метким ударом шара.

Кулаки Бори, казалось, горели огнём. И это не метафора!

Я чувствовал, как ими сочится сила, а воздух вокруг рук Бори слегка мерцает. Похоже, мое искреннее пожелание о помощи превратилось в нечто большее, чем просто надежда. Я, кажется, невольно наделил Борю силой. Ну, или просто разозлил его до предела, что, в принципе, одно и то же.

Один из грабителей попытался было наставить на меня пистолет, но Боря, опередив его, запустил в него пачкой замороженных пельменей.

Пельмени, попав точно в цель, сбили злоумышленника с ног.