– Хранителем может выступать что угодно: кирпич в стене, деревянная плашка, статуэтка… Как захотелось колдуну. Он откликнется на призыв.
– А как призывать? – я сразу почему-то начала представлять себе пентаграмму, чёрные свечи и жертвенного петуха на перекрёстке дорог…
Валли раздражённо закатил глаза, извлёк откуда-то лист бумаги и стилус, что-то чиркнул и передал мне с недовольным бурчанием:
– Поразительно упрямая!
– Ага, – довольно кивнула я, пробегая взглядом по написанному. – И это всё? Так просто?
– Ты должна произнести это вслух и капнуть кровью.
– Понятно… Есть какая-нибудь иголка или что-нибудь острое?
Валли с мученическим вздохом подал мне тоненький изящный стилет. И где он всё это прячет?
– Ну что, начинаем? – я обвела взглядом притихшую аудиторию.
– Внученька, а может не надо? – жалобно попросил Олер. – Ну его это наследство. Лежало столько столетий, пусть и дальше лежит.
Аоли, нервно комкающая фартук в руках только согласно закивала.
– Ну уж нет! – возмутилась я. – Тут из-за этого наследства людей и драконов направо и налево убивают и травят. Пора с этим заканчивать! Начинаем!
Глава 62. Таинственное наследие и прочие неприятности
Валли с мрачным видом шагнул ближе.
– Я подстрахую, – буркнул он. – Но учти, мне всё это не нравится!
– Учту, – кивнула я. – Мне тоже много чего не нравилось. Особенно мерзкая кормёжка на этом твоём отборе. Ну, до того момента пока я тебе не нажаловалась. Да и после могло быть лучше. В булочках явно слишком много сахара. А в пирожках мало начинки.
– Я тоже подстрахую, – подал голос Вернер, решивший прервать нашу зарождающуюся пикировку. – Если что, прервём вызов.
– Ну, хорошо, – я встряхнула головой и листком бумаги, поднеся его ближе к глазам… Поудобнее перехватила стилет…
Валли и Вернер неуловимо подобрались, почему-то напомнив мне двух больших диких котов, а не драконов, и я начала читать:
– Вот, я стою перед всеми богами этого мира, плоть от плоти, кровь от крови, дух от духа Эдуардо Верано, и требую принадлежащее мне по праву…
Мелькнул дурацкий вопрос: а по праву ли? Может, родственничек вообще хотел завещание оставить и на симпатичную соседку все переписать? Ох уж эти права…
Пространство странно мигнуло, изучающе прищурившись, по комнате пронёсся холодный ветер, раздув шторы на окнах и растрепав волосы всем… кроме меня. А я продолжала читать:
– Требую признания моих притязаний на наследство Эдуардо Верано и предоставляю доказательство…
Кольнула подушечку ладони и позволила нескольким каплям крови упасть на пол, в ужасе ожидая чего угодно: землетрясения, светопреставления, явления легиона демонов… но ничего не произошло.
– Ну наконец-то, – раздался скрипучий голос откуда-то сзади. – Наконец я вижу обещанный дух!
Еле сдержавшись, чтобы не подпрыгнуть в ужасе, я обернулась, с удивлением обнаружив, что в нашем старом камине, которым мы пользовались только зимой, полыхает пламя, а один из литых драконов-украшений, извивавшихся по бокам, оторвав от камина длинную шею, смотрит на меня полыхающими, как алые уголья, глазами.
Несколько секунд мы все пялились на ожившую статую, а статуя пялилась на меня. Потом она брюзгливо сообщила:
– Так и будешь стоять столбом, или всё-таки примешь наследство?
– А… э… – красноречиво начала я. – Вот просто так?
– Ну, можешь ещё мне краковяк сплясать, – хмыкнул чугунный дракон.
– Что? Кра-краковяк? Откуда?
– Что, не можешь? Так и знал. В общем, забирай своё барахло и дай мне наконец отдохнуть! – буркнул этот нахал. – Как будто радостно тут в этом чугунке столетиями торчать!
Я ошарашенно сделала шаг к камину.
– Руки протяни! – рявкнуло невежливое чугунное литьё.
Я протянула руки, и на них шлёпнулось несколько потрёпанных томов.
– Принимаешь наследство? – вопросил дракон.
– П-принимаю наследство, – икнула я. Других вариантов-то все равно нет. Сначала возьму, а потом буду разбираться, что, как, зачем и что с этим всем делать.
– Йуу-хуу! – тёмный смерч вырвался из дракона, закружившись по комнате, сбив пару мензурок с полки, и с воплем «Добби сва-абоден!» исчез из дома, оставив после себя потухший камин и двух чугунных драконов, как ни в чём ни бывало продолжавших украшать его по бокам.
– Его звали Добби? – первым отмер Вернер. – Обычно духи никому не называют своих имён.
– Мне кажется, это была цитата, – вздохнула я, роняя стопку своего наследства на стол.
Валли с Вернером чуть не столкнулись лбами, пытаясь ухватить каждый по тому…
– Можно? – синхронно вдруг спросили они, буравя меня жалобными взглядами.
– Да можно конечно, – махнула я рукой и повернулась к своим старикам.
– Как вы? Видите, ничего страшного не случилось.
– Невероятно! – отозвался Олер, взлохмачивая свою седую шевелюру.
– Ты знаешь, – вздохнула Аоли, – не думаю, что я теперь смогу спокойно находиться рядом с этим камином.
– Дух улетел и больше вас не потревожит, – рассеянно сообщил Вернер, судорожно листая один из томов. – Ничего не понимаю! Что это?!
– Я тоже не понимаю, – отозвался Валли, листающий второй том. – Это какой-то шифр! Вот ведь незадача!
– Какой шифр? – удивилась я, заглядывая ему через плечо в фолиант. – О, Господи! Это не шифр!
– А что это? – заинтересовался Валли. – Ты понимаешь?
– Да, – кивнула я. Я действительно понимала. То, что я видела, было дневником. И написан он был на языке, который, как я думала, уже больше никогда не увижу. – Дайте мне это!
Все три тома оказались в моих руках и, наскоро пролистав их, я нашла первый. Открыв его на самой первой странице, я с замирающим сердцем прочитала:
«Я, Эдуард Вранов, погиб 3 августа 1943 года на Курской дуге. Я уверен, что погиб, потому что вырваться из этой мясорубки было нереально. Мёртвые тела громоздились по всему полю, и танки буксовали, наматывая на гусеницы раздавленные тела… кровь была везде. Мы оглохли от постоянных взрывов… Снаряды рвались и грохотали всё ближе к нашей точке… А потом всё исчезло, словно мир выключили. Поэтому я думаю, что погиб.
Но каково же было моё удивление, когда я очнулся живым-здоровым в каком-то совершенно незнакомом месте. Сначала я думал, что это Рай. Потому что здесь было спокойно, радостно и светло, пели птицы, а в воздухе витал нежный аромат цветов. И я сам был чистым, в какой-то странной одежде, и на моём теле не было никаких ран…»
Я подняла глаза на замерших в ожидании Валли и Вернера, и вдруг раздался взрыв, словно то, о чём я только что прочитала, вдруг обрело плоть и кровь.
Валли с Вернером синхронно воздели руки, останавливая летящие в нас обломки стен и потолка. В лаборатории что-то грохнуло и зазвенело, заставив Олера с досадой невнятно зашипеть сквозь зубы. Снаружи раздался рёв и грохот, как будто к нам в дом действительно ломилась целая танковая дивизия.
– Можно я убью этих магов? – хмуро поинтересовался Валли, обращаясь к Вернеру. – Они меня уже довели! Вот скажи, как они умудрились сбежать из дворца?
– Тебе нельзя их убивать, – процедил сквозь зубы Вернер. – Тебе у нас по статусу положена всенародная любовь. А вот я могу. И, клянусь честью, я это сделаю! А если окажется, что это действительно кто-то из умудрившихся сбежать, я сначала их убью, а потом сложу крылья и брошусь со скалы в бухте Слёз!
И Вернер опрометью выбежал из дома.
Валли поморщился, но сделать ничего не мог: он держал над нами невидимый щит, по которому скатывались кирпичи, куски потолка, какие-то булыжники…
– Может, нам надо отсюда уйти? – робко заикнулась я.
– Куда? – скривился Валли. – Тут я вас прикрываю, и они нас не видят, лупят наугад. Вот сейчас Вер даст отмашку…
И тут же снаружи раздался просто оглушающий рёв, грохот… и крыша над нами слетела, сбитая антрацитово-чёрным драконьим хвостом. Яркое голубое небо вместо потолка выглядело как-то совершенно разнузданно и неуместно.
