Наследник пепла. Книга X (СИ) - Дубов Дмитрий

Ему создавали новую тюрьму из жидкого льда. Подвижную камеру, не такую, какая была у него в земле, а прямо здесь, над разломом.

И на этот раз Бельзияр взвыл уже от боли, потому что сковывающий его жидкий лёд содержал другую, инородную силу. Он пытался отстраниться от льда, ведь в этой оболочке ему было невозможно выбраться. Он стремился уклониться, чтобы не касаться оплетающего его жидкого льда. И, возможно, у него бы даже получилось, если бы не синее пламя, которым я ударил в центр создаваемой Грандом темницы.

Я бил по нему целенаправленной струёй, испаряя его сущность. Просто лупил в безумного бога. И мы оба: я и Гранд чувствовали, как сквозь нас проходит ярость и жажда очищения этого мира от скверны, внезапно появившейся на его теле.

Дракон и Саламандра, видя новых атакующих синим огнём и льдом, отступили.

Они вдруг увидели, что это новое пламя причиняет Бельзияру куда больший ущерб, чем их собственное обычное пламя. Все их потуги особо не трогали безумного бога, особенно после выведения из строя Арахны. По сути, они уже смирились, что им пришёл конец. Последний бой, он трудный самый. Да, можно ещё попытаться уйти через разломы, тем более есть перемычка с другим миром.

Вот только это не спасёт. И Саламандра это прекрасно понимала. Никак это не поможет. Он точно так же утопит в крови и соседний мир.

Нет, конечно, шансы на то, что энергия другого мира поможет одолеть его, были. Но наверняка этого Саламандра не знала. Не знал этого и дракон. И постепенно в их сознании ширилось понимание: бежать некуда. Этот кровавый безумец, захвативший этот мир, после пришёл бы захватить и следующий.

Побег от опасности по сути ничего не даст. Они слабели: и Саламандра, и Дракон, и Сколотура.

Сподвижников и соратников становилось всё меньше и меньше. Уже исчезла даже цель. Они дрались только ради того, чтобы драться. Бежать некуда. Осталось только умереть на поле боя.

И вот в этот момент, когда Саламандра уже готова была сдаться, вдруг появились два человека из другого мира, которые умудрились обратиться напрямую к энергии земли этого мира, к Душе этого мира, к которой даже сами боги уже давным-давно не обращались.

Потому что когда-то искра божественной энергии в них влилась, чтобы дать управление определённой стихией, и всё. После этого они черпали энергию напрямую лишь для того, чтобы эту стихию подпитывать.

Но эти! Эти, наплевав на всё, черпали мощь этого мира напрямую, полной ложкой, прекрасно понимая, что они от этого сдохнут. Потому что в богах было по капле энергии, ровно столько, чтобы управлять стихией. Взять больше равно умереть.

А здесь — какие капли? Они пропускали через себя энергию колоссальными объёмами. Причём это те самые люди, которых многие боги вообще ни во что не ставили.

Саламандра переглянулась с драконом и проговорила:

— Кажется, мы здесь даже не помощники.

— Что есть, то есть, — ответил тот. — Тут от нас толку мало.

— Ну, а раз здесь от нас толку мало, — предложила Саламандра, — пойдём хотя бы прикроем Сколотуру.

И да, с того момента, как люди начали активно изничтожать Бельзияра жидким льдом и синим пламенем, тот почувствовал опасность. И те орды, которые он призвал к себе, которые до этого в безумии бросались то на замок Азарета, то друг на друга, все они почувствовали призыв своего создателя, своего повелителя, и ломанулись в обратную сторону к Сколотуре.

А удерживать вокруг себя защитные конструкты и при этом сшивать обратно ткань миров это, уж извините, сомнительное удовольствие. Поэтому Саламандра, и Дракон отправились прикрывать её своим огнём, выстроив вокруг неё целое кольцо пламени, удерживая определённый радиус и не подпуская к Сколотуре низших демонов, которые готовы были её разорвать.

Боги пытались помочь — хотя бы там, где они могли это сделать. И в момент, когда Бельзияр кратно уменьшился в размерах, боги огня уже даже готовы были поверить, что людям удастся его вновь загнать в тюрьму.

— С ума сойти, — ворчала Скоролотура, ускоряясь и щелкая жвалами, создавая перемычки одну за другой. — Букашки победили безумного бога…

Саламандра и сама не верила своим глазам, но Бельзияр будто оседал, на глазах соскальзывая в безду. В момент, когда его тело в жидком ледяном панцире почти скрылось в бездне, из разлома взметнулись две когтистые лапы в попытке зацепиться за края разлома, но вместо этого они сгребли двух букашек, посмевших покуситься на бога.

— Нет! — закричала Саламандра и метнулась на помощь прямиком в разлом.

Некоторое время Максвелл считал, что сгорел в синем пламени, в дикой вспышке света. Но, как оказалось, он не умер.

Всё было гораздо хуже.

Очнувшись, он вдруг понял, что абсолютно не контролирует ни себя, ни свои действия, и даже некоторые мысли. Он словно находился в клетке собственного тела, которое при этом полностью и беспрекословно выполняло все команды Бельзияра.

Мощь безумного бога была настолько сильной, всесокрушающей и всепоглощающей, что Максвелл впервые в своей жизни допустил в собственную душу страх. Ему действительно было страшно из-за того, что он не принадлежал сам себе.

Ну да, оболочка вокруг него была, и это было его собственное, когда-то живое тело, — но оно вдруг стало тюрьмой для его гениального, во всех смыслах, разума.

И сейчас Бельзияр приказывал ему прятаться. И тело, оглядываясь по сторонам, искало безопасное место. И при этом, когда тело озиралось, Максвелл пытался узнать, что уже произошло и что происходит сейчас.

И словно молнией его пронзило понимание: всё, это конец. Никого из его клана не осталось.

Чудовищный удар разметал всё и вся. Вся его жизнь, все его дети, весь его клан превратились в пепел, в грязищу и кровищу, а всё остальное, всё, что выжило, теперь повинуется безумию.

Орды оставшихся низших пожирали сами себя, бросались на стены, отрывали друг другу головы. На когда-то мирных и плодородных землях творилась жуткая вакханалия, и ничего толком понять было нельзя.

Бельзияр выбрался из разлома: сначала по грудь, потом уже практически по пояс, если это вообще можно было так назвать. В целом эта тварь не имела чёткого тела, лишь очертания, пылающие зловещей алой энергией.

Безумный бог был как никогда силён. И при этом Максвелл, как менталист, всё же видел, как бывшая покровительница их клана ментальная паучиха Арахна пыталась опутать Бельзияра ментальной паутиной.

За что и поплатилась. Бельзияр отшвырнул её к жертвеннику, за которым и приказал прятаться Максвеллу, и следом за этим тут же пришёл приказ телу: убить богиню. Заколоть её прямо на жертвеннике.

Рука Максвелла потянулась к кинжалу. Но при всей своей ненависти к Арахне из-за того, что она отказалась от Максвелла и его клана, он прекрасно понимал: никто никогда ему не простит убийства богини.

Это конец даже его сущности. Не последует за этим никакого перерождения. Край.

Но как бы он ни хотел предотвратить то, что происходило дальше, он не смог этого сделать, потому что Максвелл абсолютно себя не контролировал. Он покрепче сжал в лапе кинжал и вышел из-за укрытия.

Глазами сознания он видел, как богиню удерживает на огромном жертвеннике кровавая плеть. При этом чётко осознавал: кинжал, пусть и довольно длинный, ничего не сможет сделать телу богини. Не пробьёт он хитин, как ни крути.

Но руку Максвелла направлял Бельзияр, и направлял он её туда, куда ему было надо. И кинжал стал вонзаться в глаза богини Арахны.

Паучиха извивалась, орала, щёлкала жвалами, но её держали кровавые путы. А он ударом за ударом уничтожал её глаза, ослепляя навеки. Но не только глаза.

Возможно, она могла бы жить слепой, но Бельзияр направлял руку Максвелла твёрдо, так, чтобы тот повредил Арахне мозг.

Отстранённое сознание высшего демона понимало, что строение богини вроде бы подобно реальному пауку. А у тех мозг не находится сразу за глазами, это же не человек. Но он не знал точного устройства богини. Он ослеплял и ослеплял её.