Таможня дает добро (СИ) - Батыршин Борис

— Серж, они… они захватили Маяк! Я так и знала… я предупреждала!..

Голос её предательски дрожал. Сигнальщик на крыле мостика смотрел на потухшую башню остановившимся взглядом и тонко подвывал — из уголка рта у него тянулась нитка слюны. Только что привычный, столетиями пребывавший в незыблемости мир этих двух людей — как и всех остальных на «Латре» — рухнул прямо на их глазах. От такого, сочувственно подумал Роман, не то, что заскулишь — волком взвоешь…

— Что же теперь будет? — он медленно осознавал ужас случившегося. — Значит, мы не сможем уйти на Фарватер?

Новый снаряд лёг в полутора кабельтовых от борта «Латра» — на этот раз недолётом. Любопытно, отстранённо подумал Роман, что останется от их судна после попадания тяжёлого «чемодана» — только круги на воде, или всё же всплывёт несколько деревянных обломков, вроде куска мачты или досок разбитой палубы?

Дзирта поморщилась. Она, как и подобает капитану корабля, успела взять себя в руки — и только закаменевшее лицо выдавало ад, разверзшийся в её душе.

— В вилку берут… — с ненавистью процедила она, прожигая взглядом неумолимо накатывающийся броненосец. — А что до Фарватеров — да, ты прав. Пока Маяк снова не заработает, они будут закрыты для всех кораблей. Так что… — она помедлила, — пора готовиться к последнему бою. У «Фильбанка» лишних три узла скорости, ни нашему «Латру», ни, тем более, «Штральзунду» от него не уйти.

VIII

— … В десять часов вечера показался маячный огонь; мы подходили к Гель-Гью. По мере того как усиливалась яркость огня маяка, верхняя черта длинного мыса, отделяющего гавань от океана, становилась явственно видной, так как за ней плавал золотистый туман. Явление это свойственное лишь большим городам, показалось мне чрезмерным для небольшого Гель-Гью… - по памяти, слегка нараспев прочёл Казаков. — А тут — смотри-ка, ничего похожего!

Я хмыкнул.

— До сих пор ждёшь точного совпадения здешних реалий от того, что описывал Грин? Пора бы уже привыкнуть, что сходство сугубо фрагментарное, да и его порой и близко нет. Вод и с Гель-Гью так: если почитать «Бегущую по волнам» — рисуешь себе эдакий итальянский городишко, тысяч на пятьдесят народу, вроде какого-нибудь Капри. А на самом деле — приморская крепость, укреплённый порт, береговые батареи не хуже Александровского равелина в Севастополе или мальтийских бастионов!

— Когда-то здесь базировалась объединённая эскадра Зурбагана, Гель-Гью и Покета. — сообщил Врунгель. Он вместе со всей нашей тёплой компанией прохлаждался на полубаке, свалив управление судном на своего первого помощника. — А в Дагоне был их передовой пост и угольная станция. Но эскадру давно расформировали, да и крепость теперь скорее достопримечательность да туристов. А их в Гель-Гью хватает — самый, наверное, популярный город после Зурбагана.

«Квадрант» миновал узость при входе в гавань — в отличие от зурбаганской, она представляла из себя замкнутый бассейн, отделённый от моря двумя узкими, почти смыкающимися мысами. На их окончаниях громоздились баши и куртины западного и Восточного фортов, сложенные из желтовато-серых каменных блоков, а за ним в сушу врезались широкие каналы, стиснутые с боков каменными же набережными. Из одного из таких каналов угрюмо пялился на акваторию форштевень большого военного корабля. Я пригляделся — вытянутый таранный шпирон, две трубы, три мачты, несущие полное парусное вооружение, орудийные порты, прикрытые броневыми крышками — до боли знакомый облик…

— Броненосный фрегат «Генерал Брен». — Бонифатьич словно угадал мои мысли. — Между прочим, этот самый Брен во время гражданской войны был оппонентом генерала Фильбанка, об этом даже в «Зурбагнаском стрелке» есть… Что до самого корабля, то это брат-близнец почившего в бозе «Хассавера», разве что, орудия установлены не в казематах, а на батарейной палубе. На момент мятежа «Брен» нёс стационерную службу в одном отдалённом мире. Дзирта нашла его, убедила капитана вернуться и провела их по Фарватеру вслед за своим «Латром».

Я кивнул. В памяти свежа ещё была схватка у зурбаганского маяка — Дзирта и сопровождавший её Роман успели тогда попрощаться с жизнью, и лишь резервная астролябия, предусмотрительно настроенная на Маяк острова Валуэр, позволила нам ускользнуть. Никогда не забуду, как десятидюймовый снаряд поднял столб воды у самого борта «Штральзунда» за миг до ухода на Фарватер — и как я, затаив дыхание смотрел назад и гадал — появится ли их клубящейся туманной пелены бушприт «Латра», или же очередной залп «Генерала Фильбанка» оказался точнее и разнёс таможенный крейсер в щепки?

— Сколько всего кораблей она привела в Гель-Гью? — осведомился Пётр. Он стоял рядом, у лееров под ручку с Верой Павловной.

— Четыре. — отозвался Бонифатьич. «Генерала Брена», клипер '«Филомель» и два вооружённых колёсных парохода, все четыре пришлось везти сюда через остров Валуэр, ориентируясь по вашему Маяку. — Одно судно, таможенный шлюп «Фарфонт» стоит здесь, в Гель-Гью на ремонте — этот, правда без команды и капитана, — да ещё корвет «Адара» должен завтра подойти из Дагона. Если, конечно, по дороге не напорется на каперов из Аламбо.

— Каперы, говорите? — я покачал головой. — Аламбо, значит, целиком на стороне мятежников?

— Не то, чтобы целиком. Кое-кто из числа близких к городским властям, действительно их поддерживает и, увы, не только на словах. В особенности это относится к офицерам Береговой охраны Аламбо — там каждый второй, не считая каждого первого, бредит славой Фильбанка и мечтает свести с зурбаганцами счёты за его поражение и смерть. Но большинству на это наплевать — они просто не упускают случая поживиться. Дело-то обычное, такое и у нас, на Земле сколько раз бывало….

Я кивнул. Похоже, старик не терял времени даром, и теперь разбирается в местной политике лучше всех нас, вместе взятых.

— Так что в Гель-Гью соберётся треть зурбаганской Маячной Эскадры. — продолжал Врунгель. — И два вымпела из десяти, приписанных к Таможенной службе. Это не считая «Латра», разумется.

Казаков поморщился.

— Негусто… А что остальные, неужели перекинулись?

— Не все, конечно. Капитан канонерки «Лим» нарочно сжёг опорный подшипник гребного вала, чтобы не примыкать к мятежу. Таможенный шлюп '«Кассет» с той же целью выкинулся на берег, за что капитан сейчас сидит в карцере а «Фильбанке». А командир корвета «Гарнаш» поступил ещё проще: напился в хлам, затеял драку в «Белом Дельфине» и получил табуретом по затылку. Теперь валяется в постели и горя не знает — не считая, конечно, сотрясения и сломанной челюсти.

— Это всё, Михаил Христофыч, тебе Тиррей сообщил? — спросил я. — И кок ты с ним ухитряешься сноситься, коли «Квадранту» и «Клеверу» в Зурбаган теперь хода нет?

— Им-то может и нет… — Врунгель изобразил на морщинистой физиономии ухмылку. — А вот пацаны-фитильщики — кто их остановит? Добираются в Дагон, кто на рыбацких шхунах, кто вообще посуху, и передают сведения надёжному человеку. Ну а я уже и забираю, читаю, изучаю…

— Ну-ну, изучай… — я согласно кивнул. — Сведения — дело хорошее и вскорости очень нам понадобятся. А Тиррею передай, чтобы поберёгся и ребят своих поберёг. Если мятежники узнают, что они работают на нас, дело может обернуться скверно. Гражданская война — штука безжалостная, здесь, кажется, именно она и начинается…

— Скажите, Серж, почему вы не взяли с собой Тави? — спросила Вера Павловна. Казаков, не ожидавший это вопроса дёрнулся, и я заметил, как она предостерегающе сжала его локоть. И поаплодировал, мысленно, разумеется. Нет, точно — эта женщина настоящее сокровище: и умна, и тактична, а уж как вела себя тогда, на «Штральзунде», когда понадобилось занять место заряжающего…. Положительно, Петру повезло, если только у него хватит ума не упустить свою удачу — раньше такое с ним случалось, и не раз. Впрочем, за три с лишним десятка лет, прошедших с тех пор, он, надо надеяться поумнел… или, хотя бы научился разбираться в женщинах…