Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео

А из тени вынырнул Тёма и, по-собачьи отряхнувшись, начал вылизываться.

— Чего это он? — удивился Хлебов.

— Видимо, на сегодня закончил. Так что больше в бой не полезет, — ответил я.

— Барин, может, теперь поможем Давиду? — спросил Слава по рации.

— Да, — согласился я. — Возвращаемся, поддержим своих.

Перебравшись обратно на земли Гололёдовых, мы прошли их насквозь и перелезли через другой забор, ведущий к Степняковым. Раненых по дороге передали «тайникам», чтобы помогли до приезда лекарей. Пленников куда-то увели, а на улице уже мигали вдали маячки пожарных машин и скорой помощи. И даже городовые подтянулись, хотя Полицейский Приказ вроде бы официально и пребывал в смятении.

Пока мы лениво постреливали из укрытий по особняку Степняковых, повсюду над Золотым углом росли столбы дыма. Это работали другие отряды, продавливая защиту остальных преступных родов. Слышалось уханье орудий, грохот разрывов, стрёкот винтов и далекий треск выстрелов.

На соседних участках, которые я мог разглядеть, царила нездоровая суета. Там, похоже, пытались понять, что вообще нынче происходит и не надо ли кому-нибудь помочь. Но масштаб побоища отбивал охоту вмешиваться, для начала не разобравшись.

Зато на земли местных дворян то и дело заезжали машины, стягиваясь отовсюду. Видно, соседи приняли единственно разумное решение: собирать силы и на всякий случай укреплять оборону.

Впрочем, всё это было зря. Бойня уже подходила к концу. Степняковы сдались после того, как их забор со стороны улицы проломила бронемашина, нацелившая орудие на дом. Оставшиеся бойцы и члены рода вышли наружу, побросав оружие. И тут же попали в бережные руки подтянувшихся «тайников».

Примчали и сотрудники Тёмного Приказа. Судя по тому, как их командующий наседал на сотника внутренней стражи — обиделись, что не пригласили. Где-то сейчас, небось, Дашков с Лаптем яростно ругались.

Охрану во главе с Давидом, как всё закончилось, я отправил в особняк. Им предстояло там ещё двое суток безвылазно сидеть. Ну а мои дружинники, погрузившись в автобусы, отбыли в кремль, где Дашков им приготовил временное жильё.

Все участники отбывали в заранее оговорённые места, чтобы пересидеть бурю возмущения дворян и жителей города. А что возмущение будет — мы знали. Увы, избежать этого никак не вышло бы.

И пусть Дашков обещал не светить фамилию нашего рода…. Но разве же можно уберечься от слухов? Наверняка всплывут сведения об участии Седовых-Покровских. Либо в среде дворян, либо в СНО. Большое и острое шило в мешке не утаишь. И это при том, что мои бойцы не носили отличительные знаки рода.

И нас с Авелиной задача «пересидеть» тоже не избежала. Обняв спящего Тёму, мы ехали на автобусе в ишимский кремль, где нам предстояло ещё какое-то время гостить. И как бы успеть вернуться в особняк до отбытия в Серые земли?.. Пока же я смотрел в окно на проплывающий мимо город…

А Ишим просыпался, чтобы встретить новый странный день.

Эпилог

Иванов смотрел из окна на город, затянутый дымом. И это зрелище возвращало к событиям прошедших дней. Сердце Ишима билось ровно, хоть и тревожно, а вот окраины полыхнули всерьёз.

— Они не могли не полыхнуть… — пробормотал опричник.

Я бы задал ему вопрос, но мысли уже были заняты. В голове крутилась фраза из любимой когда-то Андреем книги — та самая, про пропавший Калабуховский дом. А это изрядно отвлекало от действительности. Так что за меня спросила жена:

— Почему?

— Потому что наступил предел… Знаете, новости хороши, когда идут в строгой дозировке, как лекарства, — нахмурив лоб, опричник побарабанил пальцами по стеклу. — А с Ишимом мы упустили этот вопрос. Контрабандисты, предательство родов, лихие дела, пособничество Тьме… И всё это вылилось на несчастные головы жителей.

Да, братия осведомителей, не чувствуя пятерни контроля на шее, раскопала правду. И сделала это даже слишком быстро. Те же птенцы Теневольского старались за десятерых. А пока власть была парализована внутренними разборками, на горожан вывалили всё, что можно и нельзя.

Слухи, домыслы и факты, собранные в единый замес. Весь этот информационный поток вылился на непривыкшие к подобному мозги населения. А в итого вышло, что вышло…

И на этот счёт память Андрея ехидно подбрасывала новую порцию комментариев, опять же связанных с литературой…

Всё было ясно. Дом был обречён. Он не мог не сгореть. И действительно, в двенадцать часов ночи он запылал, подожжённый сразу с шести концов…

Если быть честным, то в Ишиме запылавших концов было поменьше. Если быть точным, то концов, по старой новгородской системе, полыхнуло четыре. А вот углов было шесть. И вспыхнули они так, что ужаснулись все. Даже самые радикально настроенные рода.

Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!

Память Андрея продолжала сыпать примерами из мира, где жизнь у людей била ключом, и нередко по голове. Остановить этот поток воспоминаний я был не в силах. Уж очень всё сходилось, прямо здесь и сейчас.

Глухие углы, годами варившиеся в своём соку при закрытой крышке, внезапно дали пар. Давление внутри этих скороварок выросло до критических значений, и крышки сорвало с оглушительным хлопком.

К счастью для городских властей, народный гнев обратился не на дворян, где, по заверениям осведомителей, и так уже шли чистки. И не на Полицейский Приказ, где чистки тоже не прекращались…

Гнев глухих углов обрушился на лихих людей. Ведь их-то, судя по молчанию осведомителей на эту тему, никто не трогал. А вот по народному мнению, они были как-то связаны с Тьмой. И тем самым с гарантией предали род человеческий.

Сомневаюсь, что пострадавшие бандиты что-то знали про Тьму. Я даже не уверен, что большая их часть была связана с контрабандой и греками. Но… В любом случае, невинными овечками они не были. Жаль только, народный гнев — слепая стихия, которая не отделяет преступников от их семей.

Коллективная ответственность — это разновидность нормы при общинном складе. «Лес рубят — щепки летят», известно же… Вот и не обратили народные массы внимания на то, что в горящих домах порой оказывались родственники бандитов, даже не всегда знавшие, чем занимаются отцы семейств.

А ночью, когда на окраинах плясала багровая народная месть, подогретая винными лавками, к несчастью своему оказавшимися слишком близко к глухим углам, в Ишим с трёх сторон вошли сто тридцать первое, сто тридцать второе и сто тридцать третье отдельные соединения внутренней стражи.

Раньше одного их вида хватило бы, чтобы успокоить бунтовщиков. Но что начиналось с ежевечернего пения, должно было закончиться лопнувшим котлом парового отопления. Я это знал точно, а вот местным властям явно не доставало своего Булгакова, Ильфа и Петрова, да и солнца русской поэзии с его меткими высказываниями.

Обитатели шести глухих углов, уже изрядно подогретые, решили, что стража пришла защищать подлецов и предателей. А раз попрана справедливость и сгорел сарай, то и хате пылать. Первые выстрелы прозвучали под утро, и вскоре стрельба охватила весь квартал.

Будь на месте Иванова Дашков, он бы, пожалуй, додавил. Князь был решителен и полумер не признавал. Да и три Рюриковича в кремле его бы поддержали. Но слово Иванова оказалось весомее. А мой совет, вовремя обронённый за завтраком, лёг на благодатную почву.

Внутренняя стража оградила глухие углы кольцом, не пытаясь штурмовать и давая огню гнева перегореть самому. Жертвы всё равно были неизбежны, но так их должно было оказаться меньше.

Увы, когда кончается вино, в ход идёт самогон. Судя по долетавшим сведениям, самогонщики не стали геройствовать, а лишь горевали об упущенной выгоде, великодушно пожертвовав свой товар «на нужды страдающего народа». И этих запасов хватило ещё на трое суток.

Кучеряво живут, да, с такими-то запасами? Ещё спросите, чего это у нас хлеб и сахар зимой дорожают…

— Они уже почти угомонились, — заметил я.