Тьма. Том 5 (СИ) - Сухов Лео

— Вообще-то да… Нерукотворные артефакты обычно друг с другом не сочетаются, — кивнула Покровская.

— А сердца наших родов? — спросил я.

— Они сразу были парные, — ответила Авелина. — Наоборот, только сильнее становились рядом. Обними меня… Холодно…

Она прижалась ко мне ещё теснее и зябко поёжилась. Убрав коробку, я обнял Авелину и постарался как можно надёжнее прикрыть руками.

А затем посмотрел вниз, на море, и понял, что мы как-то уж очень высоко забрались. Потянувшись к горелке, я убавил огонь.

Судя по солнцу, нас несло попутным ветром на север, к берегам Руси.

А судя по появившимся впереди чёрным точкам, скоро мы должны были продолжить путь на другом транспорте.

*Как животные… Курам на смех!

**Смотреть противно!

***Не надо (не делай этого)… Идём!

Эпилог

В этой комнате всё было монументальным. Огромный стол, будто вырубленный из камня, а, может, кстати, и вырубленный.

Такие же стулья.

И даже шкафы.

Всё было сделано будто для гигантов под два с половиной метра ростом.

Впрочем, гигант в комнате тоже имелся. Не два с половиной метра, конечно, но два пятнадцать или два двадцать точно было.

Сидел, уткнув палец в тамгу и лениво крутя бесценный артефакт, как игрушку, по столу. И наверняка же думал о чём-то государственном, о важном…

А потом встрепенулся и спросил:

— Слушай, Седов. Вот ты знаешь, что такое «бздыря»?

Мои брови поползли вверх. А государь всея Руси и земель, подмятых в процессе исторического расширения, ведь спрашивал это с серьёзным лицом.

— А я вот теперь знаю!.. — не дождавшись ответа, вздохнул он. — И ведь никогда не увлекался выпасом крупного рогатого скота… Как и твой покойный дед, к слову. Ну и откуда он это дурацкое слово вытащил?

— Возможно, мой дед много читал, государь? — предположил я, заслужив хмурый взгляд венценосной особы.

И полминуты тишины.

— Делиться со мной этими знаниями было лишним! — прочистив горло, наконец, заметил он.

После чего взял тамгу в руки и, наконец, внимательно её осмотрел.

— Эта штука выдаёт одну каплю живого металла раз в несколько дней, — сообщил мне царь. — Видел, Фёдор, ключи от всех дверей?

— Видел, государь, — подтвердил я.

— Из этого металла они как раз и состоят. И ведь это не единственное его применение. Очень полезный металл. Правда, у нас его за тысячу лет набралось всего шестьдесят четыре литра с копейками.

Царь замолчал, а я украдкой покосился на Иванова… На Малую… На Константина…

На Авелину…

У каждого на лице застыло что-то своё. Иванов сидел спокойный, невозмутимый — и даже привычно улыбался, хоть и одними глазами.

Малая сжала губы, пыхтя, как маленький паровозик, и явно готовясь защищать кого-нибудь. Скорее всего, меня или Авелину. Ну или нас обоих вместе. Всё же Мария Михайловна — это Мария Михайловна. И даже царь — не помеха её материнским инстинктам, которые она реализует на недорослях из Васильков.

Константин сидел рядом с ней, держа за руку и делая рожу кирпичом. В результате чего стал неуловимо напоминать Петра Староземцева, голову ракетных войск Руси. Которого я видел в городе Тьмутараканске перед тем, как попасть в эту комнату в Скифском дворце.

Авелина смотрела на царя затравленно, с опаской, и пыталась жаться ко мне. Хотя с учётом монументального размера стульев… В общем, нелегко это было.

А ещё на встрече присутствовал Тёма, но он, пользуясь случаем, скрывался в тенях. И только глазами иногда из темноты сверкал.

То в одном, то в другом углу…

Царь положил тамгу на стол и посмотрел на меня.

— Неудержимый, герой, почти знаменитость… И в каждой заднице затычка… Вот что мне с тобой делать, а, Седов? — спросил он.

Я решил промолчать, хотя, конечно, предпочёл бы вариант «щедро наградить». Правда, не к месту вспомнился герой из одного фильма в мире Андрея, говоривший: «Я мзду не беру. Мне за державу обидно».

Вот и я не ради мзды и награды.

А для чего? Да если бы я сам знал, зачем рисковал собой и Покровской… Но по всему выходило, что «за державу обидно» стало. Вот и полез. Сейчас, вспоминая, что творил на корабле, я покрывался мурашками и чувствовал, как волосы на заднице шевелятся.

— У меня ведь, как греки и италийцы говорят, дилемма образовалась, Седов… — пояснил царь. — С одной стороны, я твой род сам, лично, разжаловал из дворянского сословия. Я даже с Дашковым разругался. И, к слову, поспорил с ним, что больше о вас не услышу. А значит, теперь я ему кое-чего должен…

Государь вздохнул, видимо, не желая расставаться с тем, что проспорил.

— С другой стороны, — проговорил он, — ты, как ни крути, умудрился второй раз на блюдечке преподнести царскому роду и всей Руси тамгу Джучи-хана. Первый раз, к слову, опять же твой род постарался… Ну и Покровские… А главная моя головная боль знаешь в чём, Седов?

Царь потянулся куда-то под столешницу, что-то там нажал… И на стене за ним засветился экран, где ведущая новостей что-то бодро рассказывала.

Причём о моих геройствах.

И это была не русская ведущая. Я только по картинкам опознал, что речь о нас с Авелиной.

— Главное, что теперь всё по-тихому не провернёшь! — хмыкнул, кивая на экран, царь. — Новости про твои похождения крутят у саксов, франков, италийцев и греков. Ну и у нас, естественно, тоже. Осведомители-то отовсюду слетелись: думали, греки с нами воевать решили. А оказалось… Оказалось, как оказалось.

На экране мелькали кадры моего эпичного прыжка к балке. С красным пожарным топором за поясом.

И с коробкой, кокетливо выглядывающей между штанами и задравшейся майкой.

— И раз уж не получилось всем миром посмеяться над тем, как поссорились два православных гиганта… Ну так они хоть чужие подвиги со всех сторон обсудят!.. — вздохнул царь. — И теперь я, по идее, просто обязан тебе дать дворец, сундук с золотом и деревню в управление. А для тебя, Седов, это прямой путь в пропасть. Из которой ты уже не выберешься. Тебя просто сожрут.

Я удивлённо посмотрел на царя.

— Сундук с золотом, Седов! — в ответ на мой взгляд пояснил тот. — Сундук! У тебя его отберут раньше, чем ты до Денежного дома добежишь. Потому что все знают, что твой род разжалован. А если разжалован, то царь тебя защищать не будет. Своими же силами, Седов, ты даже, вон, Покровскую сейчас защитить не сможешь. Рано ты, парень, высунулся!..

— Думаю, ваше величество, Фёдор не очень виноват в том, что рано высунулся… — вполголоса заметил Иванов.

— Ты вообще молчи! Старый плут! — отмахнулся царь. — Даже Бубенцова притащил сюда под благовидным предлогом! А я же ему западнее Урал-камня запретил появляться! Я что, по-твоему, отменил это решение?

— Своим приказом выполнить все предсказания, государь! — Иванов слегка склонил голову, будто бы в вежливом поклоне, но он же…

Нет, я видел со своего места: он же совершенно точно улыбался, якобы с почтением глядя в пол!..

— Ух! Каверзник! — царь погрозил ему большущим, словно дыня, кулаком. — Молчи уже!.. Так вот…

Государь вдруг замолчал, нахмурился, глядя себе на колени… А затем совсем другим тоном, ласково и миролюбиво предложил:

— Ну давай, наглец, раз пришёл!..

А в следующий миг на монаршьи колени запрыгнул Тёма. И, потоптавшись там, уютно свернулся калачиком.

Предатель пушистый!

А царь, проведя рукой по Тёминой шерсти, вновь обвёл нас суровым взглядом.

— И вот что мне делать, Седов? — продолжил он, остановив этот взгляд на мне. — Наградить тебя я обязан. А защитить не могу. Неловко как-то выходит, да?..

— Ваше величество? — осторожно спросил Иванов.

— Что, новое плутовство задумал? — уточнил царь, нахмурившись, но в глазах у него бесенята плясали.

— Так точно, государь! — легко согласился Иванов. — Есть способ одним махом два вопроса решить. А ещё и третий, и четвёртый… В будущем!