Проснуться однажды или всё началось с измены (СИ) - "ТиссОль"

В общем, хорошо погуляли, а ещё лучше потом все спали. Хорошо, что мост на ночь поднимается и на стене есть наблюдатели, а то замок можно было бы взять спокойно и за считанные минуты - без шума и пыли.

Глава 76

Утро добрым не бывает. Это крылатое выражение, известное всем, очень подходило к начавшейся примерно к обеду суматохе. Меня, наверное, в первый раз, с трудом смогли добудиться, громко барабаня в двери и со стороны большой комнаты, и со стороны уборной. Печальный опыт окуриванием томника не прошёл даром, поэтому я так и продолжала баррикадировать двери.

А как же! Я всегда была хорошей ученицей! Вот и этот урок я твёрдо усвоила с первого раза. Надо всё-таки сделать хоть простенькие внутренние замки, а то навесные как-то не очень смотрятся в хозяйских покоях. Словно тут не опочивальня гранды хозяйки, а какой-то амбар. Вот разберусь, что за шум и обязательно этим займусь.

Разобрав баррикаду из мебели перед дверью большой комнаты и открыв её, я увидела взволнованную служанку.

- Нисса, что такое случилось, что ты меня будешь ни свет, ни заря? – сонно произнесла я, стараясь не очень сильно показывать моё недовольство из-за столь ранней побудки.

- Гранда, Ганька опростевается! Вы же сами просили, чтоб сразу звать, как у неё начнётся, - как всегда скороговоркой отстрелялась моя служанка. – Да и уже день давно, а ни свет, ни заря были ещё вчера, - недовольно добавила она.

Я уже было хотела поставить зарвавшуюся горничную на место, как до меня наконец-то дошёл смысл сказанного ею.

- Ганька, что, рожает? – удивлённо спросила я, намереваясь бежать в её комнату, чтобы ничего не пропустить.

Как проходят роды, я примерно знала, хоть и никогда не видела. Даже в интернете не смотрела. А зачем? Если уж самой не представилось случая родить, то… Зачем душу травить, глядя на страдания других счастливец.

- Гранда Лизабель, куда! – остановила мой порыв Нисса. – Давайте я вам помогу одеться, не в ночной же рубахе бечь через весь замок!

И то правда, зачем же пугать замкочадцев моим исподним. Хотя, светлую льняную пижамку, состоящую из не очень широких штанишек и рубашки с длинными рукавами, сложно назвать исподним, но от вида такого одеяния хозяйки, увидевшие меня, вряд ли придут в восторг. Поэтому я кое как заправила косу, накинула тёплый длинный халат и надела высокие меховые домашние тапочки.

Когда мы вошли в комнату, где на кровати спокойно лежала Ганька с закрытыми глазами, а у её изголовья сидела Верейя, положив свои ладони ей на виски и глядя на лицо, то я подумала, что роженица умерла. Уж очень вся эта картина была какой-то нереальной.

- Силу духа собери и ребёнка отпусти, - повторяла с нарастающей громкостью Верейя.

И когда её голос дошёл до самой высокой громкости, по-моему, в музыке это называется крещендо, Ганька как-то вся подобралась и не то выдохнула, не то выкрикнула, и я увидела показывающуюся тёмную головку. Ребёнок спокойно выходил, а роженица ни тужилась, ни кричала – ничего! Просто откинулась на подушку как-то странно дыша, вернее выдыхая, и с каждым выдохом всё больше и больше появлялся ребёнок.

Затем Верейя подошла, уже держа в руках не то рушник, не то какую-то ткань, в которую и приняла ребёнка, который не издавал ни звука. Затем она его приподняла и шлёпнула по маленькой попке, словно подталкивая в новую жизнь и произнесла:

- Дыши, живи, ты рождена …, - затем она посмотрела на Ганьку, которая отвернулась, чтобы не смотреть на ребёнка, а потом на меня. А я смотрела на всё это, улыбаясь как ненормальная, словно это я сейчас родила, даже не замечая, как тяну руки к этому ребёнку.

Такого я ещё не видела. Это было ещё большее чудо, чем то, которое меня сюда занесло.

- Дыши, живи, ты рождена и гранде Лизабель отдана, - закончила свою речь Верейя, передавая мне в руки ребёнка, который тут же завозился и тонюсенько заплакал.

А я стояла, еле держа красный, сморщенный и ещё не обмытый живой комочек, не зная, что делать.

- Давайтека её мне, гранда. Я сейчас сделаю всё как надо и покормлю, а потом уже вы её подержите, - проговорила не понятно откуда взявшаяся Светлана.

Как прошёл и чем закончился этот день, как и то, что происходило в замке, я не замечала, летая где-то в своих мыслях. Никак не могла отойти от увиденного. Надо же как всё просто! Я не заметила никакого намека на боль на лице Ганьки, только какое-то безразличие и отстранённость. Странно. С такой-то эпидуралкой я хоть десяток родить готова – с радостью! И всех их буду одинаково ждать и любить! А Ганька? Это же её ребёнок! Мда, мне такого не понять.

Только вот теперь как сделать так, чтобы Вейя с семьёй остались в Уречье? А то, что и Антон может что-то подобное, а может и больше, я не сомневалась. Так, время ещё есть, что-нибудь придумаю, хотя, тут и думать не надо. Дам им надел земли и всё. Только надо продумать как бы так сделать, чтобы они никуда не уезжали с этого надела. Ну, это не сейчас, а там… Посмотрим.

На следующий день, рано утром, мы всей честной компанией направились в вече, где я и подписала все бумаги на новорождённую девочку, которую я назвала Викторией. Куэнщицы, естественно, с нами не было, поэтому всё прошло в штатном режиме. Гром грянул, а вернее крики, сопли и пляски с заламыванием рук, оттуда, откуда и не ждали.

Когда я отдавала Ганьке деньги, сказав, что теперь она может возвращаться домой в свою семью, то у неё случилась такая истерика, что все были в таком шоке, что стояли как соляные столбы и никто даже не попытался её успокоить.

- Ганька, ну, что ты так расстроилась, - попробовала я хоть что-то сделать, пытаясь поднять её с пола, где она стояла на коленях, выкрикивая непонятно что.

- Матфей, попроси кого-нибудь принести воды, что ли и помоги мне!

Когда она наконец-то успокоилась, я попыталась всё же узнать в чём дело. И, если ей некуда идти, то она всегда может остаться в замке. Чего-чего, а работа всегда найдётся.

- Кому я теперь нужна после этой, - причитала, всхлипывая, Ганька.

- Как это кому? Твоей семье. Арью же приняли обратно, в замок она не вернулась, и тебя примут, тем более с монетами, - успокаивала я её.

- Арью приняли, потому что у неё мальчишка, а у меня девчонка! Кому я теперь нужна, после неё! – опять уходила в истерику Ганька, которая раньше всегда была спокойной.

- После кого её? – недоумевала я.

- После девчонки, конечно! – вопила мамаша-кукушка.

Затем она, видимо, догадавшись, что я не понимаю о чём речь, пояснила.

- Если родилась первой девочка, значит я не способна родить мальчика! А все хотят мальчиков! А у меня теперь всегда будут только девки! Кому я такая нужна! От меня теперь все откажутся! – начинала истерить Ганька.

Я внимательно посмотрела на неё и, наконец-то, поняла о чём речь и в чём дело. И мне стало так смешно, что я не удержалась и засмеялась.

Видимо, такое поведение было или не принято, или не свойственно грандам, или ещё по чему, но все, включая Ганьку, затихли и уставились на меня.

- Какие глупости ты говоришь, Ганька! Все, даже дети, наверное, и те знают, что за то, кто родится – мальчик или девочка, отвечает всегда мужчина. Только от него, а не от тебя, меня или любой другой женщины зависит будет ли мальчик или девочка, - как всегда мило улыбаясь втолковывала я ей, как малому ребёнку.

- Правда? – всё ещё не верила Ганька, быстро вытирая слёзы.

- Конечно правда! Это же повсеместно известно. Так что, не волнуйся, а родится ли у тебя мальчик или девочка, будет зависеть только от твоего союзника. Ты тут вообще не причём.

- А откуда вы это знаете? – услышала я голос со стороны и, повернув голову, заметила стоящего неподалёку, судя по одеянию, главного или старшего вечника.

- Да оттуда же, откуда и любой ребёнок! Это же всем известный факт!

- Ну, может, на юге и известный, но только не у нас, - недовольно произнёс вечник.