Заложник (СИ) - Француз Михаил

И стояла она, кстати, не рядом с Императором, а по левую руку и чуть позади Булгакова. Который, в свою очередь, был отделён от того строем Лицеистов. Точнее, «кучкой» — «строем» это назвать было нельзя. Не тянуло это на строй.

Глаза Катерины смеялись. До того момента, как экипаж скорой вынес из кабины самолёта бессознательного пилота, а я, наконец, «отпустил» державшую самолёт воду, и он медленно, величественно, начиная с верха, обрушился-обвалился внутрь себя мелкими-мелкими кусочками, заставив всех теперь смотреть не на голову, а на его обрушение.

Потом взгляды перешли на меня. А я поправил воротник и оружие на поясе.

— Удар «вихрем лезвий» Гранда Воздуха, — констатировала Катерина, первой нарушившая затянувшееся молчание. И тем самым привлекла внимание к себе. Отец посмотрел на неё и нахмурился… стараясь скрыть блеснувшее в его глазах узнавание.

Что ж, видимо, он подтвердил свою догадку. По крайней мере, сюрпризом внешность Лицейской медички для него не стала…

— И ты выжил, — закончила свою мысль Катерина. И это не было утверждением. Это был вопрос, на который надо было отвечать.

— Я хорошо учусь, — с осторожным намёком посмотрел на неё я. — И всегда старательно выполняю домашнее задание.

— Пожалуй, — замедленно, словно сомневаясь до конца, стоит ли это делать, кивнула она. — «Зачёт» я тебе поставлю…

И именно в этот момент её внимание привлекли гремящая на неровностях полосы каталка, с лежащим на ней голым, прикрытым лишь фольгированным одеялом из набора экстренной помощи пилотом, и толкающими её, бегущими медработниками.

Глаза Катерины расширились, и она, властной, не ведающей сомнений рукой, остановила их. Шагнула и откинула одеяло, принявшись рассматривать и ощупывать тело.

— Ты не доделал дело! — заявила она мне. Повернулась к Императору. — Ваше Императорское Величество, мне срочно нужен мой Ученик. Дело жизни и смерти! — и не дожидаясь ответа, властно махнула мне рукой и велела врачам катить каталку-носилки дальше к машине, двинулась с ними следом.

Я посмотрел на попытавшегося скрыть облегчённо-обречённый вздох отца — тот одними глазами, их закрытием, дал своё согласия. Посмотрел на Императора — тот кивнул, разрешая. После чего поспешил вслед за каталкой к скорой помощи.

* * *

Глава 36

* * *

Илья всё ещё был без сознания. Работники скорой уже докатили его до машины и ловко загрузили внутрь, даже не перекладывая с каталки — у них там интересная и удобная система, позволяющая, закатывать её с ходу: на специальных шарнирах складывается вся нижняя часть каталки, оставляя только верхнюю, входящую в специальные пазы. В результате — минимум усилий и времени, а пациент уже лежит на «койке» в центре машины, на удобной для врачей, оказывающих ему первую помощь высоте, пока машина уже мчится в госпиталь, больницу скорой помощи или куда там ещё.

В нашем случае, машина ещё никуда не мчалась. Так как Катерина, как только мы с ней и с телом пациента оказались внутри, дала чёткое распоряжение — стоять и не дёргаться. И распоряжение это, как минимум мне, было вполне понятным — для работы ни ей, ни мне, дополнительных условий или оборудования, кроме самого наличия воды под рукой, не требовалось, а уезжать с аэродрома, когда до запланированной отправки делегации в Германию осталось что-то около часа — не самый удобный вариант. Меня ведь от участия в этой делегации никто ещё не освобождал!

— Ты не доделал дело, — заявила мне Катерина, сидящая внутри машины, рядом с телом, напротив меня.

— Что именно? — засучивая рукава своей «восстановленной» рубашки, уточнил я, уже в готовности к дальнейшей работе. В «рабочий режим» я вообще вхожу быстро.

— Если взялся лечить, то лечи до конца: у парня рак, — заявила она.

Что ж, это заявление не стало для меня сюрпризом. О том, что Илья болен, я знал и так. Знал ещё до полёта. Собственно, это и была одна из причин моего выбора именно его на роль моего пилота в этом опасном предприятии. Из трёх отобранных мной «добровольцев» одному грозила тюрьма, второй был смертельно болен, а у третьего были долги.

Шаг вперёд сделали двое: Илья — с неоперабельной онкологией, и Терентий — с огромными, для него, долгами. Я выбрал Илью.

Не буду пытаться объяснять или оправдывать свой выбор. Просто выбрал. Ведь «правильного» выбора, в этой ситуации, всё равно нет. Любой выбор будет спорным, а любые аргументы оспариваемыми.

— Не думал, что это вообще возможно, — нахмурился я.

— Если собрать из нескольких десятков отдельных кусков — возможно, то чем операция по удалению опухоли невероятнее?

— Так врачи сказали, что она неоперабельная…

— Для Бездарных врачей — так и есть. Но ты — не врач. И не Бездарь. Тебе должно быть плевать на их диагнозы и ограничения, — ответила мне Катерина серьёзным тоном, глядя не на больного, а на меня.

Особую пикантность ситуации придавало то, что эти самые Бездарные врачи находились в той же машине, что и мы в этот момент. Она ведь не потребовала от них выйти, а сами они либо не догадались, либо не захотели этого сделать. Да ещё и отец подошёл к всё ещё открытым на распашку задним дверям скорой, внутри которой мы все находились. И последние Катеринины слова он успел услышать… как и Император, который подошёл вместе с отцом.

Блин! Я понимаю, что смоделировать и организовать ситуацию именно таким образом, было крайне сложно — ведь в неё были вовлечены слишком разные силы, с зачастую совершенно противоположными интересами, никак друг с другом действия не согласовывавшие, но… почему это всё выглядело, как самый настоящий экзамен⁈ Почему мне казалось, что от того, справлюсь я сейчас с заданием Катерины или нет, зависит не только жизнь Ильи? И даже не столько…

— У тебя есть полчаса, — продолжила свой инструктаж она. — Начинай. Я буду подсказывать, что делать, но сама не вмешаюсь: умрёт он или выживет — это будет только твоя ответственность.

— Нет, — твёрдо ответил я.

— Что «нет»? — прищурилась Катерина.

— Не ответственность, — ответил я. — Опыт. Умрёт он или выживет, это мой опыт. Я не собираюсь брать ответственность за его жизнь. Она принадлежит только ему самому.

— Что ж… — через несколько секунд внимательного разглядывания меня всеми присутствующими, кто мог разглядывать (у Ильи такой возможности не было), произнесла Катерина. — Возможно, ты и прав. Тогда, спрашивай, — кивнула она на бессознательного человека, лежащего на разделочном… эм, операционном столе, точнее, на кушетке, она.

Некоторые издевательские нотки в её голосе в этот момент присутствовали, но я их проигнорировал. Поэтому, кивнул и повернулся к Илье.

Насколько мне уже сообщал тот небольшой слой воды, которым я успел укутать лежащего пилота, пока длился разговор, состояние его было вполне удовлетворительным. Все системы организма работали нормально. Ну, насколько это может быть «нормальным» для угнетаемого смертельной болезнью организма. То есть, прийти в сознание он, теоретически, мог.

Оставалось только воплотить теорию на практике. Выбрал для этого я самый простой и доступный способ: настойчиво похлопал по щекам… ну и провёл стимуляцию нервных окончаний водой в нескольких довольно чувствительных и болезненных местах. Что интересно — помогло.

Даже странно как-то: неужто дежурная бригада, нашедшая тело в кабине, не сделала этого сразу? Или, они сделали, но у них не получилось, а тут, у меня, наложились ещё какие-то факторы? Такие, как тряска на каталке, уличный холод, дополнительное время, прошедшее с момента обнаружения тела… Можно долго гадать, но, в моём случае, дело это бессмысленное: получилось и получилось. А уж, почему — хрен с ним.

— Илья, — поймав сфокусировавшийся взгляд пациента на своё лицо, строго обратился к нему я. — Ты жив. Ты в машине скорой помощи. На земле. Я могу прямо здесь и сейчас провести операцию по удалению твоей опухоли. Нужно твоё решение: ты соглашаешься или отказываешься. Прямо сейчас.