Иногда и другим достаётся…
И что мне с ней делать?
В любом случае, дальнейший разговор невозможен, Ви уже исчезла.
Я отправляюсь на поиски слуг, спрашиваю о теле Магды и ужасаюсь ответу. Крепкий мужчина, один из тех, кто отвечает за безопасность в Кроуэле, говорит, что сегодня ведьму сожгут посмертно.
Рискуя своим положением, я всё-таки отдаю приказ:
— Она уже мертва. Я хочу похоронить её, как подобает.
— Но, Ваше Высочество, она — ведьма. Ведьмы должны гореть. К тому же она совершила страшное преступление…
Я заглядываю в его глаза и отвечаю спокойно то, что действительно думаю:
— Она не столько ведьма, сколько больная женщина. И так просто совпало, что в её руках был инструмент, которым она смогла воспользоваться против дракона. Она уже наказана… Богиня, да я сама её наказала!
— Прошу прощения, Ваше Высочество, — он кланяется.
— Послушай, она была моей подругой. Она совершила зло и поплатилась. Но может ли это отменить того добра, что она сделала для меня?
Хотя мне, возможно, и не обязательно было ему ничего объяснять и ждать какого-то понимания, но я всё же нахожу в глазах слуги что-то похожее.
— Где нужно похоронить, Ваше Высочество?
— В зимнем саду.
Это странное пожелание. Ведь зимний сад в Кроуэле — это отдельный мирок, портал в который установлен в столовой. Сидеть за столом, завтракать и смотреть на могилу той, что пыталась убить твоего мужа — слишком вычурно, конечно. Но этого хотела Виктория.
Я же сама почти не знала Магду, но мне важно поставить в этой истории точку.
Слуги проходят в сад, выкапывают глубокую яму и устанавливают каменный гроб с телом женщины. Я наблюдаю за тем, как они его закапывают. В груди ноет так, будто бы я имею к этому прямое отношение. Тоска наполняет сердце. Это чувства Виктории, и я не прогоняю их. Пусть принцесса проститься.
У неё недостаточно сил, чтобы завладеть моим телом и самой отправиться в зимний сад.
Она наверняка считает меня врагом, и всё равно снизошла до просьбы.
А это уже многого стоит.
Когда слуги уходят, я остаюсь одна. Сажусь на лавочку рядом с могилой, даю Виктории время.
Если бы в том, что ведьма будет похоронена здесь, был какой-то подвох, обусловленный правилами мира, слуги бы уже запротестовали. Поэтому я опасаюсь лишь того, что сильная грусть будет мешать мне ещё какое-то время.
Слёзы текут по щекам, они не мои. От этого уже самой становится больно.
Я оглядываюсь, и когда вновь перевожу взгляд на могилу, замечаю, как она покрывается сотней мелких красных цветов с толстыми лепестками.
«Её душа теперь спокойна… — прорезает в голове слабый, сдавленный голос принцессы. — После сожжения ведьмы мучаются и после смерти. А теперь… я надеюсь, что она в лучшем мире. И что там никто её больше не предаст…»
Я только киваю и утираю платком слёзы.
Если я смогу остаться в Кроуэле, эти цветы никогда не дадут мне забыть о Магде. Она пыталась покрасить мои волосы и первая открыла мне глаза на Ричарда.
Жалко, что она так и не узнала, что потеряла свою принцессу даже раньше, чем думала.
Оттого, что я вклинилась в жизнь Виктории из-за Магды чувствую себя даже хуже, чем из-за дракона. Ведь он не относился к Ви так, как её служанка.
Мрачные размышления прерывает шелест из-за диких зарослей. Я поднимаюсь, чтобы посмотреть, что там такое и ахаю от удивления.
За кустом с фиолетовыми розами стоит Иларион. Эльф усмехается:
— Наконец-то ты здесь, — говорит он.
Даже не успеваю отреагировать, а он уже тянет меня за собой. Куда и зачем? Это только предстоит узнать…
Мне почему-то не становится страшно, я не пытаюсь сбежать.
Нужно было поговорить с этим засранцем, и я вовсе не против, что он сам плывёт мне в руки. Хотя если возвращаться к буквальному, скорее тащит за собой в омут, словно проклятая русалка. Нас поглощает серебряное свечение портала. Мы проходим сквозь вычерченные в воздухе охранные знаки. Всё кажется таким болезненно-знакомым, что горячие слёзы накатывают на глаза.
Виктория точно уже была здесь.
Но хороший ли это знак?
— Не бойся… — шепчет Иларион. — Я едва улучил момент, когда за тобой никто не наблюдал… Мы не могли надолго оставаться в замке.
— Но куда ты меня ведёшь?
Он мимолётно улыбается. И есть в этом что-то больное и тяжелое.
На красивых губах словно смерть оставила свой отпечаток.
— В мой дом.
Я киваю. Всё застылает кристально-чистое воспоминание Ви. О первом дне знакомства.
Принцесса никогда не интересовалась тем, что происходило в окрестностях замка. Не своими слугами, не вестями о проникновении на земли королевства чужмаков. Когда-то любопытная девочка с головой погрузилась в свои мрачные мысли, и никто не мог помочь ей выбраться из них.
Пока в какой-то из моментов Магда не обронила, что в лесу нашли эльфа и собираются его казнить.
«Что он сделал? — спросила Виктория.»
«Он эльф, госпожа…»
Этой фразы хватило, чтобы принцесса поднялась со своего кресла, где сидела часами, глядя в стену, отдала приказ позвать к ней писаря. И приказала ему привезти эльфа в Кроуэл.
«Для чего? Ваше Высочество… — последнее было брошено, конечно, нехотя…»
Но Ви не стала ничего объяснять, и поэтому писарю трудно было к чему-нибудь прикопаться, найти причины не выполнять приказы ненавистной всем принцессы.
Казнь запланировали рядом с Кроуэлом, но прежде прислали Илариона в покои Виктории. Все знали о её многогранных вкусах в постеле. Некоторые решили, что она хочет позабавиться с эльфом прежде, чем его убьют. Это в глазах людей, конечно, было все равно, что совокупляться с конём, но никто бы не удивился.
Наоборот, некоторые с огромным любопытством наблюдали за каждым её шагом.
Что же ещё выдаст эта чокнутая тварь?
Я морщусь из-за того, как всё это звучит. Всё-таки отсутствие индустрии развлечений заставляла людей делать и думать страшные вещи — лишь бы был какой-то досуг.
Ви назло всем сделала Илариона своим наложником, связала себя с ним, отрезав любые пути вернуть остроухого на плаху. Родители всегда считали отношение к эльфам — зверством. Но думала она не об этом. Она думала о себе. О той несправедливости, которой пропитана её жизнь. О том, что может по-настоящему его понять.
И если она не может помочь себе… То может хотя бы попытаться помочь кому-то другому.
Так они сблизились. И всё дошло до того момента, когда эльф доверился принцессе настолько, что привёл её в свой дом.
А теперь на её месте я.
Мы оказываемся среди скал, небо серое, где-то внизу бушует море. Здесь холодно и сыро. Я обнимаю себя за плечи, эльф тянет меня в одну из пещер, где ничего нельзя разглядеть.
— Учти, что я не дам тебе себя прикончить!
Он только смеётся в ответ.
— Посмотрим, будешь ли ты смеяться, когда за мной придёт аспид…
Эльф поджимает губы.
— Плохо, что ты связалась с ним. Ужасные создания…
Вскоре в пещере появляется свет. Я могу разглядеть чудаковатые светящиеся растения, разноцветные украшения и… людей? Нет, эльфов.
На шерстяном ковре они сидят вокруг потрескивающего алого камня, который излучает тепло. Становится по-страшному уютно.
— Это моя семья, Тоня, — выдыхает Иларион.
Да, теперь я вижу. Такие же красивые эльфы. Их кожа с серовато-фиолетовым отливом, волосы длинные и гладкие, разных цветов. Одежда простая, но ничем не похожая на то, что носят слуги или вельможи, которые относятся к роду людей. А глаза… я никогда не видела таких ярких глаз — сапфировых, аметистовых, хризолитовых, цитриновых, аквамариновых…
Здесь три женщины, двое мужчин, похожих на Илариона, и три ребёнка. Они ютятся возле камня и боятся поднять на меня глаза.
— Если ты расскажешь об этом, их всех убьют… — ничего не выражающим голосом поясняет Иларион. — И остальных. Мы прячемся в пещере на краю мира, потому что нигде нет нам места. Потому что нас боятся…
