За магическим прилавком. Дилогия (СИ) - Черная Мстислава

До того самого мгновения, когда инспектор отстранился. Мне это совсем не понравилось, я потянулась за его губами, но он меня остановил.

– Маша, – его голос был низким и хриплым. – Не то чтобы я был против… Ну то есть, все это очень приятно и я вполне… Но объясни, пожалуйста, почему ты решила прийти именно сейчас?

Я, все еще пьяная от поцелуя, с трудом соображала.

Он спрашивает почему? Да потому, что все рушится! Даже тапочки признали, что завтрашний день мы можем не пережить!

– А когда? Если все пойдет… ну скажем, хуже, чем нам бы хотелось, никакого “потом” у нас может не быть, – проговорила я тихо.

Он посмотрел на меня очень серьезно.

– Не смей! – отрезал он, и в его тоне прозвучала привычная меня инспекторская непреклонность. – Не смей даже думать так! Никто не погибнет. Мы справимся.

Он говорил твердо и уверенно.

Я машинально кивнула. Справимся так справимся. Он может верить во что угодно, хоть в успех схватки с колдуном, хоть в Деда Мороза и зеленых человечков. Я вообще‑то сюда не разговаривать пришла! И раз уж я ответила на его вопрос, самое время вернуться к прерванному поцелую.

Я снова потянулась навстречу к нему.

Но он меня остановил!

Нет, серьезно! Взял за плечи да так и держал на вытянутых руках.

– Ты не подумай. Я очень даже за. С огромным удовольствием вернемся к этому… разговору. Но только после того, как со всем разберемся. Чтобы у тебя даже мысли не было, что эта ночь – последняя. Понимаешь?

А вот это хороший вопрос – понимаю ли я. Откровенно говоря – нет, ни капельки. После жаркого поцелуя мозг был немного затуманен и в принципе не желал соображать как положено, а уж то, что сейчас произошло, и вовсе вызывало у него отторжение.

Граф мне… отказал?

Нет, серьезно? После того, как я сама притащилась сюда из своей комнаты и набросилась на него с поцелуями? После того как он сам целовал меня, причем с изрядным энтузиазмом! Да еще и придумал дурацкое объяснение, из разряда: “это для твоего же блага”.

Ладно бы просто отказал! Хуже, он отложил меня на потом. Как откладывают папку с не самыми срочными делами.

– Нет, спасибо, – прошептала я, чувствуя, как по щекам разливается огненная краска. – Боюсь, возвращаться к этому… хм… “разговору” нет никакой необходимости. У меня просто немного сдали нервы. А на самом деле мне все это совершенно не интересно. Не нужно!

Я не помнила, как оказалась за дверью. Как рванула к комнате по торговому залу. В ушах стоял оглушительный звон, и сквозь него пробился противный голосок из‑за стеклянной стенки:

– Да сколько можно! Замаяли уже своими хождениями. Решите, в какой комнате миловаться и оставайтесь там, всем спать мешаете!

– Это кому – “всем”?! – не выдержала я. – Коту вот вообще не мешаем, дрыхнет без задних лап. А ты вообще наказан и права голоса не имеешь!

Я влетела в свою комнату, изо всех сил хлопнула дверью и рухнула на кровать, зарывшись лицом в подушку.

Идиотка. Полнейшая, беспросветная идиотка.

Я сгребла одеяло, натянула его на голову, создавая темный, душный кокон, где не было ни его слов, ни его взгляда, ни этого унизительного «после».

Тапочки на моих ногах молчали. Не буду их снимать! И даже не важно, что они скажут: начнут по своему обыкновению ехидничать или на этот раз, пораженные моим позором, посочувствуют – ничего из этого я слышать не хочу.

За окном тихо ухала какая‑то ночная птица. В лавке было тихо. Инспектор оставался в своей комнате. Интересно, о чем он сейчас думает? Жалеет ли о том, что произошло? Точнее, о том, что не произошло? Уверена, что нет! Спокойно спит, с чувством выполненного долга.

А я нет! Ворочаюсь с боку на бок, пытаясь найти удобное положение и прогнать навязчивые мысли. Но они никак не хотели оставлять меня в покое.

Самая обидная из них была такая: если завтра мы все‑таки погибнем, свою последнюю ночь жизни я проведу, мучительно сгорая от стыда. И виноват в этом инспектор! И если он хоть на одну секунду смог себе представить, поверить, предположить, что я ему это прощу, он полный идиот!

Не будет ему моего прощения!

Как ни странно, решение никогда и ни за что не прощать инспектора позволило мне успокоиться. Приняв его, я наконец смогла закрыть глаза и уснуть.

Глава 25

Проснулась я в тапочках и в отвратительном настроении. С горем пополам привела себя в порядок. Умылась ледяной водой, чтобы хоть немного приглушить пожар на лице, который вспыхивал, стоило мне вспомнить о вчерашнем. Натянула форменное платье, пригладила волосы.

Сделала глубокий вдох и вышла в зал, глядя строго перед собой.

Инспектор уже был там и вид имел бодрый и свежий, хоть и смотрел виновато. У, гад!

– Доброе утро. Как себя чувствуешь? – спросил он с участием, и мне захотелось стукнуть его чем‑нибудь магическим. Заклинание глажки вполне подошло бы.

– Доброе утро! – выдавила я, а потом бодро отрапортовала: – Чувствую себя вполне живой, но не уверена, что это надолго.

Инспектор вздохнул и явно приготовился читать мне долгую лекцию на тему: “Все будет хорошо”, но не успел даже начать.

Дверной колокольчик звякнул так громко, что я вздрогнула.

На пороге появился мужчина – и сразу же занял собой дверной проем, очень уж был крупный. Он сделал шаг вперед, заставив полы жалобно скрипнуть. Я с ужасом уставилась на незнакомца. Мало того, что огромный и выглядит свирепо – за его широкой спиной к тому же было ружье!

Заводить с нами беседу он не спешил. Обвл лавку медленным, недоверчивым взглядом, сверкнул на нас глазами из‑под нависших бровей.

Его крупные руки нервно перебирали край потрепанной куртки…

Инспектор сделал шаг в сторону, почти незаметный, но теперь он заслонял меня от визитера, его тело напряглось, будто пружина. Я не сомневалась: он готов меня защищаться.

А вот кот, дремавший на прилавке, лишь лениво приоткрыл глаз, и снова закрыл его, продолжая безмятежно дрыхнуть. Тоже мне – защитник. Коляшка затаился в своем аквариуме, и даже звука не подавал.

Я на всякий случай стала вспоминать заклинания, вычитанные в брошюрке.

Мужик тяжело протопал к прилавку. От него пахло лесом и дымом.

– Здравствуйте, люди добрые! – протянул он густым басом.

– З‑здравствуйте! – пискнула я.

– Здравствуй, если не шутишь, – проговорил инспектор. В его голосе слышалась скрытая угроза.

– Мне бы зелье, – помявшись, продолжил он. – Для красоты которое. Восемнадцать штук ровно.

Я изумленно уставилась на посетителя. Восемнадцать флаконов зелья для красоты? Да оно вообще предназначено для женщин, а не для здоровенных охотников.

Зачем ему зелья красоты, да еще в таком количестве?!

– Восемнадцать? – осторожно уточнила я.

– Ага, восемнадцать! Бабы наши уж больно твое зелье захотели. Вот супружница моя и говорит: “Иди, говорит, Мирон, и без зелья не возвращайся. А зато с зельем, говорит, возвращайся”. – Он положил на прилавок увесистый мешочек. Монеты звякнули туго и звонко. – Вот, забирайте. И давайте уже свое зелье.

Ай да Авдона! Муж, говоришь, охотник? Пока на свидания бегала, весь лес изучила. Видимо, изученный до последней травки лес уже тогда надоел ей до чертиков, вот и отправила мужа вместо себя. Ну и вместо всех остальных.

Я кивнула, забрала мешочек, достала с полки флакон с зельем, выдала покупателю и направилась к сундуку.

– Восемнадцать зелий красоты, пожалуйста, – прошептала я.

Ну да, все верно, восемнадцать. Семнадцать отдам покупателю, один поставлю на полку.

Сундук приоткрылся с недовольным скрипом. На бархатной подкладке лежал… всего один пузырек.

– Извините, – смущенно повернулась я к охотнику. – Придется выдавать по одному. Такие уж правила.

Мирон хмуро буркнул что‑то неразборчивое, но остался ждать. А принялась носиться туда‑сюда: подбегала к сундуку, забирала один флакон, несла его охотнику, получала монету, возвращалась к сундуку… После пятого зелья я уже чувствовала себя белкой в колесе. После десятого – начала тихо ненавидеть всю магическую бьюти‑индустрию.