Печать пожирателя 7 (СИ) - Соломенный Илья

Но после случая на дне рождении Петра Варвара закусила удила и наотрез отказалась выходить за Сергея. Девушка заявила отцу, что не подозревала, с каким ничтожеством её хотят связать на всю жизнь, и добавила к этому ещё массу нелицеприятных характеристик Львова.

Тут же всплыли и кое-какие делишки отца Сергея, акции их компаний стремительно обрушились — а гуляющие по сети записи, на которых я раскатываю «сильного» наследника в лепёшку, показали, что не такие уж Львовы и сильные. Да и их родовое существо, едва не погубившее нескольких влиятельных дворян, и проигравшее какой-то непонятной жабе, теперь не казалось таким уж страшным.

Короче — Долгорукие отказались от помолвки, запланированной на следующее лето.

Однако была в этом и обратная ситуация — на мне стало сконцентрировано слишком много взглядов. Тут же всплыла информация о моей дружбе с Салтыковым, о новом «прорывном» бизнесе, о котором никто толком ничего не знал, о зеркалах, вновь всколыхнулась волна публикаций об Урочище и защите Заставы…

Я вдруг стал объектом внимания самых разных слоёв населения — начиная от простолюдинов, и заканчивая высокими чинами в генеральских погонах. Посыпались приглашения на приёмы, балы, в салоны, предложения о сотрудничестве и интервью…

Пришлось относиться ко всему этому очень избирательно, а так как я был сильно занят — визитом и вниманием удостаивал очень и очень немногих персон.

Хорошо хоть это списали не на спесь (постарались мои знакомые, которых обо мне тоже расспрашивали), а всего лишь на скромность.

Ибо тайн у меня было столько, что стоит раскрыть одну — как весь песочный замок рассыплется…

Но что касается самого Львова… Тут всё было не так однозначно.

Парень сильно изменился. Неприметная одежда, никакого общения с одногруппниками, полное послушание преподавателям, выполнение всех домашних заданий.

Я помнил такое — когда отец наказал его в прошлый раз. Но тогда из Сергея всё равно прорывалась неистовство, ярость, а в глазах читалось желание размозжить мне голову.

Сейчас же… Сейчас я видел в парне только холодный расчёт — и не менее холодную ярость, направленную в мою сторону.

Никаких подколов, никого зубовного скрежета — лишь обещание, которое явно не сулило ничего хорошего.

Разумеется, я не боялся его. Но такое кардинальное изменение в поведении (в то, что он просто поумнел я нисколько не верил) заставило меня присматривать за ним повнимательнее.

Потому что я понял — Львов не просто хочет отомстить мне.

Он придумал для этого какой-то способ…

Глава 4

Не просто артефакт

25 октября 2031 года. Москва, мастерская при «Лавке Адриана».

Работа над боевым посохом, артефактом десятого (в перспективе) класса — это словно попытка удержать в руках бурю…

Столь же сложное и опасное занятие, которое под силу лишь самым опытным артефакторам.

Я, к счастью, был опытным.

Стояла глубокая ночь. Мерцая неоном и жужжа дронами, за окнами гудела Москва, но в помещении где я находился царила тишина, прерываемая лишь треском магических паяльников, да шуршанием листов со сложными формулами.

Я работал в мастерской, в которую мы с Илоной превратили недавно выкупленное помещение рядом с «Лавкой Адриана». Работал глубокой ночью — не желая, чтобы кто-то из сотрудников лез под руку.

Вот уже вторую неделю я приходил сюда после закрытия лавки и корпел над подарком своему другу.

И сегодня заканчивал его.

Начал с оформления базового каркаса. Я решил сделать древко из черного бамбука, собранного на склоне Небесных гор Нефритовой империи, где воздух ещё помнил колебания первых Источников востока. Бамбук был легким, но прочным, словно шутка природы. Тонкий, хрупкий на вид, а внутри — сталь.

Мне нравилось это противоречие. Оно подходило Арсу — спокойный, молчаливый, а внутри бушует настоящая буря.

Достать его оказалось непросто. Пришлось заколебать Салтыкова, чтобы он свёл меня с какими-то восточными контрабандистами, специализирующимися на доставке в Империю редких материалов.

Но отвалить им кучу денег за такой материал было наименьшей из проблем — обходными путями и кучей взяток пришлось задекларировать редкий материал, воспользовавшись возможностями нашей фирмы. Сделать это пришлось — иначе хрен бы я зарегистрировал артефакт в патентном бюро.

Но всё получилось — и я взялся за дело.

Работа над артефактом — это медитация. Каждый слой энергии, каждое заклинание, нанесённое на древко, требовало не только знаний по стихийной магии, растениеведению, артефакторике и теории колдовства — но и внутреннего согласия. Посох, подобный этому, нельзя просто создать — его нужно «вырастить», как что-то живое.

В моей прошлой жизни я встречал такие артефакты и временами наблюдал за процессом их создания.

Мастер Энул из мира-древа Ангстак, в котором пришлось охотиться на межпространственных гончих, на моих глазах создавал нечто подобное — из одного из ветвей мирового древа. Правда, у него ушёл на это целый месяц непрерывной медитации, а у меня сейчас окружение, возможности и обстоятельства были другими.

Нанося укрепляющие заклинания на поверхность, нежно внедряя их в саму структуру чёрного бамбука, создавая сложнейшие «программы», которые пришлось разрабатывать для укрепления связи артефакта со стихией воздуха, я ночь за ночью выращивал бамбук до нужной величины — и через неделю аккуратно срезал его на величине двести двадцать сантиметров.

Затем настал черёд заполнения.

Первым делом я внедрил сердцевину: три кристалла ветра, два на противоположных концах и один в середине. Я утопил кристаллы на концах посоха чуть глубже, чем требовалось, оставляя там место для шаров чароита.

Кристаллы, кстати, для меня собрали какие-то знакомые Долгоруких — в горах Саян. Их пришлось долго очищать, «выдёргивая» лишние частоты — чтобы проходящая через них магия не резала пространство хаотично, а откликалась на тончайшие вибрации владельца посоха.

Это было сложно. Два раза во время этой очистки кристалл взрывался у меня в руках, рассекая плоть до самых костей. Матерясь, приходилось выковыривать осколки, залечивать раны и пробовать снова.

Хорошо, что кристаллов было десять.

Очистка происходила с использованием собранного мной из нескольких разобранных резонаторов импровизированного модуля — «резонансного фильтра». Он позволял выделять частотные пики любого вида магии и снимать их с помощью направленного потока антимагии.

Таким образом я вычленил из кристаллов всё, что не являлось магией воздуха.

Без этого артефакт бы просто не выдержал давления прогоняемой через кристаллы энергии. А так — удалённая «грязь» освободила в кристаллах столько «места», что теперь влить в каждый из них можно было энергетический бюджет небольшого городка на месяц.

С запасом делал, ха!

Мой резонансный фильтр был достаточно корявым изделием, и работал на пределе мощности. А так как пришлось подцепить его к общей энергосети — из-за скачков напряжения во всём доме я случайно вырубил свет.

После второго такого случая ко мне в мастерскую заявилась полиция вместе с коммунальщиками, и популярно объяснила, что делать так не надо.

Пришлось покупать автономный источник питания.

Закончив с кристаллами, я принялся за обмотку из провода с нанесенными на него микро-рунами.

Каждую руну вырезал и насыщал магией сам, вручную, не доверяя гравировальной машине. Для этого я использовал алмазный лазер с точностью в доли микрометра, подключенный к МР-интерфейсу — с его помощью я мог чувствовать каждый символ как часть целого. После нанесения рун провод проходил через полимеризатор, который «сшивал» магические узоры с проводником, создавая единый информационный канал между посохом и пользователем.

Но тонкой техникой я не ограничился.

Руны — это язык силы, а не просто символы. Их нужно понимать, чувствовать, как слова любимой песни. Иногда я замирал, пальцы сами выбирали следующий знак, будто посох подсказывал, чего хочет.