Но рядом она. Золотистые волосы, словно солнечный свет, что пытается проникнуть сквозь тучи. Она заботливо ухаживает, держит меня за руку, но в её взгляде — страх. Она боится меня. Я чувствую это, даже если не помню, кто я или что я сделал. Почему она так испугана? Почему она так странно себя ведет? Внутри все тянется к ней, и одновременно я чувствую какую-то настороженность. Словно ее страх - это ключ, разгадка.
Страх.
Я вспоминаю ее взгляд, наполненный страхом и недоверием. Так смотрят на врагов. На злейших врагов. Она ждет от меня нападения, внезапного удара. Кинжал в ее руке, расстояние, на котором она держится. Она видит во мне врага.
Неужели я ее враг?
Что я мог такого сделать это красавице? Неужели я мог обидеть ее? Сделать ей больно?
От одной только этой мысли мне стало противно.
Нужно быть мерзавцем и негодяем, чтобы причинить зло этому прекрасному созданию с огромным сердцем.
Нет. Я не мог.
Если бы такая женщина встретилась мне раньше, я бы никогда не позволил бы себе обидеть ее.
И, скорее, сам убил бы обидчика.
Нет, тут дело в другом.
Только в чем? Я не могу понять. Казалось в голове появляются какие-то странные картинки. Они мелькают на долю секунды. Но я ничего не успеваю разглядеть. Нужно ждать. Пока сознание не зацепится за какую-нибудь картинку.
Одна из картинок, возникшая перед глазами, вдруг вызвала странный отклик во всем теле. Оно словно напряглось, собралось. Я даже на мгновенье уловил знакомое чувство холодной расчетливой пустоты внутри.
И тут картинка взорвалась. Призрачный звон все еще стоял в ушах.
Я вижу битву. Шум, пыль, кровь. Стены рушатся, мечи сверкают, крики разрывают воздух, искры магии. Я вижу их — тех, кто сражается, и кого я, кажется, знаю.
Я вижу синий стяг. Синий против красного. На красном - дракон. На синем книга, из которой произрастает дерево. Я стою под красным.
“Исмерия!”, - послышался голос, многократным эхом отразившийся внутри меня.
“Исмерия”, - растеклось по венам, а моя рука что-то сжала. Вместо привычной рукояти меча, я почувствовал в руках что-то мягкое.
Они идут, как тень, поглощая всё на своем пути. Я слышу голос, — не свой, чужой, — и понимаю: это война, и я — в эпицентре. Словно я - центр этой войны.
И тут всё исчезает, словно кто-то выключил свет. Обрезается видение, и я остаюсь в тишине. Но внутри — острое ощущение: Исмерия — враг. Я знаю это теперь, хоть и не помнил раньше. Почему? Что случилось? Почему всё так запутано?
Внутри — тревога, и одновременно — решимость. Надо понять, кто я, и почему эта война — моя война?
Я задыхаюсь, пытаюсь найти хоть что-то, что вернет мне память. Но всё, что остаётся — это ощущение, что я должен бороться, что моя судьба — в этой войне. И пусть я ничего не понимаю, пусть всё кажется чужим, — я знаю одно: Исмерия — враг. И я должен победить их, хоть и не помню, зачем.
Глава 12
— Возьми себя в руки! — тут же сжала кулаки я, словно сама себе говорила.
Старый потрепанный справочник целителя, который я держала в руках, пугал меня не только своими картинками, но и жуткими симптомами, описанными с такой смачной детализацией, что мне становилось как-то не по себе.
К середине книги я уже ощущала, как ломит спина, а желудок будто ныл в унисон с этим. Кажется чуть ниже, но точно справа у меня заныл аппендицит.
- Симптомы - кашель, - прочитала я.
И у меня тут же резко запершило в горле.
- Нет, это не аппендицит! Это что-то другое! - подумала я, видя, что случайно глянула не туда. Кашлять расхотелось до чахотки. Мы побережем кашель до чахотки, а пока я чувствовала, как вместо кашля к горлу подступает комок тошноты.
Раньше я такого не замечала — двадцать пять лет-то! Зато теперь знаю. Я - развалина. И жить мне осталась два чиха и три понедельника. А еще у меня аденоиды и полипы — перечень болезней, который явно не внушал оптимизма. Я прижала книгу к груди и философски уставилась в стену со старым обоями, покрытым трещинами и облупившейся краской.
Синусит, полипы, подозрение на порок сердца — всё это шевелилось в моей голове, как зловещий список грядущих неприятностей. Я сглотнула, понимая, что читать такие вещи на ночь глядя — просто безумие. Ни в коем случае!
Мой взгляд упал на генерала, который, казалось, собирал в руке простыню, словно цепляясь за жизнь. В этот момент его лицо исказилось мукой, но внезапно брови нахмурились.
Я осторожно подошла к нему и положила руку на его лоб. Нет, жара не было. Если и есть, то не такой сильный, как я думала. Я осторожно убрала руку с его лба, а затем, пользуясь случаем, нырнула рукой под одеяло — проверяя сухость матраса.
— Что случилось? — послышался его слабый голос, когда я с рукой по плечо шарила по матрасу и простыне.
Я тут же выдернула руку и отошла на три шага от кровати, словно боясь внезапного нападения. Взгляд генерала, который, видимо, не помнит, что он - генерал, был осмысленным, но уставшим.
— Проверила, — сглотнула я, стараясь говорить спокойно. — А вдруг там мокро…
Серые глаза его расширились от удивления. В них даже промелькнула обида.
— Я вставал, между прочим, — послышался голос, чуть хрипловатый.
Я посмотрела на него, поражаясь! С такими ранами еще и встать! Ну это подвиг. Несгибаемый мужик.
Я смутилась и опустила взгляд, пряча глаза.
— Ну, извините…
Я попыталась скрасить ответ легкой улыбкой.
- Я не вижу в этом ничего страшного или плохого. Вы себя плохо чувствуете. И все могло случиться. Мы же все - люди!
— Ты до сих пор боишься меня? — его голос вдруг стал более мягким. - Скажи мне, я тебя обидел? Причинил тебе какое-то зло? Я сделал больно? В чем причина?
Я быстро ответила:
— Я… уже говорила! Я живу одна. Я не каждый день подбираю раненых! И кто его знает, что у человека в голове? Вдруг вы на меня с ножом броситесь? Или шею свернете?
“Генерал опасен”, - вспомнила я, радуясь, что изначально была очень осторожной.
— Но я же не бросаюсь на тебя? Наоборот. Я испытываю к тебе просто не соизмеримую благодарность, — произнес он он, и в его голосе звучала искренность. — Но мне кажется, что ты мне что-то не договариваешь. Ладно раз, ладно два… Но не постоянно отходить от меня на три шага! Словно боишься, что я сделаю что-то ужасное. Поэтому я требую честный ответ. Я причинил тебе боль? Что-то сделал не так? Напугал? Если да, — он замолчал, — прости. Я не хотел. Я сделаю все, что искупить вину.
Его слова звучали так честно, что мне очень захотелось поверить ему.
— Нет, все в порядке — выдохнула я. Я просто не готова сказать ему правду о том, кто он. Пока.
Я оценивающе посмотрела на генерала, замечая, что его взгляд стал чуть яснее, чуть осмысленнее. Внутри ощущалось облегчение — ему стало чуточку легче. Надо бы посмотреть раны.
— Я не знаю, как убедить тебя в том, что не причиню тебе вреда, — вздохнул он, и я почувствовала, как вся напряженность немного спала. — Я прошу тебя. Не бойся. А то ты так отдергиваешь руку, когда я прихожу в сознание, что мне кажется, что … Разве я могу причинить зло тому, кто спас меня?
Его голос звучал так убедительно, что мне снова захотелось поверить. Но я не сдвинулась с места. Бдительность оставалась при мне, как острый кинжал в руке за спиной.
Я смотрела в его глаза, ощущая — пока не могу полностью довериться. Но мне хотелось ему поверить.
Однако, в глубине души была ясная мысль: хоть он и кажется искренним, я должна быть осторожной. Потому что в этом мире, словно в тумане, зачастую все не то, чем кажется.
