НеТемный 8 (СИ) - Изотов Александр

— Имеющие счастье умереть, как же вы это не цените… — почему-то проворчал старик, — Я и забыл, что такое страх.

— Ты кто?

— Я — первый хранитель Вакт. И я ждал тебя, скиталец.

Мне казалось, сейчас будут какие-то философские беседы, какая-то проверка на мою избранность, но старик просто повернулся и медленным, ковыляющим шагом побрёл к алтарю.

— Проходи, скиталец, — пригласил он скрипучим голосом, — Если ты достоен, и в твоих жилах течёт капля избранной крови, то сегодня случится предначертанное…

Дождавшись, когда он доберётся, я тоже подошёл к алтарю. Погладил гладкий, отполированный человеческим трудом, камень. Он был необычно тёплым, хотя в храме было холодно и зябко.

— Быть может, сегодня именно тот день, — мечтательно сказал старик, — когда я смогу закончить свой жизненный путь… Невероятно долгий жизненный путь.

— Сколько же тебе лет?

— Я сбился на трех тысячах пятисот… или на четырёх? — старик замер, погрузившись в свою память и дёргая нижней губой.

— Ты бессмертный? — только и вырвалось у меня, — Но почему… но почему я не чувствую в тебе ни капли магии?

— Её и нет, — усмехнулся старик, — Моё бессмертие — это дар великого Хморока. Дар… — он скривился, — Хотя, по прошествии стольких лет, я понимаю, что это проклятие.

В этом я был с ним согласен. Кто согласится на бессмертие, если вечность суждено прожить в дряхлом теле?

Старик сел на плиту, еле-еле подтянул ноги и подобрался к центру. Затем сунул сухую руку в складки и вдруг выудил длинный кинжал с волнистым лезвием.

— Эй, — вырвалось у меня, — Что ты задумал?

— Это ты должен ответить мне, зачем ты пришёл сюда, — старик дрожащими руками приставил нож к своему животу, — Ответ на этот вопрос и является божественным словом, дарующим ему прежнюю силу…

— Зачем я пришёл?

— Да. Я услышу ответ, и те капли бросской крови, что остались во мне, прольются на алтарь.

— А дальше?

— Если это ты, то моё служение тебе закончится…

Я так и замер.

Прежний я, Всеволод Десятый, и глазом бы не моргнул, если бы перед ним служитель древнего храма залез на алтарь и решил принести себя в жертву. Но сегодняшний я, который прошёл уже такой длинный путь, спасая десятки и сотни жизней, смотрел на это… Нет не с ужасом, а с негодованием.

Я, Малуш, не договаривался, что возвращение Хморока будет кому-то стоить жизни. Уж кто-кто, а бывший Тёмный Жрец знает, какой вес имеет такой грех, и каким грузом он будет висеть на моей душе.

— Погоди, Вакт, — я поднял руку, добавляя стали в голос, — Не делай этого.

— Но таково моё предназначение.

Я вдруг понял, что его руки дрожали не от страха, а от предвкушения. Бедный старик, который давно сошёл с ума в этих стенах, считая секунды, минуты, часы… Дни, месяцы, годы… Он с нетерпением ждал избавления от бессмертия.

Можно ли в тихой пустоте Храма, когда здесь тысячи лет ничего не меняется, не открываются двери, и нет никаких звуков и голосов, кроме собственного дыхания… Можно ли спутать секунды с десятилетиями? Минуты с тысячелетиями?

Уж я-то знал, что такое долго ждать. Правда, мне хватило нескольких недель в подземелье под замком Второго Жреца, чтобы сполна испить этой чаши. Как этот старик вообще смог сохранить разум?

И теперь, когда он приставил нож к животу, я не мог позволить этому случиться. Сколько бы религий и вер я не встречал, но везде самоубийство считалось страшным грехом. Да даже Бездна строго запрещала это, считая, что её последователи не имею права распоряжаться собственной жизнью.

Ох, расщелину мне в душу! Как-то не так я себе это представлял…

Да, на моём пути была целая гора трупов, и я не мог считать себя совсем праведной душой. Но, смердящий свет, этот старик, согнувшийся в три погибели и едва дышащий над острым кинжалом… Он что-то сдвинул во мне ещё на сантиметр к Свету.

Это неправильно.

— Я отвечу на этот вопрос! — послышался ещё один голос, уже до боли знакомый.

Я обернулся.

Сам Волх собственной персоной двигался по коридору. Одетый всё так же в длинную мантию до пят, он держал в руке алебарду. Длинное древко и наконечник, служащий и копьём, и топором.

Лезвие было густо окроплена кровью и, судя по чёрным орнаментам на нём, принадлежала до этого какому-то Хранителю Храма.

Но смотрел я не на оружие, а на руку, держащую его. Просто, помнится, я отрубил именно эту руку… Но теперь уродливая лапа упыря крепко стискивала древко, и длинные кривые когти впивались ему же в ладонь.

Лицо у Волха было таким же, лишь с небольшими изменениями. Шея возле поражённого плеча потемнела, и чёрные вены оплетали почти всю правую щёку и висок. Зрачок в чёрном правом глазу пылал ярко красным светом.

Волх заметил мой взгляд и, оставив алебарду просто стоять рядом, поднял уродливую руку. Широкий рукав сполз вниз, демонстрируя мне, как мастерски тёмный маг прирастил её к телу.

— Ты не думал, Десятый, как мы похожи теперь? — Волх полюбовался на собственные когти, широко улыбаясь. С правой стороны его клыки явно были чуть длиннее, чем обычно.

— Десятый никогда не был упырём, — усмехнулся я.

— Ты лишил себя руки, чтобы показать, что ты слабее всех. Но, получается, именно твоя рука нанесла решающий удар. И ты оказался хитрее всех! — Волх постучал когтем себе по виску, потом снова на полюбовался на когти, — Вот и я теперь лишился руки. Какая ирония, что наши пути так похожи, да?

Я лишь слегка качнул головой.

— Сдаётся мне, Первый, в этот мир ты перенёс только свою силу… но не мозги.

— Даже не старайся, Десятый, — он усмехнулся, — Тебе не удастся вывести меня из себя.

— Это будет довольно легко. Ты не думал, почему я никогда не пришивал себе рук от адских исчадий?

— Ты о том, что яд упыря будет отравлять мой разум? — Волх рассмеялся, — Ты же сам являешься носителем противоядия. Он течёт по твоим венам, бросс!

Волх, подхватив алебарду, пошёл широким кругом вокруг алтаря. Старик Вакт даже не смотрел на него, так и застыв на плите с кинжалом наготове. А я, вызвав в руке Губитель, внимательно следил за каждым шагом.

— Я не собираюсь сражаться, Десятый, — тот примирительно поднял ладонь, — Зачем? Неужели ты не понял?

— Не понял что?

— Если ты тот самый избранный, то, убив тебя, нам надо будет ждать нового… А Хморок так и останется висеть мёртвым грузом, не давая Бездне вернуть этому миру равновесие.

Его голос был густо напитан магией, поэтому мне сложно было различить, где правда, а где ложь.

— Ясно, — сказал я, — Бездна хочет закончить этот вечный круг?

— Да. Пророчество туманно, и она готова ко всему. У нас есть ты, есть я, — он слегка поклонился, — Есть эта принцесска с каплей бросской крови в своих жилах!

Стиснув зубы, я сделал шаг, но Волх тут же исчез и оказался совсем с другой стороны алтаря. Он рассмеялся, а мне пришлось мысленно себя выругать. У кого тут яд упыря кипит в венах, у меня или у него?

— У нас много козырей, Десятый. Отец-Небо думал, что переиграл Бездну, когда перевернул все карты и сразу перешёл за другой стол? — он покачал головой, — Тот мир в руинах, и мы всегда успеем туда вернуться. Здесь же… Здесь боги непуганые и мелкие, как муравьи! Давить их волю одно удовольствие.

Он стиснул пальцы, словно перетирая что-то между ними. Потом его брови слегка подпрыгнули:

— Правда, Морката сопротивлялась подольше…

Мне стоило огромных усилий, чтобы успокоить бурю, поднявшуюся в моей душе. Хморок. Услышав о богине луны, разъярился и буквально рвался наружу, и удерживала его только моя сила воли. А я переживал, что не могу себя держать в руках, а тут вон какие могучие личности с цепи срываются.

Вот так вот, Хморок. Положился на человека? Терпи…

— Хорош, Десятый, хоро-о-ош, — Волх улыбнулся, — Ты достойный противник, этого у тебя не отнять.

— Да ну и ты ничего так, — в ответ я ухмыльнулся, хотя сам впервые почувствовал лёгкую растерянность.

Вот я в конце пути, и вот мне пытается помешать чокнутый знахарь…