Попаданка-песец, или Магия по-русски (СИ) - Миральд Анна

Твою ж атаманскую дивизию!

Взвизгнув, я сорвалась с места, как пробка из бутылки шампанского, и понеслась в сторону спасительного леса, окружавшего мой дом.

Топот за спиной нарастал, словно барабанная дробь, отсчитывающая секунды моей свободы. Адреналин хлестал в кровь, творя чудеса: ноги не заплетались, дышалось ровно, в голове набатом звучала единственная мысль: «Бежать!». Вот что стресс животворящий делает! И только сердце от страха колотилось, как пойманная в клетку птица.

– Наконец-то! Она явилась! Теперь заживём! Главное – изловить! – неслись в спину ликующие вопли.

Что за нескончаемый коллапс?! Зачем я им нужна? Почему «наконец-то»? Может, я в чужую шкуру влезла? С Тимия станется! Почему он тогда не сказал, что «заказанная» мной шуба с чьего-то барского плеча?

Я изо всех сил неслась к лесу, будто за мной гнался не просто местный народ, а сама Судьба с косой и вечным ипотечным договором. Лапы цеплялись за корни, а в голове билась единственная мысль: «Главное, в лесу не заблудись. С голоду помрёшь. Охотница из тебя такая же, как из табуретки самолёт!»

Крики преследователей при этом отдалялись, но не стихали. Только множились и ширились.

Меж тем набирающий обороты страх встал в горле колючим комом, смешиваясь с учащённым от бега дыханием. «Чего им от меня надо? Может, я им должна какие-нибудь алименты?»

Мысли метались быстрее лап: «Почему именно я? Почему не синий дикобраз? Или говорящий хомяк?» Если меня поймают – сошлюсь на бешенство. Буду пускать слюну и кусаться. Вот же Кузя со своими гениальными советами! «Не выделяйся!» Да я тут как новогодняя ёлка посреди Сахары!

Нырнув в ближайшие заросли, я попыталась запутать следы, как матёрый заяц. Наверняка со стороны мои поскакушки выглядели, как результат удара током в область поясницы, но меня сей факт интересовал на данный момент меньше всего.

Лес же встретил меня не умиротворяющей тишиной, а тревожным гулом, словно сам решал, выдать беглянку или укрыть. Ветки хлестали по бокам, липкая паутина щекотала морду, а хруст сухих веток под лапами звучал, как погребальный марш. Меня передёрнуло от зловещих ассоциаций.

И вдруг...внезапная тишина.

Преследователи словно испарились. И страх уступил место гнетущему одиночеству – такому густому, что им можно было захлебнуться. Я прижалась к шершавой коре старого дуба, пытаясь унять дрожь в лапах.

«Вот бы сейчас чаю с облепихой… Или глинтвейна. Хотя бы намордник, чтобы ненароком не ляпнуть чего по существу!», – промелькнула неожиданная мысль.

Всё-таки привитая бабушкой и дедушкой привычка никогда не терять присутствия духа – вещь бесценная.

Что бы такое сказать громко, чтобы меня в особняк к Кузеньке вернуло? Но цензурных мыслей в голову не приходило. Только одна: зря я на географии вместо карт виселицы на полях тетради рисовала. С моей топографической недоразвитостью шансов выйти к дому теперь не так много.

М-да. Пророческими оказались рисунки…

Осознав, что в ближайшее время возвращение к новому жилищу мне не светит, я грустно свернулась калачиком под дубом, положив мордочку на исколотые лапы, и накрылась пушистым хвостом. Но утонуть в саможалении не успела – тишину разорвал ласковый детский голос:

– Ты чего, лисонька, дрожишь? – Я подскочила, едва не подвернув лапу. Передо мной стоял худенький светловолосый мальчишка, перемазанный какой-то липкой грязью, и бесстрашно смотрел на меня разноцветными глазами. – Ты из города убежала?

Вместо ответа из рта вырвалось только грустное шипение.

– Понимаю. Сам такой. Но ты не расстраивайся. Если хочешь, мы здесь можем вместе жить. У меня свой маленький шалашик есть. Ты будешь охотиться, а я готовить. Проживём. Вдвоём-то всяко веселее.

Я изумлённо вытаращилась на смотрящего на меня с затаённой надеждой мальчугана. Он что, живёт здесь один? Да ему на вид восемь-девять! Как он выживает в лесу в одиночку? Почему? Где его родители?

Первое побуждение заговорить с ним я подавила, боясь спугнуть. Вместо этого осторожно боднула его в грудь головой, словно прося ласки.

– Так тебя пожалеть? – счастливо воскликнул ребёнок, запуская пальчики в мою густую, уже не такую белоснежную шерсть. – Бедная лисичка! Какая ты красивая! Замечательная! Ты на них не обижайся. Они не злые, просто дураки. А ты вон какая чудная. И глаза умные.

Мальчик нежился в моей шубке, приговаривая ласковые слова, а я молчала, сдерживая в груди ругань в адрес тех, по чьей вине этот добрый малыш оказался в лесу один-одинёшенек. И восхищалась силой его духа. Оказавшись в такой ситуации, он искал во мне… друга и поддержку. В его детских глазах светилась непередаваемая чистота и искренность. Несмотря на все трудности, он сохранил свет своей души. Я чуяла это каждой клеточкой своего существа.

Что-то внутри буквально кричало, что этот ребёнок очень важен, что его нужно спасти. На свою интуицию я никогда не жаловалась, поэтому мгновенно приняла решение забрать мальчика с собой. Правда, перед этим надо найти его родителей и объяснить им всю неправильность подобного поступка. И если он оказался в лесу по их вине, сразу забрать с собой.

И никто мне не помешает!

Переполненная эмоциями, я лизнула мальчика в нос и потёрлась о его щёку.

– Лиска! – звонко рассмеялся он, вытирая личико ладошкой и прижимаясь ко мне в ответ. – Спасибо! Если ты всё-таки решишь уйти, я не обижусь, правда, я уже привык тут один. Но помни, что есть тот, кто тебя всегда будет здесь ждать и любить. Просто так.

От этих слов сердце болезненно сжалось, в глазах потемнело, и через мгновение я очнулась от шокированного возгласа:

– Ой! Так ты человек!? Или это фокус?

– Я – человек-песец! Это пострашнее любого фокуса, – пробурчала в ответ, осматриваясь.

Глава 9

Осознание возвращения человеческого облика таким неожиданным способом меня удивило, но не напугало. Детское тепло – какая-то особенная магия!

С довольной улыбкой я обратилась к ребёнку:

– Как тебя зовут, дитя?

– Эйгориан, госпожа, – прозвучал в ответ чистый, как горный ручей, голосок, а глаза мальчишки одарили меня сияющим, невинным взглядом.

– Очень приятно, а я Ан… Альфисса. Давай дружить! – выпалила я, протягивая ладонь.

На лице мальчика застыло неподдельное изумление, словно я предложила ему поймать луну.

– Дружить? – он судорожно сжал кулачки, глаза распахнулись от восторга и неверия. – Но вы же Белая Лиса!

– И что? – рассмеялась я, чувствуя, как тепло разливается по сердцу. – Разве лисам нельзя иметь друзей?

– Я… Вы… Вас… нельзя касаться! Вы – Легенда! Вы… – Эйгориана захлестнула буря детского обожания.

– Стоп, стоп, притормози, юный оратор! Давай начнём наше знакомство с чистого листа, – прервала я его восторженный поток. – Меня зовут Альфисса, можно просто Фиса. Я сегодня прибыла в Лунгрот, решила прогуляться, а местные жители почему-то решили, что я – дичь, на которую объявлена охота. Теперь мне очень хочется узнать: откуда столько чести и почему меня нельзя трогать?

Мальчик тяжело вздохнул и приоткрыл завесу тайны:

– Когда-то наш город был богатым, но живший здесь старый маг предсказал, что праздности быть недолго. Лунгрот обеднеет и люди потеряют всякую надежду жить хорошо, как прежде. Но он наказал им верить. В белую, как снег, Лису, которая придёт из ниоткуда и вернёт нам веру, а земле – магию. Жители посмеялись… а наутро маг исчез, оставив на воротах своего дома лишь маленький белый рисунок. С тех пор Лунгрот сильно обеднел, а мы уже ни во что, кроме Лисы, и не верим. Как маг и предсказывал. Говорят, если её накормить – в доме еда появится. А если поймать – потеряешь всё.

– И вы верите, что Белая Лиса вас спасёт? – без тени осуждения спросила я.

– Нет… Но очень хотим верить, – тихо ответил он, опустив взгляд.

Только вселенской легендарности мне для полного комплекта развлечений и не хватало! Теперь хоть понятно, почему за мной гналась эта обезумевшая толпа. Перед глазами вновь возникла картина недавней погони, и я не смогла сдержать усмешку.