Рубиновый маяк дракона - Урбанская Дарья

Я с трудом перевел взгляд от чуда, что происходило на моих глазах, вниз и почувствовал, как ярость и разочарование сковало меня по рукам и ногам.

«Нет! Бездна, только не это!»

Хотелось выть, кататься по полу, но я стоял недвижимо, наблюдая, как из нижней половины «Сердца Грозы» также вздымается рубиново-алый кристалл. Еще один. Брат-близнец верхнего. Словно две половинки единого целого, они тянулись навстречу друг другу, стреляя во все стороны бликами и искрами. Монотонный гул разрядов, ставший уже привычным, внезапно смолк. Разлившаяся тишина благодатно обласкала слух и явила нежные, мягкие звуки, схожие с пересыпанием кристальных песчинок.

– Сердце Изола-Неббиосы пробудилось, – в звенящей тишине прошептал эльф Ливемсир и склонил голову в почтительном поклоне перед алой силой, рвущейся из черных недр.

Рубиновые отсветы набирали силу, всполохами прорывались сквозь крышу, били в звездное небо мерцающими лучами.

Рубиновый маяк вновь освещал свободные морские просторы.

А в середине «Сердца Грозы», ровно в том месте, где верхний и нижний кристаллы должны были встретиться, но замерли, не решаясь соединиться, – там, в облаке рубиновых всполохов, раскинув руки, парила девушка.

– Что же ты наделала… – прошептал я одними губами и разжал онемевшие кулаки. Деревянными дергаными движениями убрал в ножны хрустальный клинок, в котором больше не было нужды. – Это я должен был его пробудить. А теперь…

63. Ярослав

От дикой боли я не мог кричать, не мог даже дышать. Моя душа билась в чужом теле, словно грешник в адском котле с кипящим маслом. Проклятый стрекот сводил с ума. Ледяные иглы переноса, пронзившие разум, дарили крохи прохлады, но не спасали. Где-то внутри ревело чудовище. Оно билось в неистовой агонии, пытаясь изгнать чужака – меня. Взгляд мутился, тьма поглощала сознание.

Вспышками мелькала реальность. Я видел рядом с собой тело дроу, видел отчаяние во взгляде склонившейся над ним Фабианы.

Темнота. Размеренная, всепоглощающая боль разорвалась новой – острой, резкой.

Алый свет бьет в глаза. Фабиана заносит кинжал.

– Убью! Это тебе за Ярро!

Боль. Темнота. Новая вспышка.

– Фабиана… – Я сделал судорожный вздох.

– Для тебя – маира Сотье! Это – за меня!

Снова боль. Перед взором стелется тьма. Из последних сил я цеплялся за жестокую реальность.

– Фабиана, стой!

– Сдохни, Райдонс! – в ее взгляде я увидел лютую ненависть и свой приговор.

– Это я, Ярро…

Слова сорвались вместе с последним выдохом, и в этот миг все кончилось.

Я умер.

Тьма победила, ласково обняв меня, даря спокойствие и долгожданный холод. Мрачный, тяжелый, ледяной плен, царапающий душу. Но эта боль была благодатной, не чета адскому пламени, в котором я сгорал до этого.

Прошло целое мгновение, и, слушая приближающийся издалека стрекот невидимых стрекоз, я осознал, что мертвым не должно быть больно. Осознал, что и с этой болью я уже знаком.

«Боженька, а нельзя мне просто сдохнуть уже? – мысленно застонал я. – Да вашу ж мать! Теперь-то куда?»

Новая реальность обрушилась на меня алой вспышкой, протяжными вибрациями эльфийской песни, запахами окровавленных мечей, влажных камней, жасмина и озона.

Я покачнулся, не устояв на чужих ногах, упал на колени и уткнулся лицом в знакомый, растрепанный пучок волос.

– Сибель… – прохрипел я и завалился вбок, отмечая, как в кожу моих-чужих рук втягивается серебристая магия с тонкими зелеными всполохами. – Блин, ты издеваешься? Что опять за чертова хрень?! Нормального тела не было? Обычного, без блесток!

Моя ведьма повернула голову и уставилась на меня. Ртом она интенсивно хватала воздух, по лицу размазалась кровь, а на тонкой шее розовела полоса от удавки. Зрачки ее расширились от удивления и почти затопили зеленую радужку.

– Ярро?! Это ты?

– Как же мне больно. Неумеха ж ты криворукая! – простонал я, а потом рывком сгреб Сибель в охапку и прижал к своей груди. – Ты в кого меня засунула?!

– Э-э-это не я, – всхлипнула Сибель. – Не я! Я не успела. Только в дракона. А он не принял. Я хотела в Рори.

Я слушал сбивчивую речь, которая все ускорялась, выхватывая части фраз, теряя куски слов, заменяя их шумными всхлипами.

– Я же говорил, что нашел способ заканчивать твои истерики.

Я прикоснулся губами к ее щеке. Сибель вздрогнула и отстранилась.

– Ты… ты – теперь он… И-ин-инквиз.

– Знать ничего не знаю! – Я крепче сжал Сибель. – Стерпится, слюбится.

Поцелуй получился с металлическим привкусом, соленым от слез.

– Ничего, у нас будет и лучше, – прошептал я.

Сибель тихо всхлипывала, лежа на моем плече, а я бросил взгляд поверх ее головы, тут же столкнувшись с холодным оком Озириса. Он коротко кивнул, обозначая, кому я обязан своим спасением.

Только теперь я заметил, что шум битвы сменился странной шуршащей тишиной. Вроде бы и тихо, но как будто кто-то за углом в одно лицо разворачивает конфетные фантики. Шурх-шурх-шурх…

Озирис отвернулся, пристально вглядываясь во что-то в центре зала. И теперь его силуэт обрисовывали алые всполохи, которые, словно лучи прожекторов, устремлялись ввысь, проникали сквозь отверстия в крыше и пронзали ночь. Люди и эльфы сидели на полу, восторженно глядя на необычное явление.

Когда Озирис наконец сдвинулся, шагнув вперед, мне тут же стало обидно: кажется, я умер на самом интересном месте.

Похоже, пока меня мотало туда-сюда между драконами и инквизами, хваленый супер-артефакт все-таки проснулся. Горелые оладьи нехило прокачались. Теперь по цвету они были похожи на маринованный имбирь в суши-баре, а по форме – на почти сросшиеся сталактит и сталагмит. Причем обе части действительно немного напоминали по форме сердечки.

А еще в центре этой инсталляции – там, где у обычных песочных часов перемычка – болталась в воздухе Фабиана. Эффектно раскинув руки, но, кажется, в полной отключке.

Кроме Озириса, никто в зале не двигался. Он один, обреченно и как-то тоскливо вздохнув, подошел ближе к «песочным часам». Взмахнул рукой, и прямо под его ногами стали формироваться ледяные ступени, ведущие вверх.

«Воу, вот это я понимаю – суперсила!»

Поднявшись на уровень вершины сталагмита, Озирис расправил широкие плечи и шагнул в алое марево. Его фигуру тут же облепили рубиновые искры, но, похоже, не причинили вреда. Он упрямо шагал вперед по ледяной дорожке, что продолжала возникать прямо у него под ногами. Шаг. Еще шаг. Он ухватил зависшую в пространстве Фабиану и подтянул к себе.

Взяв ее на руки, Озирис стал прорываться обратно. Теперь каждый его шаг был тяжелым, словно он брел по топкому болоту. Сверкающие красные нити оплетали его ноги ожившими стеблями осоки… Но он смог.

Спустившись на пол, Озирис замер на несколько мгновений, переводя дыхание, затем осторожно обошел сидящих людей и эльфов, провожающих его взглядами. Перешагивая через поверженные тела, он скрылся в чернеющем проеме лестничной клетки, так и не произнеся ни слова.

– И мы, пожалуй, тоже пойдем, – сказал я и стал подниматься на ноги. – Засиделись в гостях, но пора и честь знать.

Меня шатало, тело ломило, подстраиваясь под походку нового владельца. Сибель поддерживала меня, хотя и сама еле держалась. Лестница нам обоим далась тяжело, но мы упорно шли за ярким красным пятном, в которое превратились некогда каштановые волосы Фабианы.

64. Озирис

В целительской навязчиво пахло отварами трав. Вокруг стонали раненые – те, кому повезло выжить в битве. Кто-то дошел сам, кого-то принесли и положили прямо на пол – коек не хватало. Суета вокруг нарастала и раздражала. Хотелось собрать весь оставшийся резерв и взреветь что есть мочи, покрывая смертоносным инеем их всех. А потом расправить крылья, вздыбить капюшон шипов, разметать заледеневшие статуи мощными ударами гибкого хвоста.