Мэри улыбнулась той улыбкой, которая к радости никакого отношения не имела. Она угодила в хорошо спланированную и давно уже готовящуюся ловушку…а накопитель — просто один из возможных вариантов ловушки. Теперь это для нее стало совершенно очевидно.
— В этом году истекает «всеобъемлющий договор о сотрудничестве» между моей Компанией и Российской империей. — произнесла она, добавив. — И вы его не продлите.
— Так и есть. — ответил Государь и забрал с сукна накопитель, убрав устройство в карман пиджака, а затем произнес в свой «умный» браслет. — Зайдите!
В помещение тут же вошли две женщины в форме УВБ.
— В отличие от английского министерства юстиции, я не отправлю вас в неотапливаемую камеру. Вы просто недельку поживете за мой счет в уединении и информационном вакууме. В шикарных условиях, конечно же. Информацию об этом, а также о непродлении «договора» Мой МИД опубликует сегодня же. А когда вы вновь окажетесь «на связи» для остального мира, то полюбуетесь ценой акций вашей Компании. Знаете, леди Сью, мне даже не придется и пальцем пошевелить, чтобы уничтожить вас. За меня это сделают ваши же соплеменники, которых вы лишите состояний. Веселых вам голодных игр. Уведите ее!
Уже выходя из помещения, Мэри остановилась, обернувшись затем.
— Ваше Величество, подозревая меня в африканском инциденте, вы совершенно забываете о другом…инциденте. О том, что случилось в Иерусалиме. А я вот не забыла. И никогда не забуду. Это не конец истории, наша игра продолжится, будьте уверены.
После этого, сделав реверанс, она не спеша покинула помещение в сопровождении своих надзирательниц.
В автомобиле императора, чуть позже.
— Ну-ну, любимая…плакать не нужно. Такие эмоции вредны для нашего ребенка. Все уже закончилось. — Государь, пребывающий в прекрасном настроении, утер слезы с лица своей женщины, а затем с огромным удовольствием поцеловал ее в губы.
Кристина в его руках расслабилась.
— Уже вечер, а ты такой бодрый…это хорошо. — тихонечко произнесла Кристина, когда император отстранился.
— Я стал отлично высыпаться.
И что теперь будет? — во взгляде Кристины ясно читался этот животрепещущий вопрос.
— Я знаю, ради чего ты все это делала. Не скажу, что могу принять подобное, но понимаю. А также знаю и то, кто именно надоумил тебя пойти на этот шаг. Слава богу, что мне удалось пресечь эту твою…ошибку, а иначе бы…даже думать о подобном не желаю, любимая. Твоя мать отправится замаливать грехи наши. Никогда более она уже не будет помыкать тобой. Я не позволю ей этого. — проведя большим пальцем по губам любовницы, ответил Государь на невысказанный вслух вопрос.
Глава 146
Пригород Санкт-Петербурга, деревня Коркино, частная усадьба. Примерно в одно время с происходящими в «Госпоже Удаче» событиями.
Честно признаться, сейчас бы я с превеликим удовольствием завалился поспать. Все-таки вчерашняя операция, несмотря на кажущуюся мелочность, выдалась не таким уж и плевым делом для моего организма, и так ослабленного разнообразными злоключениями, приключившимися не то чтобы очень давно.
В общем, по возвращении из Центра протезирования (с заездом в ресторан, а затем в семейный особняк Филатовых, за Боблой) и бытия при царских дочках мой «завод» совершенно закончился. Это во-первых. А во-вторых…
«В самом скором времени произойдет большой переполох…». — вспомнилась строчка из записки, переданной мне Люсией.
…интуиция, которой я привык доверять, твердит, что ежели не отдохну сейчас, то потом сделать это мне доведется еще нескоро.
Однако вместо того, чтобы растянуться на кровати во весь свой немаленький (по девичьим меркам) рост и укрыться с головой одеялом, я теперь стою в офисе начальника охраны этого, можно сказать, правительственного объекта (царские дети — дело государственное, безусловно) и молча наблюдаю за хозяином кабинета, седовласым «знатным» в чине полковника здешнего аналога тамошнего ФСО.
Полковник гоголем расхаживает по помещению и читает ненужные мне ни сейчас, ни вообще нотации.
— Оружие, равно как и честь, достопочтенная, — есть непременный атрибут лица дворянского сословия. Хотя в наши скверные времена далеко не такой уж и непременный…
Тип этот немолод. Старой еще закалки, так сказать. А как такие люди относятся к подобным мне, запятнавшим, по их мнению, свою репутацию, я уже имел сомнительное удовольствие узнать на примере почившей в бозе бабки.
Ему, разумеется, прекрасно известно (может, даже лучше, чем мне самому) то, кто такая Кайа Игоревна и чем она славна. Однако не могу не отдать «знатному» должного, он изо всех сил старается делать вид, будто бы не испытывает ко мне явной неприязни. И это дается ему очевидно непросто. Впрочем, от едкой реплики про честь он все же не удержался.
Я же делаю вид…стоя с «покерфейсом» и едва ли не навытяжку…будто бы не заметил ни колкости, ни общего тона беседы. Молча и благоговейно внемлю его словам, дабы не бесить (бесполезно для себя) хозяина кабинета и поскорее убраться отсюда. Исправить его…и таких, как он…мнение о моей репутации я не смогу никак и никогда. Это пожизненное клеймо. Любые слова здесь бессильны, а посему бессмысленны.
Особую пикантность происходящей сценке придает тот факт, что полковник ростом, мягко говоря, не вышел (впрочем, это совсем не делает его каким-то карикатурным «персонажем»). И так как снизу вверх ему на меня смотреть «не комильфо», он нарочито смотрит чуть в сторону.
— … но, несмотря на весьма юный возраст и…прочие, скажем так, обстоятельства…по крайней мере, один из атрибутов у вас теперь имеется.
Один из… — вот прямо так и сказал. Даже то, что меня фактически приняли в царскую Семью, почти ничего не меняет в глазах «знатных». Впрочем, наплевать, «газует» он на меня совсем по иной (вполне себе приземленной) причине.
Как я и думал, полковник вызвал меня затем, чтобы выдать оружие. А вооруженная Кайа — это именно то, чего бы охране этого объекта хотелось бы избежать. Возможно даже, любой ценой. И, стало быть, цель словесных провокаций «знатного» — вывести меня на эмоции. А разве эмоционально нестабильной девке положено иметь при себе оружие, тем более в непосредственной близости от Их Высочеств?
Такой вот непрямой саботаж императорского приказа.
Но извините, Ваше превосходительство, подобной чудной возможности я вам не предоставлю.
Полковник несколько секунд молча постоял, глядя на картину за моей спиной, а затем, не получив от меня желаемых эмоций, поморщился, словно бы от зубной боли. Однако новых провокаций не последовало (дураков здесь не держат, если он «перегнет палку» — будут последствия, а этого очевидно не нужно), и «знатный» направился к сейфу.
Отперев бронированную дверь, Его превосходительство достал из недр сейфа некий кейс (весьма приличного размера) и что-то еще. Кейс он затем поставил на свой массивный стол. Туда же положил и это самое «что-то еще». Без всякого удовольствия поглядев на сидящую у моих ног Боблу…
Эта трехцветная кошатина ходит за мной по пятам, как собака, не отходя ни на шаг. Словно бы боится потерять. И царские дочки, несмотря на отсутствие дефицита кошек в усадьбе, пришли от нее в полнейший восторг. Бобла же милостиво разрешила девочкам поиграть с собой.
…которая ответила ему взглядом, полным благородного безразличия, полковник произнес:
