Кризис власти (СИ) - Каменистый Артем

Впрочем, адмирал, похоже, ничуть не обиделся на веселье формального подчинённого. Он, похоже, заснул мгновенно после того, как высказался.

Как обычно.

— Ну и что? Есть кому что сказать насчёт перспектив обороны столицы? — спросил я.

Немногочисленное собрание принялось переглядываться, и после затяжной паузы Аммо Раллес предложил:

— Господин Аюн сейчас, по сути, главнокомандующий всех сил Мудавии. Думаю, он лучше других может высказаться.

— Интендант стал главнокомандующим? — удивился я.

Глава миссии пожал плечами:

— Так-то глава другой, но дело в том, что он сейчас находится во Дворце Двух Коридоров и неизвестно, жив ли и что с ним вообще. По непроверенным слухам у него не всё ладно.

— А что, заместителей у него разве не было?

— Ну почему же не было, были. Один пропал, второй погиб при нападении неизвестных убийц. Глава городской стражи тоже мёртв, убит бунтовщиками при первых же стычках с ними. Ну и так далее. Никого, кто может сейчас оспорить роль господина Аюна, не осталось. Я, разумеется, имею ввиду лишь собравшихся здесь.

— Понятно, — кивнул я. — Ну тогда ваше слово, господин Аюн. Расскажите, каковы перспективы обороны города.

— Буду краток, — чётко ответил интендант. — Перспектив нет вообще. Никаких.

— А чуть подробнее можно? — попросил я. — По какой причине вы так считаете?

— Ну… Простите, господин десница, но я даже не знаю, что тут можно сказать… Тут куда ни посмотри, везде какие-то причины. Их не счесть, и все они работают против нашего дела. Начать с того, что если собрать все наши силы, этого недостаточно для организации полноценной обороны даже на половине городских укреплений. И учтите, что все собрать не получится. Связи с оборонительными линиями фактически нет, множество застав на них разгромлено, в оставшихся гарнизонах процветают приписки и дезертирство. Сколько там реально солдат даже в спокойные времена никто не знал. Верить тем цифрам, по которым начислялось довольствие, нельзя, их преувеличивали на всех уровнях: от низовых командиров до высшего командования. Лишнее довольствие, разумеется, разворовывалось. В итоге вместо сотни бойцов в гарнизоне по факту насчитывалось тридцать, а то и меньше. С началом войны ситуация ничуть не улучшилась, скорее наоборот. Боевые действия традиционно отключают многие моральные ограничения и заодно снижают уровень строгости контроля. Получается, желания начинают совпадать с возможностями, так что теперь и десяток вместо сотни может отказаться вполне неплохой цифрой. Причём даже такие немногочисленные силы собирать в столице бессмысленно. Южные склады пострадали при бунте, там большей частью всё сгорело, а что уцелело в огне, разграблено толпой. На северных складах пожаров не было, но уж лучше бы они были, потому что там разворовали даже то, что в огне не горит. Укрепления города в неудовлетворительном состоянии, некоторые башни лишь со стороны выглядят как башни, их внутренние перекрытия даже не сгнили, их попросту никогда не существовало. Разворовали всё ещё на стадии строительства, лишь внешний вид кое-как устроили. Довести проблемные участки до ума в короткие сроки никак не получится. Те немногочисленные укрепления, которые можно полноценно использовать, не в самом лучшем состоянии. Для них нет запасов стрел, камней и смолы, нет дров и котлов для кипятка, нет даже самых никчемных метательных машин. С машинами у нас полнейшая катастрофа, их нет даже у инженеров. Ещё недавно была одна катапульта, её на всех парадах выкатывали для вида, но и ту недавно умудрились украсть.

— Все воруют, но почему-то в клетке сидит лишь несчастная жертва обстоятельств, — грустно констатировали из кучи тряпья.

— Да, действительно как-то странно получается, — добавил я. — Вы ведь главный интендант. То есть именно вы ответственны за все направления материального снабжения, и при этом докладываете, что всё разворовано. Звучит, как явка с повинной.

— Да, моя вина, — не стал отпираться интендант. — Но это если не учитывать, что я на этой должности всего лишь неполный месяц. Мой предшественник очень плохо закончил. Его предшественник закончил лучше только потому, что успел сбежать от правосудия. Про тех, кто были до них, тоже ничего хорошего сказать не могу. Мне досталось настолько скверное наследство, что и года недостаточно для наведения хотя бы маломальского порядка.

— Я хорошо помню, что мы, традиционно повышая обороноспособность Мудавии, полгода назад выделяли вашей службе не только средства для пополнения парка оборонительных машин, а и сами машины, — заметил Аммо Раллес. — Ладно, я понимаю деньги, они… как бы это сказать… имеют свойство с лёгкостью куда-то улетучиться, но чтобы тяжёлые крепостные катапульты вдруг пропадали, это как-то совсем уж…

— Все эти вопиющие факты недостачи имели место до меня, — торопливо уточнил интендант. — Очень сожалею, что так получилось, но я здесь совершенно ни при чём. Сам не понимаю, как можно дойти до такой степени неуважения к имуществу государства, чтобы оставить стены столицы без метательных машин. И да, вынужден признаться, всё же я не полностью искренен, поэтому должен повиниться. Та самая катапульта, которую на парады и смотры вывозили, пропала уже при мне. И в этой сумятице у меня пока руки не дошли до тщательного расследования этого вопиющего случая. Тяжкое наследие от моих предшественников. Главных виновников уже не достать, но ведь воровали не только они, а и подчинённые. Сложно столько честных людей отыскать, вот и продолжаю работать всё с теми же ненадёжными кадрами. Но обещаю, я отыщу этих негодяев и узнаю, что они сотворили с нашей последней машиной. Она ведь особенная была, что-то вроде личного подарка от младшего принца вашей прекрасной страны. Точнее, их изначально четыре было, батарея полноценная. Но, насколько мне известно, три так и не собрали, они, возможно, до сих пор хранятся в разобранном виде где-то в арсенале Дворца двух коридоров. Где-то там же должен находиться запас алхимических снарядов, который к ним прилагался. Работа лучших имперских инженеров, дорогие артефакторные контуры и дефицитные материалы. Самый тяжёлый боеприпас такая машина способна метнуть чуть ли не до горизонта. Причём с поразительной меткостью, да с нашими неумёхами в расчёте. Произведение искусства, а не катапульта. Клянусь, я непременно найду тех, кто подняли на неё руки, и покараю их беспощадно.

Тема с пропавшей уникальной катапультой навела меня на неуместные мысли, и я решил её свернуть:

— Итак, подведём итоги: у нас нет ни армии, ни припасов. Так, по вашим словам получается. Однако я не вижу умирающих от голода солдат, как должно происходить без снабжения. И вообще, даже один живой и здоровый военнослужащий это уже армия, следовательно, о полном её отсутствии говорить тоже нельзя. То есть у нас есть какое-то войско, и в данный момент у нас есть чем это войско кормить. Мне хотелось бы подробнее узнать насколько именно скверны наши дела со снабжением, и на какие именно силы в данный момент мы можем рассчитывать.

— Простите, господин десница, я вас понял. Сейчас попробую сформулировать. Только учтите, что точные данные я могу предоставить лишь по снабжению. Ведь пока мы здесь с вами говорим, из армии продолжают дезертировать солдаты. Уверенность есть лишь в остатках корпуса, из него массово не бегут, состав всех прочих частей весьма переменчив. И, увы, переменчив исключительно в худшую сторону. Мы можем рассчитывать на приблизительно три тысячи городских стражников и кадровых ополченцев. Это, так называемые, ополченцы главного резерва. Они кое-какую подготовку имеют, их не из нищих слоёв общества набирают, также у каждого в обязательном порядке должен храниться комплект амуниции и вооружения. Разумеется, для некоторых порядок не такой уж обязательный, так что полноценно обеспечены не все. Но в той или иной мере каждый готов к бою. Дополнительно в короткие сроки можно привлечь около двух тысяч бойцов с оборонительных линий. Но это самая оптимистичная цифра, на деле, боюсь, их может оказаться куда меньше. Как видите, среди нас лишь четыре наместника осталось, если собрать их дружины, получится ещё около полутора тысяч. Набрать дополнительное ополчение мы не можем по причине отсутствия снаряжения и оружия. Без него никакого смысла в таком наборе не вижу. Ни малейшей подготовки и скверные личные параметры. Таких даже с нормальным оружием считать полноценными солдатами нельзя, а с дубинами и плотницкими топорами они скорее насмешат, чем кого-нибудь напугают. При этом кормить этот балласт придётся как полноценных солдат, а со снабжением у нас нелады. Итого, с учётом людей адмирала Иассена и Кошшока Баила в срок около трёх дней мы можем собрать, в лучшем случае, восемь тысяч, так сказать, солдат. Так сказать, потому что лишь около двух тысяч можно выставить в первую линию, и линия эта получится очень и очень слабой. У нас почти нет тяжёлой пехоты и совершенно нет тяжёлой конницы. Наша лёгкая конница малочисленна, большей частью это иррегулярное ополчение и дешёвые наёмники в дружинах наместников, лишь около четверти с оборонительных линий имеют какой-то опыт, причём набирали они его исключительно в стычках с рейдерами. А это совсем не то, что нынешняя война. Инженерные части без метательных машин в текущей ситуации бессмысленны, а стрелков мало, и почти все они пращники, почти бесполезные, даже если держать их исключительно на стенах. Получается, наносить ущерб с приличной дистанции у нас некому. Основа нашего войска — лёгкая пехота, по большей части плохо подготовленная и скверно вооружённая, личные параметры у солдат заурядные. Боюсь, даже при двукратном превосходстве над противником мы с таким качеством личного состава рассчитывать на победу не сможем.