Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео

Все мы понимаем, что обладание столь удобным торговым путём одной-единственной державой — это великая несправедливость. Однако Русь пока не изъявила желания допустить к этой всемирной торговой артерии ещё кого бы то ни было.

Это краткие сведения о трёх торговых путях, связавших Восточную Азию с Западной Европой. А теперь рассмотрим подробнее каждый из них…

— Во Владимире смогли разобрать только часть записей, — признался Бубен, когда увидел, что все готовы его слушать.

Он выложил на стол пачку листов, на которых я узнал текст, скопированный из дневника Лампы. Видимо, оригинальный дневник уже уехал в царские архивы, и теперь его оттуда никому никогда не вытащить.

И это к лучшему, честно говоря…

— Что там сложного-то? — между тем, удивился Дашков.

— Сложное там, ваша светлость, в сокращениях! — пояснил Бубен. — Лампа занимался не самыми честными сделками. И с лихими людьми был тесно повязан. Поэтому настоящих имён в своём дневнике он, естественно, не упоминал.

— И как же тогда вашим людям удалось что-то разобрать? — совершенно не по-княжески присвистнув, оценил Дашков.

— Головой, ваша светлость, головой! — ответил Бубен, заставив князя раздражённо нахмуриться. — Светлые головы там, в нашем престольном граде Владимире, сидят. Ещё и не такое раскапывают. К тому же, всё становится чуть-чуть проще, если знать, где искать.

С этими словами он вытащил один из листов и, указав на подчёркнутый фрагмент текста, сообщил:

— Основным подельником Лампы был Улус.

— А это имя я, кажется, помню… — ещё больше, но уже по делу нахмурился Дашков.

— Спросите у отца. Скорее всего, он про него многое сможет рассказать… — криво усмехнулся Бубен. — Улус был грозой среди лихих людей Ишима в конце девятнадцатого и начале двадцатого века. Его настоящее имя Монголов Савелий Фёдорович.

— Монголовы… — закивал князь. — А вот Монголовых я помню. Но они же все мертвы!.. Отец лично нашёл и вырезал последних негодяев.

— Всё так, — кивнул Бубен.

— Простите… А можно нам, молодым, рассказать, что там за история? — не став стесняться, решил я уточнить.

— И я тоже, между прочим, не знаю! — присоединилась Александра, да и Авелина закивала.

— Тобольский заговор, — напомнил нам троим Дашков. — В 1953 году несколько десятков родов попытались отделиться от Руси. Сердцем заговора были рода из Тобола. Хотели основать свою Вечевую землю. Корни заговора тянулись аж сюда, к нам в Ишим. И мне с этим пришлось разбираться. В итоге удалось вычислить, что главой заговорщиков был тот самый Савелий Монголов, глава этого старого рода. И он же, получается, был Улусом?

— Пару раз союзники называли его именно так. Однако в те времена следователи не придали этому значения, — кивнул Бубен. — Хотя всё старательно записали. Улуса упоминает и наш Лампа. Называет его «молодым да наглым». Часто на него ругается нехорошими словами. И это единственное имя в дневнике, которое написано полностью.

— Потому что не имя, а прозвище, которое знали только «свои»… — кивнул я. — Получается, Монголов ещё задолго до того, как устроить заговор, крутил всякие дела с лихими людьми?

— Монголовы сильно пострадали в усобице в середине девятнадцатого века, — пояснил Дашков. — У них род насчитывал почти сотню членов, а осталось всего десять. И половина из них — старики, пусть и сильные двусердые. Савва рано стал главой рода. Где-то столько же ему было, что и вам с Авелиной. Вот и искал, как бы восстановить богатство.

— Ну это не повод лобызаться с лихим людом… — усмехнулся я.

— Ты-то, Фёдор, конечно, объявил им Священную Войну… Вот только не все же такие чистоплюи, как ты! — проворчал Дашков, недовольно зыркнув уже на меня.

Вот и давно ожидаемый намёк, что я себе многовато позволяю. Пока ещё, можно сказать, мягенько пожурили. Но это пока. Если продолжу в том же духе, пожурят чуть серьёзнее.

Так что я сделал виноватое лицо, застенчиво улыбнулся и даже кивнул. Мол, вроде как и сам не рад, да и ваши намёки ловлю на лету…

— Многие рода так или иначе работают с лихими людьми. Это неизбежно, — вроде бы удовлетворился моей физиономией Дашков.

— А вот Улус влез в это дело с головой! — усмехнулся Бубен. — Судя по записям Лампы, именно Улус стоял за пожаром в Ишимском порту, за бойней в деревне Колодезной, за убийством отряда ратников вашего рода… И это я пока только за девятнадцатый век перечисляю. Долгим путём этот поганец шёл к заговору в середине двадцатого…

— Вот же урод!.. — удивлённо покачал головой Дашков.

— Если потрясти ваши архивы, наверняка обнаружим кучу нераскрытых случаев, — покивал Бубен. — И готов рискнуть одним из зубов, что энная часть окажется на его совести.

— Вы мне всё, что с этим Улусом связано, пришлите! — морщась, попросил Дашков. — Хоть поймём, что там и как было…

— Само собой, — не стал отказываться Бубен. — В общем, с Улусом понятно. А вот дальше нашим умникам пришлось разбираться в условных сокращениях. Если Лампа писал об обычных людях, то ставил только первую букву имени. Скорее всего, речь шла о его подручных. А вот если букв было две, значит, разговор шёл о купцах и мастеровых, с которыми он сотрудничал.

— В торговых делах? — уточнил я.

— Тех, с кем имел дело в обычной торговле, мы всех вычислили, и они, понятное дело, нас не волнуют! — отмахнулся Бубен. — Остался только некто А. Г. Вот его нам тоже надо будет вычислить.

— А. Г.? — Дашков задумался. — А что там имя, что фамилия?

— А что отчество, да? — Бубен засмеялся. — Лампа сокращал, как ему было удобно. Где-то первым шло имя, где-то фамилия, а где-то имя с отчеством. В отличие от нас, он всех этих людей знал, общался с ними регулярно. А когда делал себе пометки, боялся не имя забыть, а события и планы, о которых писал. Так что «А» и «Г» могут обозначать что угодно. Однако кое-какие имена мне всё-таки накидали в список.

— И какие? Хватит уже томить! — поморщился Дашков, которому явно было неприятно, что опричнина откопала в его княжестве старую, зато зловонную кучу.

— Александр Григорьевич Лесоимов, Алатырьев Георгий Борисович, Глазов Александр Трифонович, Арапшев Геннадий и Гога Аспид, — отыскав нужный список, перечислил Бубен. — Все эти люди в равной мере могли быть подельниками Лампы и Улуса.

— Мне эти имена ни о чём не говорят. Надо архивы поднимать… — покачал головой Дашков.

— Скорее всего, речь о каком-то купце или известном производственнике, — отозвался Бубен. — Однако А. Г. должен был общаться с теми дворянами, которых Лампа указал в дневнике. А значит, вычислить его нам всё-таки следует.

— И как Лампа помечал дворян? — я понимающе улыбнулся.

— Буквой, подчёркнутой снизу, — кивнул Бубен. — И вот тут начинается самое увлекательное… Потому что мы в опричнине предположили, что это может быть как имя, так и фамилия. И тогда выбор получается очень широким. По тёмным делишкам у Лампы чаще всего мелькают три буквы: «Б», «Ж» и «Ш». И это открывает нам огромный простор для поисков.

— Ну, положим, фамилии на «Ж» и «Ш» встречаются реже, чем на «Б»… — задумался Дашков. — Значит, этих мы быстро вычислим.

— Если бы всё было так просто… — широко улыбнулся Бубен, который, вопреки обычному настроению, сегодня аж светился.

Видимо, тот редкий случай, когда человек действительно увлечён работой.

— … Тогда бы наши умники во Владимире всё сами вычислили, — продолжил, между тем, опричник. — Вот, например… На «Ш» вам, ваша светлость, кто больше нравится: Шероховатые или Шапошниковы?

— Да ты издеваешься⁈ — взревел Дашков, привстав и грохнув кулаком по столу, а потом нахмурился и, тяжело вздохнув, плюхнулся обратно. — А других-то нет… В самом деле…

— А может, всё не так плохо, и это имена? — растянул губы в улыбке Бубен. — А может, и вовсе прозвища. В любом случае, раз буква подчёркнута, значит, Лампа вёл речь о дворянах.

— Речь он вёл не просто о дворянах, а моих подчинённых родах!.. — буркнул Дашков, объясняя недавнюю вспышку гнева. — Это, знаете ли, ещё хуже.