Вторая молодость Фаины (СИ) - Хайд Адель

Как и произошло в случае с Диваевым. Ротмистр, возможно, был неплохой человек, но его сгубило безделье и азарт. Судя по всему, в этом округе офицеры «погибали» от безделья и развлекались как могли.

Но главное было не это. Главным было то, что у Елисея и этого второго, имя которого было мне незнакомо, нашли доказательства причастности Нурова к аферам с царской землёй. То ли после того, как обыскали их дома, то ли они сами отдали, в общем, как сказал Кошко «железные доказательства».

И как мне потом сказал Кошко: — В принципе, хватило бы только организации тайных игорных домов, но махинации с государственной землёй — это тот камень, с которым Нуров точно не выплывет.

Меня отправили домой и наказали сидеть тихо около трёх дней, в Екатеринбурге не показываться, никуда не выезжать, охрану усилить.

А перед тем, как помочь мне забраться в экипаж, Аркадий Никифорович передал мне стопку писем. — Вот вам, Фаина Андреевна, причина, которая сэкономит вам деньги, когда будете с господином Орловым расставаться, — лукаво улыбнулся Кошко.

Домой я приехала поздно, но настроение было отличное. Появилась уверенность, что скоро всё закончится. Полинка уже спала, но Кузьма мне выговор сделал, что она плакала, когда проснулась и поняла, что «Фая уехала, а обещала за глибами сходить».

— Дуня предлагала с собой её взять, да я не пустил без вас, Фаина Андреевна, — сказал Кузьма.

— Ладно, Кузьма, завтра сходим, — пообещала я.

Но на следующий день пошёл дождь, и, конечно, ни в какой лес мы не пошли. Зато с большим удовольствием играли в прятки дома. Когда Полинка, утомившись после обеда, заснула, я наконец-то добралась до той переписки, которую мне передал Кошко. И с удивлением поняла, что это была переписка между Петром Орловым и князем Дуловым. Орлов был должен князю, и тот поручил ему «отработать», а именно, войти в доверие и «облапошить» девицу Стрешневу, а за это обещал «простить» ему всю задолженность.

Мне сначала стало горько, потом смешно, а после отчего-то поняла, что Аркадий Никифорович сделал мне действительно шикарный подарок. И когда на следующий день в имение с огромным букетом цветов заявился штабс-капитан Орлов, то я его сразу же пригласила пройти в мой кабинет. Капрала Васильева с усилением попросила находиться рядом. Хотела всё высказать наедине, не втаптывать честь офицера в «землю» окончательно, но и рисковать не собиралась.

— Пётр Васильевич, вынуждена вам отказать и помолвку нашу разорвать, — не стала я ходить вокруг да около.

На лице штабс-капитана отразилось удивление. Я показала ему на письма, лежавшие у меня на столе.

— Вам привет, господин Орлов, от князя Дулова, — добавила я.

Орлов вздрогнул, посмотрел на письма, словно на ядовитую змею. — Откуда?.. — спросил он.

— Это вам знать не положено, — жёстко сказала я. — Ваша задача теперь, убраться куда подальше и обходить меня стороной, делая большой круг, если я вдруг пойду вам навстречу.

Он смотрел на меня во все глаза. — Какая вы, однако, Фаина Андреевна...

— Какая? — вопросительно подняла я брови.

— Жёсткая, — медленно произнёс Орлов, и добавил, — как будто за юной ангельской внешностью совсем другой человек.

Я подумала, что штабс-капитан даже не представляет, насколько он близок к правде. А вслух сказала:

— Так учителя хорошие, Пётр Васильевич. С такими, как вы, сталью закаляешься, превращаясь из мягкого металла в смертоносный клинок.

— Могу я забрать эти письма? — тихо спросил Пётр Орлов.

— Забирайте, — ответила я. Я не видела причин оставлять их у себя, не собиралась окончательно уничтожать этого человека.

И, видимо, правильно сделала, потому что Орлов, забрав письма, вдруг произнёс:

— Ошибся князь Дулов, ни я и никто не смог бы вас обмануть, и я благодарен вам за тактичность. А вот матушку вашу гоните. Она вам первый враг, Фаина Андреевна.

Я удивлённо посмотрела на Орлова. Не он ли сидел, благословения у Анны Игнатьевны спрашивал?

— Она в тот день, что ездила в Екатеринбург, отправила объявление о помолвке в газеты, — сказал Орлов.

— В газеты?.. — никак не могла я понять в чём подвох.

— В газеты. В «Московский вестник » и в «Санкт-Петербургский вестник » , которые выходят в двух столицах с самым большим тиражом.

Я вдруг почувствовала, что мир вокруг завертелся с ужасающей быстротой, так что меня даже затошнило.

Пришла в себя я на руках у Азата, который сегодня дежурил. Пришла и увидела Петра Орлова, лежащего на полу под сапогами ещё двух мужчин в черкесках. Рядом стоял капрал Васильев.

— Отпустите его... — прохрипела я.

— Что он вам сделал, Фаина Андреевна? — с тревогой в голосе спросил капрал.

— Это не он, — сказала я. — Отпустите офицера, проводите его, пусть уезжает.

Меня усадили на диван, и капрал дал мне стакан воды.

– Иван Иваныч, – сказала я, – мне нужно срочно в Москву... – потом неуверенно замолчала и добавила: – или в Петербург.

– Фаина Андреевна, простите, получил указание от Пришельцева усилить охрану и перевести имение на осадное положение, – вдруг сообщил мне о реальном положении дел капрал Васильев.

– Что, всё так серьёзно?

– Серьёзней не бывает. Даже черкесский полк задействовали, своим не доверяют, – сказал капрал. – Подождите немножечко, Фаина Андреевна, может, уже завтра всё разрешится.

Мне хотелось выть. Вот оно, предчувствие меня не обманывало. Алексей мне не простит. Как теперь оправдываться? Что же я наделала!

Глава 75

Алексей

Алексей мотался между Москвой и Петербургом, смерть дядьки добавила хлопот. Мало того, что дядька сам ничего не смыслил в делах, так и детей своих не приучил. Но в конце концов всё-таки Алексею удалось всё привести в порядок. Но самое главное, что удалось отстоять дедово предприятие. Все долговые расписки Алексей выкупил, правда всю наличность потратил на дядькиных кредиторов, уже думал, что не обойдётся имеющимся, придётся что-нибудь продавать. Но здесь очень выручило то, что имя Алексея Сергеевича Порываева стало звучать в списках номинантов на поставщика Его Императорского Величества. Шоколад «Улыбка принцессы» отгружался большими партиями, каждый хотел попробовать кусочек «улыбки». Алексей вспомнил вдруг о том, что говорили с Фаиной ещё о каких-то рецептах.... Сердце сжалось, как и обычно, когда её вспоминал. Голубые, словно небо, огромные глаза, непослушный локон, который то и дело выпадает из причёски, и так и хочется отвести его рукой, заправить ей за маленькое ушко.

Подумал, что почему-то, как уехала Фаюшка, так ни одного письма не прислала. «Вот чертовка!»

И сейчас тоже, когда освободилась голова от семейных забот, перед глазами снова появилась она, вспомнил её засверкавшие от счастья глаза, когда поцеловал её и признался в любви. И тяжело вздохнув, Алексей понял, что он тоже ей не писал.

Подумал: «Наверное, мы из тех людей, которым надо обязательно видеть глаза друг друга».

За окном было темно, дом весь уже спал, даже не было слышно звуков на улице, но Алексею отчего-то не спалось, вспомнил, как когда-то сидели с Фаиной на веранде, иногда разговаривали, а иногда просто молчали. И как он уже тогда не догадался, насколько она его, насколько они созданы друг для друга?!

И Алексей сел за стол и начал писать. Несколько раз зачёркивал, начинал сначала, в какой-то момент отчаявшись, скомкал лист бумаги и выбросил, схватился за голову.

Хотелось сказать многое, но разве на бумаге передашь, как тоска ворочается в душе от того, что хочется обнять её? Как ночью просыпается, вспоминает, как целовал её, как иногда ему мерещится, что по улице она идёт, хочется догнать, но потом понимает, что нет, не та. Этого же не передашь в письме.

Всё-таки написал, правда получилось коротко. Написал только, что с делами закончил, осталось пару дней в Петербурге, а потом в Москву и «поеду к тебе, любимая».