Система становления (СИ) - Демидов Джон

Утренний приём пищи в столовой прошел в гнетущем молчании. Обычно шумное и галдящее помещение сегодня было наполнено тишиной. Все знали о ночном нападении, все слышали выстрелы, и все понимали, что этой ночью кого-то из них не стало…

И вот, когда мы выходили из столовой, последовала команда на общее построение всего личного состава института на плацу.

Идти было недалеко, и поэтому уже через десять минут мы уже стояли ровными рядами перед пустой ещё трибуной. Оглядевшись по сторонам, я увидел что построились не только курсанты всех курсов, но и офицеры, преподаватели, и даже гражданский персонал.

Через несколько минут на трибуну поднялись все офицеры, представлявшие высшее руководство института во главе с начальником института — генерал-лейтенантом Громовым, которого все курсанты звали не иначе, как «Бивнем».

Генерал несколько мгновений постоял, сурово взирая на вытянувшиеся перед ним шеренги, после чего громогласно воскликнул:

— Товарищи офицеры! Курсанты! — его низкий и хриплый голос прорезал утренний воздух, не нуждаясь ни в каких в усилителях. — Прошлой ночью на территорию нашего института, нашего дома, было совершено вооруженное нападение. Подлое, вероломное нападение.

В результате этого нападения, при исполнении воинского долга, погибли двое курсантов третьего курса, которые несли службу в карауле. Они стояли на посту и приняли первый удар на себя. Вместе с ними погиб сержант Константин Ветров, начальник караула. Он организовал оборону и, прежде чем пасть, лично уничтожил одного из нападавших.

По строю прошел гулкий, приглушенный вздох. Имена погибших для большинства из нас были пустыми звуками, но от этого не становилось менее страшно. Это были не абстрактные «потери», а наши ребята. Парни, с которыми мы жили на одной территории, ходили на занятия, ели в одной столовой.

— Давайте почтим их память минутой молчания, — голос Бивня дрогнул, выдавая сдерживаемую ярость и боль.

На плацу воцарилась абсолютная, оглушающая тишина. Было слышно, как где-то вдали каркает ворона и шумит ветер в листве деревьев. Я стоял, глядя перед собой, и думал о том, что смерть была уже не абстрактным понятием из уставов, а стала осязаемой, и невероятно близкой…

Минута истекла, сразу после чего генерал снова заговорил, и теперь его голос зазвучал иначе — это был очень страшный голос. Он говорил тяжело, отчеканивая каждое слово, и эти слова вбивались в наши сознания раскалёнными гвоздями.

— С сегодняшнего дня, — прогремел он, — для меня и, я надеюсь, для каждого из вас, вся преступность в этом городе, все эти мародёры, бандиты и ублюдки, почуявшие свободу, — становятся кровниками! Поняли⁈ Кровниками!

Он обвел строй горящим взглядом, и в этот момент каждому человеку в строю казалось, что он смотрит ему прямо в глаза.

— Они пролили нашу кровь! Они посмели поднять руку на воинскую часть! На детей, которых государство доверило мне! Они думают, что с системой и с оружием в руках они стали хозяевами жизни? ОНИ ОШИБАЮТСЯ!

Генерал ударил себя кулаком в грудь, и продолжил:

— Я наведу порядок в этом городе железной рукой! И сделаю я это с вашей помощью! С сегодняшнего дня курсантские подразделения, усиленные офицерами и имеющимся автотранспортом, начинают операцию по зачистке прилегающих районов города и наведению конституционного порядка! Мы обеспечим безопасность мирных жителей, мы вернем на улицы закон, а всем, кто посмеет ему противостоять, мы покажем, что значит гнев русской армии!

По строю в то же мгновение пробежала волна. Это была не радость и не воодушевление… Это было мрачное, решительное понимание. Война, которая раньше была где-то там, теперь пришла к нам на порог. И мы должны были дать ей достойный ответ.

— Подразделениям получить оружие, боеприпасы и задачи у своих командиров! Операция начинается в 12:00! К оружию!

Глава 14

После грозного заявления генерала плац взорвался гулом голосов. Полученный приказ был понятен, но его последствия каждый осознавал по-своему, и считал своим долгом обязательно поделиться своим мнением с соседом по строю, пока мы двигались к казарме:

«…сказал же, кровники! Значит, мочить будем без разговоров…»

«…а у меня у самого в городе родня, черти полосатые…»

«…интересно, а это как на учениях будет, или по-настоящему?..»

«…по-настоящему, болван! Вчера по-настоящему троих убили!»

Последняя фраза на мгновение заставила притихнуть общий гул, но потом он разгорелся с новой силой. Я тоже думал о предстоящем, и ловил себя на мысли, что заниматься борьбой с преступностью мне совершенно не хотелось. Нет, это было безусловно благое дело, но это дело ничем не поможет мне в прокачке кольца!

В казарме царила предбоевая суета. Ребята проверяли разгрузки, кто-то пытался наточить штык-нож, кто-то писал быстрые сообщения родным на тайком вытащенных телефонах. Я уже мысленно готовился получить автомат и присоединиться к своему взводу, как в кубрик стремительно вошел Зайцев, и практически мгновенно выцепил своим взглядом меня.

— Степанов! С вещами, на выход! — его голос был сдержанным, но в глазах читалось хорошо замаскированное нетерпение.

— Товарищ старший лейтенант? Куда? — не понял я, на что получил нетерпеливый ответ:

— Отставить вопросы, курсант! Собрал шмотки и бегом на кафедру информатики, быстро! Бери реально всё необходимое, потому что обратно можешь и не вернуться.

После этих слов внутри меня всё похолодело. Кафедра информатики? При чем тут она? Первым делом я конечно подумал, что это обещанные козни Семёнова, который так и не закончил свой допрос. Сейчас этим заниматься некогда, а чтобы исключить возможность моего побега в городе решили изолировать меня, пока остальные заняты зачисткой.

Запрут в какой-нибудь подвал, пока не разберутся со всей преступностью города, а потом будут медленно и методично меня раскалывать… С трудом подавив панические мысли, я наскоро упаковал так толком и не распакованный вещмешок, после чего пошёл вслед за Зайцевым, ловя на себе сочувствующие взгляды ребят.

— Ротный, а что там? — не удержался я, пытаясь выведать хоть что-то, но на диалоги мой конвоир настроен не был.

— Скоро сам все узнаешь. Молчи и иди.

Мы быстро пересекли плац и зашли в знакомое здание, у распахнутой двери которого стоял прапорщик с планшетом. Когда мы подошли к нему, он сверился со списком, пробормотав: «Степанов, Сергей Викторович, 2 курс», — и кивнул на дверь.

— Проходи. Второй этаж, аудитория 18. Не задерживайся.

Поднимаясь по лестнице, я испытывал странное чувство облегчения и непонимания. Меня вели не в кабинет к следователю, а в самую большую аудиторию института. Что чёрт побери тут происходит?

Дверь в аудиторию 18 была приоткрыта. Я глубоко вздохнул, и распахнул её, после чего удивлённо застыл. Дело в том, что зал, выполненный в форме амфитеатра с каскадом поднимающихся вверх рядов, был полон совершенно разных людей. Здесь сидели и совсем юные курсанты-первогодки, и старослужащие сержанты, и лейтенанты, и даже несколько майоров и подполковников.

Лица у сидящих тоже были самые разные — испуганные, надменные, сосредоточенные, скучающие… Но всех их объединяло одно: под ногами у каждого, даже у самого заштатного прапорщика, мерцало активированное кольцо. Должен признаться, что зрелище трёх десятков «активированных» в одном месте было весьма впечатляющим.

В нижней части амфитеатра, за преподавательским столом, сидели двое: сам генерал Громов, наш «Бивень», и его зам, полковник Ермаков. Они о чем-то тихо беседовали, изредка поглядывая на собравшихся.

Я пробрался на одну из свободных скамеек в задних рядах, стараясь быть как можно незаметнее, и аккуратно поставив вещмешок на пол, сел на жёсткую скамейку.

Прошло ещё около пяти минут, в течение которых в зал подтянулись еще несколько человек, после чего генерал отодвинул стул и поднялся. С этим простым действием в аудитории мгновенно воцарилась звенящая тишина, и каждый собравшийся приготовился слушать новые вводные…