Игра II (СИ) - Пуничев Павел

Ещё шаг.

К истошному кваканью добавилось басовитое гудение комаров. Ха, а ещё недавно я мечтал о том, чтобы они вернулись. Глупец. Конечно, обычным комарам ни за что не прокусить мою кольчугу, но для здешних монстров нет ничего невозможного. Лишь бы не нарваться на их стою, а то это практически гарантированная смерть. Отпугнуть их может только жаркий огонь, однако развести его в этом гиблом месте нереально.

Ещё шаг.

И к звукам добавились запахи.

Я поморщился от мощной атаки по моим рецептором: смесь запаха гнилой воды, тухлых яиц и разлагающейся заживо растительности, умирающей, так и не успев нормально пожить. Хотя было не только это, было ещё что-то мерзкое отвратительно-сладкое, что пробивалось даже сквозь вонь болота.

Ещё шаг.

Склизкая кочка под моей ногой вывернулась из-под подошвы, я запнулся и, расплёскивая вонючую воду, грохнулся в болото, на дне которого, средь тысяч детских кукол медленно извиваясь и ворочаясь ползали большие чёрные, покрытые гноящимися зелёными язвами пиявки. Все куклы почти полностью взросли грязью и тиной, только кое-где из неё торчали пухлые ручки или чумазые безглазые личики в заросших тиной глазницах которых копошились болотные личинки.

Сначала я хотел выругаться, но потом плюнул на это, из-за дождя я так был сырой насквозь и промокнуть больше уже не смогу, да и пропахнуть болотиной тоже.

Начал подниматься и понял, что поднимаюсь я не один. Кочка, на которой я поскользнулся вставала вместе со мной, с трудом разгибая скрюченную спину.

Вода и грязь лились с нее потоком, целыми пластами отваливался дёрн, проросший на прогнивший плоти, та также сползала с пожелтевших, гнилых костей. Утопленник не из свежих — это не страшно, они медленные и чем дольше они пролежали в воде, тем медленнее становятся, лёгкая добыча для моего потрошителя. Я вскинул правую руку, с удивлением глядя на зажатую в ней палку. Не понял, где мой верный клинок? Откуда у меня вообще взялась эта палка? Я посмотрел на левую руку, ожидая увидеть на ней голову притаившегося хищного Фракира, но увидел лишь обрывок толстой верёвки, обёрнутой вокруг предплечья. Дальнейшие мои вопли возмущения и непонимания прервал толчок в грудь. Он был вялым и не слишком сильным, откуда взяться бодрости после десятка лет валяния в вонючем болоте, но мне хватило, чтобы в очередной раз запнуться на чертовой кочке и рухнуть спиной в воду. Понимая, что меня ждёт, я рванулся наверх, однако не тут-то было, грязь обхватила моё тело липкими пальцами, тонкие нити водорослей закрутились вокруг рук и тела, вытягиваясь будто резиновые, не собираясь лопаться, сколько бы я не прилагал усилий. Я почувствовал себя младенцем, запелёнатым в не слишком тугую пеленку, шевелиться я мог, но двигался будто кукла, подвешенная на длинных резинках. В груди зародилась настоящая паника, оказаться сожранным медлительным утопленником — страшнее этого ничего не придумаешь, хотя и утонуть в этом вонючем болоте не на много лучше. Сердце затрепыхалось и застучало как бешеное. Я рванулся вверх, вкладывая в этот рывок всю силу воли. Мутные воды разошлись перед моими широко распахнутыми глазами, и я вынырнул, с громким всхлипом втягивая в себя воздух, и тут же получил мощную оплеуху по шлему, отмахнулся палкой, стараясь выбить заострившиеся зубы мертвеца, но получилось это просто убого, окутавшие всё моё тело водоросли никуда не делись, оплетая тело и делая движение невнятными и заторможенными. Выбить тянущиеся ко мне клыки не получилось, лишь содрал ему кожу с подбородка вместе с нижней губой, обнажая почерневшую нижнюю челюсть и клыки достойные древнего вурдалака. Я рванулся ещё раз, наконец, разорвав упругие нити и успел подставить левое предплечье под следующий удар. Обёрнутая вокруг руки верёвка слегка смягчила удар, но лишь слегка, утопленник был медлительным, но при этом жутко сильным, и каждый его удар вырывал из моей груди невольный вскрик боли. Я ещё раз ударил его палкой с тем же никчёмным результатом, лишь только больше разозлив противника. Тому надоело со мной валандаться, и он воспользовался тем, что я был практически обездвижен, рванулся ко мне, обхватывая своими руками и роняя меня обратно в болотную жижу. Падение было недолгим, но в этот краткий миг я себе отчётливо представил, что будет если он навалится на меня сверху, когда я окажусь в воде, немыслимым усилием извернулся, падая сначала на бок, а затем и подмял под себя оживший костяк, двумя руками вцепившись в палку, вжал её в лишённое плоти горло. Завопил:

— Тузик! Тузик ко мне!

Тузик, неспешно перебирая своими слоновьими ногами мерно тащил за собой нашу покосившуюся кибитку, никак не отреагировав на мой зов, ни ускорившись, но, слава Богу, и не замедлившись, направляясь прямо к нам. Мертвяку, в отличие от меня, было всё равно под водой находится его пасть или нет, его увенчанные острыми почерневшими когтями руки молотили по мне, раздирая одежду и кожу заставляя кровь стекать из десятка рваных ран, а я ничего не мог поделать: меч пропал, а задушить утопленника было невозможно.

— Тузик, сука ты, конченная, быстрее помоги!

Тузик встряхнулся, заставив длинную шерсть разродиться потоком мутных брызг, и затопал быстрее, направляясь прямо к нам и к голове прижатого к земле мертвяка.

Чавк, и его передняя нога взбила грязь в метре от нас.

Чавк, его, похожие на слоновьи копыта, подняли фонтан брызг в ладони от головы утопленника.

Чавк, и он перешагнул её, безразлично шагая дальше.

Чавк, и рядом приземлилась его задняя нога.

— Нет, скотина нет, — прорычал я, получая ещё один мощный удар когтями по шлему.

Чавк, и задняя нога перешагнула через него, даже не наступив даже ни на единый волосок на его почти голом черепе.

Чавк, и Тузик потопал дальше.

Я зарычал от бессилия, отшвырнул палку, схватил мертвяка за руку, налегая всем телом вывернул её, переворачивая его на живот, обхватил грудь руками и усилием всего тела швырнул вперед.

Чавк, и практически лишённая кожи голова влетела между спицами колеса.

Чавк, и его тело приподняло до дна кибитки, куда он и уткнулся своим затылком.

Чавк, и Тузик сделал ещё шаг, колесо провернулось, гнилая голова глухо треснула, малоаппетитными кусками падая в болотную жижу и оставляя обезглавленное тело конвульсивноф подёргиваться позади.

Я упал на колени, судорожно вдыхая гнилостный воздух, выдыхая клубы пара, примешивающегося к вновь начавшему сгущаться туману.

— Тузик, стой! — Прохрипел я, но чертова скотина и не подумала выполнять приказ, продолжая мерно волочить за собой поскрипывающую кибитку, уже почти скрывшуюся в тумане.

Всё, что от них осталось — это следы от лап и колес, быстро заполняющихся тухлой водой.

— Стой!

Я протянул вслед уходящему руку. Бесполезно, и сил встать нет, чертовы водоросли все также оплетают ноги, не давая подняться, кровь стекает с разодранного лица лишая последних сил.

— Стой…

Ещё раз втянул в себя морозный воздух, выдохнул облачко пара, приказал сам себе:

— Хорош причитать, вставай.

Выдрал из грязи верную палку, поднялся на ноги, выдирая их из цепкого плена водорослей, и заторопился вслед за повозкой, расплёскивая воду из луж и спотыкаясь о неровности и кочки. Луна почти села, над горизонтом торчал лишь её краешек, да её тускло светящиеся кольца. Туман ещё больше сгустился, а света ведьминых огоньков не хватало, чтобы полностью рассеять окружающую меня тьму. Как я не старался, как не ускорял шаг, но я так не мог догнать удаляющуюся от меня кибитку. Лишь где-то вдали был слышал скрип её колёс, да позвякивание колокольчика на шее Тузика.

Тьма, туман, чувство непередаваемого одиночества вдруг накатили на меня с такой силой, что я чуть не разрыдался от жалости к самому себе. Кое-как сдержав постыдные всхлипы, отбросив всякую гордость, побежал вслед за единственным живым существом в этом мёртвом мире. Все что угодно, лишь бы не остаться здесь одному.

— А!

Левое плечо пронзила острая боль, будто кто-то всадил в него стрелу. Правая рука метнулась к нему, ощущая как под пальцами что-то отвратительно захрустело, рванул на себя, в призрачном свете разглядывая отвратительное существо, зажатое в ладони.