Побочный эффект - Панов Вадим Юрьевич

— Настоящие.

— Я ведь проверю.

— Сколько угодно.

«Она вырастила настоящие клыки!»

С каждым мгновением Эдмонд заводился всё сильнее.

— Позволишь?

— Конечно.

Он приблизился, вновь остановился — на пару секунд, чтобы вдохнуть запах оркессы — приятно нечеловеческий, затем потянулся и медленно лизнул правый клык. А потом поцеловал. Это было странно и не очень удобно — на первый взгляд, но Кравец хорошо знал, какое удовольствие может доставить женщина с таким строением нижней челюсти. Прильнувшая к нему женщина, обладающая идеальной для него фигурой.

— Как тебя зовут?

— Локра.

— Давно в Орде?

— Всю жизнь. — Она коснулась пальцами груди Кравеца. — Как тебя зовут?

— Харун ар-Рашид.

— Какое интересное имя. Филиппинское?

— Ты знаешь о Филиппинах? — удивился Эдмонд.

— Это большое государство в Южной Америке, — уверенно ответила Локра. И добавила: — Никогда не была в Южной Америке.

— А где ты была?

— В Коммунарке.

— Это далеко?

— Ты не местный?

— Сегодня — местный.

— Что у тебя за акцент?

— Филиппинский.

— Я так и подумала. — Она выдержала паузу. — Сотня.

— Она уже на твоём счету.

— Как ты хочешь это делать?

— В первый раз — в том переулке. — Он кивнул на неосвещённый проход между домами.

— Будет второй?

— Это проблема?

— Сотня — это за час.

— Тогда вот ещё пять сотен и перестань говорить о времени.

Обалдевшая от радости Локра схватила Эдмонда за руку и потащила к переулку.

* * *

— Почему ты не пользуешься доппелем? — неожиданно спросила Джада.

Вопрос вызвал у Паскаля удивление:

— Это важно?

Они сидели за столиком уличного кафе, наслаждались тёплой ночью, хорошим вином и обществом, которое так долго искали. Обществом друг друга. Говорили обо всём на свете, прыгая с темы на тему, иногда говорили взахлёб, одновременно, иногда замолкали и смотрели друг другу в глаза. Не обсуждали это, не договаривались, но как-то поняли, что могут спрашивать о чём угодно, и спрашивали, и отвечали честно. В результате разговор постепенно становился всё более и более личным, однако этот вопрос показался фрикмейстеру странным.

— Я хочу знать о тебе больше, — объяснила Джада. — Почему ты не пользуешься доппелем?

— Как ты догадалась?

— У тебя редко бывают паузы после моих вопросов, а если и бывают, то ты смотришь на меня, а не в себя, не прислушиваешься к внутреннему суфлёру.

— Он мне не нужен.

— Я так и подумала, — улыбнулась девушка.

Однако Паскаль не закончил.

— У тебя когда-нибудь была собака? Или кошка?

И неожиданно понял, что, сам того не желая, затронул болезненную тему: Джада погрустнела.

— Нет.

— Извини.

— Мы с отцом много путешествуем и не можем позволить себе питомца. — Она вздохнула, но следующий вопрос задала другим тоном, без нотки грусти: — Почему ты спросил?

— Многие владельцы домашних животных постепенно начинают с ними разговаривать, обсуждать всевозможные вопросы и даже советоваться. То же самое происходит с пользователями доппелей. Но есть нюанс: собаки и кошки слушают своих хозяев, однако сказать ничего не могут, все их «советы» люди придумывают сами. А электронные помощники поддерживают разговор, отвечают на вопросы, и постепенно люди начинают пользоваться их советами.

— Разве это плохо?

— Я считаю, что нужно больше полагаться на собственный ум.

— Людям всегда были нужны и всегда будут нужны советы, — произнесла Джада.

— Почему бы не советоваться с людьми?

— Доппели способны обучаться на протяжении всего своего существования, умеют анализировать массивы данных и делать правильные выводы. Немногие люди могут похвастаться подобными навыками.

— Ни один человек не способен похвастаться навыками робохирурга — никто, кроме этих автоматов, не способен вживить биочип.

— Робохирурги — это инструмент.

— Доппели тоже инструмент.

Джада подняла бокал, задумчиво разглядывая город сквозь вино, и негромко спросила:

— Какой должна быть нейросеть, чтобы ты назвал её искусственным интеллектом?

— Находящейся за пределами алгоритма, — сразу же ответил Паскаль.

— Ты требуешь от нейросети больше, чем от многих людей, — обронила девушка.

— Потому что люди изначально обладают свойствами человека, а нейросети нужно учиться.

— Разве можно научиться быть человеком? — Её голос почти не изменился, но Паскаль понял, что Джаде очень важен его ответ.

— Многим людям это не удаётся.

И она улыбнулась. Впервые с тех пор, как разговор зашёл об искусственном интеллекте.

— Интересная мысль.

— Спасибо.

Джада помолчала, Паскаль даже решил, что тема закрыта, но девушка продолжила:

— Тебе действительно грустно от того, что люди всё больше полагаются на электронных помощников?

Она сознательно не назвала их «доппелями» и не использовала слово «нейросеть». Он это понял.

— Когда всемирная Сеть создавалась, многие романтики говорили, что она станет кладовой информационных сокровищ, что все достижения человеческого гения окажутся в постоянном доступе: достаточно пройти по ссылке и мы узнаем всё, что захотим.

— Потом наступила эпоха мусорных данных, когда в Сеть стали сознательно вбрасывать огромное количество ненужной информации. А потом — эпоха фейковых данных.

— Но ещё раньше наступила эпоха лени, — вернул себе слово Паскаль. — Исследователи заметили, что людям стало банально лень идти по второй ссылке.

Они тыкали в первую, а вот вторая становилась для большинства непреодолимым барьером. Они могли бы узнать что-то новое, нужное, интересное, но останавливались на полпути.

— И о чём это говорит?

— Только о людях, — пожал плечами фрикмейстер. — Мы ищем лёгкие пути и оказываемся в тупике. Когда-то мы перестали читать книги, потому что всю информацию можно отыскать в Сети, а потом перестали искать её в Сети, потому что «она же там есть и я могу узнать её в любое мгновение». Но эти мгновения наступают всё реже и реже, ведь чтобы задать вопрос, тоже нужна информация. И чем её больше, тем сильнее может измениться первоначальный вопрос.

— Не все люди такие, — тихо сказала Джада.

— Спасибо, что заступилась за любознательных. — Паскаль тихонько рассмеялся. — Но их меньшинство.

И разлил по бокалам остававшееся в бутылке вино.

Некоторое время за столиком царила тишина, которая заставила девушку спросить:

— Мне кажется или ты погрустнел?

— Ты произнесла эту фразу таким тоном, каким обычно говорят, что пора домой.

— Не хочешь, чтобы я шла домой?

— Я бы с радостью предложил тебе позавтракать вместе. — Он посмотрел ей в глаза.

— Тебя не смущает, что мы едва знакомы?

— Сколько времени тебе нужно?

— Год.

Паскаль взял в руки коммуникатор и переставил дату.

— Пожалуйста.

— Хорошая попытка.

— Хорошая — это значит удачная?

— Хорошая, но какая-то странная, — протянула Джада. — Ведь ты ничего не изменил.

— Зато я показал, что ради тебя готов на любую глупость.

— Это важно?

— Это странно.

— На любую глупость… — повторила она, словно пробуя слова на вкус. И на смысл. — На любую глупость…

* * *

«МАГИЯ ЗДЕСЬ!»

«Они называют это магией — возможность изменять свой облик с помощью генофлекса и создавать эффекты благодаря современной аппаратуре, — прошептал доппель. — Они не живут, а играют в жизнь. Но главное, они заставляют себя забыть о том, что “колдунам” “волшебную молнию” обеспечивает спрятанный в руке разрядник, за рога и красную кожу ифритов отвечает побочный эффект, а кровь современные вампиры пьют не потому, что такими уродились, а потому что захотели. И их это устраивает».

— Я тоже играю, — мягко ответила Альбертина. Она давно покинула «Ворота в ад» и теперь неспешно бродила по Миле Чудес, наблюдая за её ночной жизнью. Бродила спокойно, ни о чём не беспокоясь, знала, что над ней и вокруг летают боевые дроны, в том числе миниатюрные, и ходят настороже крепкие, но неприметные парни. — Я играю их жизнями, играю по большим ставкам, но не играю в жизнь. Я знаю, что реально, и сама создаю реальность, в которой они существуют.