Альфа-особь (СИ) - "Strelok"

-Это не бандиты и не сектанты. Это структура. Организация. Слишком сложная и богатая, чтобы просто собирать отбросы бывшей армии.

Вадим разглядывал трофеи еще минуту, потом отодвинул их, как ненужный мусор.

-Значит, будем считать, что в городе завелась ЧВК с доступом к передовым разработкам, разграбившая перед концом света секретные полигоны и лаборатории.

-И следят они за тобой, -напомнил Василий, снимая очки и протирая их краем рубашки. -Это факт.

Вадим кивнул. В груди неприятно заныло.

***

Секта Самуила жила строго по распорядку: утренние и вечерние молитвы, общие собрания, дежурства на баррикадах, распределение пайков. ''Пророк'' умело держал людей в тонусе, придавая смысл их бедственному существованию. Его проповеди гремели в зале заседаний, где над главной трибуной теперь висела деревянная икона с Иисусом, грубо вырезанная из фанеры. Самуил возвышался над толпой, размахивая руками, и голос его катился эхом по рядам:

-Господь явил нам знамение! Вадим - первый из новых, кто войдет в Царство Божье и поведет нас! И как он управляет тварями зараженными, так поведет он и нас в светлое будущее!

Толпа ревела ''аминь'', женщины плакали от восторга, мужчины били себя в грудь и крестились. Новость о том, что врачи трудятся над ''даром благословения'', возможностью повторить путь Вадима и сохранить разум при заражении, обрести силу и потенциальное бессмертие, стала для людей новой верой. Они грезили, что скоро каждый истинно верующий получит ''божественный иммунитет'' и ''услышат божественный голос'', и Самуил искусно подкармливал эти надежды.

Вадим стоял сбоку, на возвышении, рядом с охраной ''пророка''. Его молчаливая фигура в черной куртке и с автоматом на плече вызывала у людей трепет, будто он и вправду был живым чудом. Сотни глаз смотрели на него снизу вверх, и в каждом блестела смесь страха и надежды.

Сам он чувствовал себя неуютно. Весь этот религиозный бред вызывал раздражение, но Вадим понимал: спорить смысла нет. Толпа жила этим, и Самуил был ее нервной системой. Он умел манипулировать людьми мягко, почти искусно: где-то поднять голос, где-то приобнять старуху, где-то дать ребенку конфетку. Люди в нем видели отца и пророка.

Вадим же видел больше. За всей театральной напыщенностью Самуил на самом деле болел за своих, искренне хотел, чтобы эти сотни выживших не померли от голода и отчаяния. Он распределял пайки, организовал медпункт, оборону, заставил людей работать на общину, а не только на себя. Да, он прикрывался религией, но в глубине это был не психопат, а скорее фанатик, которому удалось превратить фанатизм в инструмент выживания.

''Неплохой менеджер, только с перекосом в сторону Библии,'' -думал Вадим, наблюдая, как люди жадно ловят каждое слово проповедника.

Ему самому было не по душе, что его выставляют ''первым из новых апостолов''. Но он молчал. Союзники нужны были позарез, и лучше толпа, которая заглядывает тебе в рот, чем толпа, которая готова разорвать. К тому же врачи реально работали, пусть и под лозунгами ''божественного промысла''.

А если Самуил зайдет слишком далеко? Вадим невольно усмехнулся. Тогда все просто. Весь Дом Советов держался на вере, что он, Вадим, избранный. Стоит ему щелкнуть пальцами, и те же самые фанатики перекинут свою веру на него. Переворот был делом одного слова и подмоги со стороны зараженных. Но пока что он играл роль.

Жизнь в Доме Советов текла в странном равновесии. Водой обеспечивал старый насос, работавший от генератора и качавший воду из скважины. Продукты - в основном консервы, крупы и сухпайки добывали рейдами по складам и супермаркетам, иногда за бартер выменивали у соседних групп выживших. Электричество выдавалось строго по расписанию: вечером на пару часов включались лампы и обогреватели. Кухня была в бывшей столовой, где за большими алюминиевыми котлами круглосуточно дежурили женщины и подростки, вываривая похлебки из того, что удавалось раздобыть.

Дети бегали по коридорам, играя в ''зараженных и благословленных'', где ''зараженных'' всегда разгоняли палками, а ''благословленные'' спасали всех, громко подражая Вадиму. Мужчины дежурили на баррикадах и крышах, где стояли самодельные турели из сваренных вместе труб и найденных пулеметов.

Снаружи, на площади, бродили орды обычных зомби, сектанты их не трогали. Люди верили, что зараженные слушаются Вадима и значит, бояться нечего. Но иногда ночами к стенам подходили развитые или стаи бешеных собак, и тогда дежурные открывали огонь.

Внутри царил почти порядок, но Вадим четко видел: все это держалось на хлипкой нитке веры. Люди выживали не только благодаря пайкам, а потому что Самуил заставлял их верить в смысл, а вера держала психику от краха.

Исаев, однако, был мрачнее обычного. Несколько дней он наблюдал за одним из ''иммунных'', мужчиной лет тридцати пяти, которого Самуил не раз ставил в пример. Тот много раз возвращался из вылазок исцарапанным, с укусами и рваными ранами, но всегда восстанавливался без признаков заражения. Настоящий герой общины. Теперь все изменилось.

-Вадим, -тихо сказал Исаев, когда они вдвоем проходили мимо медпункта. -У меня плохие новости.

-Ну, выкладывай, -нахмурился тот.

-Видел Левченко? Того, что ''неуязвимый''? У него пошли пятна на коже. Серые, плотные. Появились судороги, лихорадка и светобоязнь. Я проверил кровь, там мутировавший штамм. Он прорвал защиту.

-Гадство!

-Инфекция эволюционирует, даже внутри одной особи. С каждым зараженным организмом он меняет ключи, ищет слабые места. Левченко держался долго, но все равно сломался. Заражение идет по другому сценарию: трое суток после проявления симптомов, но он пока сохраняет рассудок.

Вадим помолчал, всматриваясь в серый свет из окна.

-То есть никто не в безопасности. Ни иммунные, ни... -он ткнул себе в грудь. -Ни такие, как я.

Исаев пожал плечами.

-У тебя все иначе. Но это тревожный сигнал. Если вирус научился ломать даже иммунных… боюсь, у нас еще меньше времени, чем мы думали.

Вадим выругался сквозь зубы. В голове сразу всплыло лицо Самуила, который вчера, стоя перед толпой, громогласно кричал о том, что ''благословение защитит каждого истинного верующего''.

Ну и что теперь? Когда ''неуязвимые'' начнут помирать один за другим или превращаться в монстров, что он скажет людям?

Он посмотрел на Исаева и заметил, что тот тоже понимает: вера толпы может треснуть в любую минуту. А вместе с ней и вся эта хрупкая крепость...

Путь к Аптекарскому острову пролегал через пустые кварталы, где ветер гонял мусор и обрывки афиш с давно отмененных концертов. Сопровождение привычно состояло пары развитых с Настей, двигавшихся цепью по бокам, словно черные тени. Настя шла рядом, внимательно оглядываясь. Двигаться большой группой не стоило, так менее заметно с воздуха.

Исаев шел в защитном костюме, натужно дыша сквозь фильтры респиратора, но глаза у него сияли: ученый азарт перебивал усталость и страх. Однако Вадим вдруг свернул с дороги, махнув Насте, и повел отряд в сторону подземных коммуникаций.

-Ты говорил, нам в клинику, -буркнул Исаев, нервно косясь на серые провалы люков и заросшие вирусными стеблями входы в подвалы.

-Дойдем, не переживай. Сначала кое-что покажу. Ты же хотел видеть все сам? Вот и смотри.

Спуск в улей встретил их тяжелым запахом сладковатой гнили и влажным теплом, будто внутри туннелей поселилась гигантская живая печь. Биомасса покрывала стены, шевелясь от малейшего сквозняка. В полумраке слабо светились голубоватые опухоли и нарывы, тянувшиеся в глубину.

-Господи, -выдохнул Исаев, поправляя фонарь на шлеме. -Это как если бы кто-то смешал муравейник, грибницу и мясокомбинат…

Вадим лишь хмыкнул. Он уже привык.

В дальнем отсеке они наткнулись на то, ради чего он и привел сюда ученого. Там подстилке из слизистой массы, сидели две фигуры, державшие в руках крошечных созданий. Исаев замер, прижимаясь к стене.