Легенда о Рэндидли Гостхаунде 6 (СИ) - Voytsekhovskiy Evgeniy "puddles4263"

Девик действительно находилась в крайне требовательной зоне Облика Одержимости, полностью поглощённая процессом тренировки. Она не обращала внимания на то, как изнурительные действия истощили её до костей-веточек и бумажной кожи. Она вытягивала и вытягивала свою энергию до такой степени, что начала чахнуть, лишившись стабильной связи с энергией от Голодного Глаза. Только когда её тело начало досадно отказывать, Девик удосужилась подняться немного и проверить своё состояние.

Ей повезло, что она это сделала. Её тело начало поедать само себя. Вероятно, следующим был бы её мозг.

Несмотря на то, что возвращение в такое место определённо означало бы её смерть —

Девик показала Невее средний палец. Она оттолкнулась от края, чтобы скатиться обратно в темноту Облика Одержимости. Даже если она была близка к смерти, это было лучше, чем Невея, ведущая себя высокомерно после того, как обманула её —

Невея схватила её за ногу и оттащила обратно. — Ладно, ладно, прости. Мне не стоило быть такой снисходительной. Но если ты сейчас вернёшься туда, ты действительно умрёшь. Я не хочу иметь дело с Рэндидли, который будет хандрить из-за этого.

Девик ухмыльнулась Невее. — Ты действительно думаешь, что он будет хандрить? И как долго?

— Ты буквально безумна, — вздохнула Невея. Она протянула Девик руку, и рыжеволосая женщина взяла её. — Ну? Как это было?

Девик застенчиво улыбнулась. Она подняла руку, и окружающая земля покрылась розовыми кустами. Невея наблюдала, как формируются, набухают, а затем застенчиво раскрываются бутоны, являя миру лепестки цвета крови. Сладкий цветочный аромат наполнил воздух.

Девик протянула руку и сорвала один из близлежащих цветков. Как только она прикоснулась к нему, Невея почувствовала, как движется иное изображение. Цвет ушёл из лепестков. Стебель затвердел и умер, цветок стал костяно-белым и вонял смертью.

— Так себе. Почему, что-то срочное происходит за пределами маленькой карманной вселенной Голодного Глаза? — Девик понюхала бледный цветок. Она поморщилась. — Полагаю, этого будет достаточно для спасения мира.

Своим (Паспортом Алхимика) Рендидли переместился на дно Вселенной. Он отыскал тёмное сердце Нексуса и хранителя трупа Пайна.

Ничего не изменилось с его последнего визита. Бесконечное плато тьмы. Тонкая защитная мембрана, светящийся барьер, отделяющий Нексус от чудовищного подсознания, ждущего внизу, куда опускалось всё мёртвое. Теперь, когда он больше сражался с тёмным нутром эмоций Альфа-Космоса, он мог по достоинству оценить, насколько ужасна была эта ждущая тьма. Как по времени, так и по количеству, Рендидли даже не мог постичь поток яростных эмоций, скрывающихся за мембраной.

Но самое главное, перед ним парил призрак Пайна. Этот маленький мир, мерцающая утопия, которую было больно рассматривать. Взгляд, скользнувший по его сияющему совершенству, служил приглашением к чудовищному голоду павшего Пайна, челюсти его жажды значимости разрывали психику Рэндидли.

Глаза Рендидли вспыхнули, когда он посмотрел прямо в бездну и почувствовал, как она вернула его внимание.

— На этот раз мне не нужно просто съёживаться перед тобой.

Поздравляем! Ваш Навык (Плащ Тысячи Безсветных Горизонтов Гончей-Призрака (ГД) достиг уровня 1131!

Поздравляем! Ваш Навык (Эхо Живого Мифа достиг уровня 1023!

Вместо того чтобы прижиматься ногами к защитному барьеру, который, как знал Рэндидли, уменьшит давление, он сначала просто парил и смотрел. Он чувствовал, как сожаления прошлого использовались для создания Сонары, но это было куда более ужасающим. Это тоже было выковано из сожаления, но субстанция сожаления, которая отравляла воздух и заражала окружающее. Значимость хлынула вниз, поглощаемая этим миражом утопии. Но без потока Небытия, постоянно отталкивающего его расширения —

Рендидли стиснул зубы. Он мог видеть, едва-едва, за пределами видения, полую дыру в сердце миража. Она стала больше с его последнего визита. Что имело смысл, из-за замедления времени, но это нервировало его — наблюдать за ростом. Потому что он будет ускоряться.

Покачав головой, Рендидли опустился на мембрану. Злобная, воющая, тянущая сила отступила. Он мог повернуться и посмотреть на фигуру, которая пригласила его на дно Нексуса, стоящую почти вызывающе, прямо за губами трупа Пайна, демонстрируя свою силу.

— Соломон Рекс, — произнёс Рэндидли.

Тонкий гуманоид наклонил голову в сторону. — То, как ты произносишь моё имя. Ну. Полагаю, это имеет смысл. Ты был внутри старых сожалений. Так что ты понимаешь, кто я.

Рендидли очень медленно кивнул. Кусочки постепенно собирались в его сознании, но он не был уверен, пока не посмотрел в глаза Соломона Рекса и не узнал упрямство, которое он там увидел. Он видел эти очень пустые глаза совсем недавно.

Он подозревал что-то, когда вошёл в воспоминание и почувствовал, как были структурированы сожаления, но именно Эльхьюм и Фиеро, держащиеся за руки и стоящие бок о бок, приближаясь к Вершине, заставили его понять. Затем, то, как отношение Эльхьюма резко изменилось после Второй Когорты, туманное проявление, которое всегда принимал Эльхьюм, и распространённость заимствования образов других в Нексусе —

— .Ты отец вселенной. Человек, когда-то называвшийся Эльхьюмом, лишённый всего. С его образом, его прошлым и даже его телом, украденным Фиеро, Покровителем Заимствованного. — сказал Рэндидли.

Соломон Рекс, которого звали Эльхьюмом до того, как у него отняли всю его личность, откинулся назад и издал долгий смех. Тембр этого смеха пробежался по коже Рэндидли. Он содержал горечь, ярость, терпение, разочарование, злобу и лишь немного надежды. На этом широком плато забвения, в присутствии лишь трупа его сына, Соломон Рекс смеялся и смеялся, как будто безумный смех мог скрыть всю кипящую боль в окружающем пространстве.

Как будто он мог обернуться вокруг собранных здесь фрагментов и скрыть обнажённый клинок, нацеленный прямо в сердце Нексуса.

Прошло некоторое время, но Соломон Рекс — потому что Рендидли почувствовал, что имя Эльхьюм на самом деле больше не принадлежало этому существу, — перестал смеяться. Его губы изогнулись в усмешке, когда он разглядывал Рэндидли. — Ну? Как это было? Прошлое я ?

— Довольно жалко, — Рендидли не стал утруждать себя ложью.

Соломон пожал плечами. — Несмотря на то, что ты далёкий потомок моей человечности, ты испытываешь ко мне очень мало благоговения. Ну, если ты видел начало, если ты видел те высоты, за которые имя Эльхьюма прославляется. Полагаю, это правда. Нет другого слова, кроме жалкий , для меня. Особенно учитывая, как низко я пал.

— У меня есть вопрос, — сказал Рэндидли. — Прежде чем мы заговорим о нынешнем мире. Небольшое уточнение. Так это был вовсе не ты, верно? Кто преследовал Истрикс в течение тех столетий, стремясь найти и использовать её.

— Нет, это был не я. На самом деле, я выяснил её личность только позже, во время Пятой Когорты, собрав воедино некоторые фрагменты о движении Эльхьюма. — Соломон Рекс нахмурился, глядя на землю. — Определённо жалко. Ты дошёл до конца Второй Когорты? К тому времени я уже полностью забыл об Истрикс. Фиеро забрал воспоминание, когда он ещё носил это имя. Он считал её ну, полагаю, в самом реальном смысле, она была его матерью. Фиеро родился из вселенной естественным путём, знаешь ли. Продукт Нексуса. Она была первым лицом, которое он увидел, когда проснулся. Он хотел, чтобы она, как и всё, чего он желал, была полностью его.

Рендидли медленно кивнул, по крайней мере понимая, почему Истрикс не проявила себя во время воспоминания. Он почесал подбородок, его разум перебирал детали. — Вот почему отношение Эльхьюма к Нексусу и Пайну так резко изменилось. В то время как ты хотел дать Пайну пространство, чтобы он стал самим собой, он теперь стремится убить его.

— В самом реальном смысле, Фиеро теперь обитает в жалком трупе. То, что он заимствовал, теперь тяготит его, — усмехнулся Соломон, и этот звук был гораздо более злорадным и мстительным, чем тот широкий и пустой смех, который он издал раньше. — У меня очень мало жалости к ублюдку, но, по крайней мере, его действия имеют смысл. Он желает вырваться из Нексуса тем или иным путём. Но я не могу позволить этому случиться.