Пока еще зомби? Ну ничего! Книга IV (СИ) - Сказ Алексей

Система : ВНИМАНИЕ! Пользователь Инвок предал своего покровителя и поглотил его сущность. Наложено проклятие: «Метка Иуды (Проклятие)».

Карта собрана! Внутри меня что-то триумфально взвыло. Главная цель была достигнута. Но радоваться было рано. Я перевел взгляд на главную проблему.

Инвок в это время не упивался своей новой силой. Он не тратил ни секунды на триумф. В тот же миг, как тело Архиепископа иссохлось, вся поглощенная им энергия, весь свет, украденный у сотен душ, сконцентрировался в его руке, превратив ее в сияющее, пульсирующее солнце. Он развернулся, и его движение было плавным, экономичным, но наполненным весом целой армии. Одним сокрушительным, выверенным ударом, окутанным ослепительным сиянием, он обрушил всю эту мощь на каменный алтарь, который служил последним якорем для портала.

Удар был не просто физическим — это была волна чистой, аннигилирующей энергии. Камень, впитывавший в себя молитвы и кровь тысяч человек, не выдержал и сотой доли секунды. С оглушительным, вибрирующим гулом, от которого задрожал весь собор, алтарь превратился в облако сияющей пыли, которая медленно начала оседать на пол. Он словно испарился!

Лишившись своей опоры, связи с этим миром, портал издал скорбный, протяжный вой, похожий на предсмертный крик умирающего бога. Его идеальные золотые края затрещали, начали мерцать и сжиматься, словно затягивающаяся рана на теле реальности. Свет, льющийся из него, потускнел, превратившись из ослепительного сияния в угасающий уголек. Казалось, все кончено.

Но в этот самый момент, когда до полного закрытия оставались считанные секунды, из угасающего разлома с первобытной яростью вырвалась вторая рука. Она прорвалась сквозь сжимающиеся края реальности с оглушительным треском, разрывающим саму ткань пространства. Эта такая же рука, облаченная в тяжелую, богато украшенную золотую латную перчатку. Ее пальцы, заостренные, словно когти грифона, с нечеловеческой силой вонзились в края реальности, буквально вцепившись в наш мир. Портал, уже почти схлопнувшийся, замер, его края задрожали от чудовищного напряжения. Невидимая сущность по ту сторону не просто пыталась удержать проход — она пыталась силой раздвинуть затягивающуюся рану пространства, чтобы протащить своего хозяина в наш мир.

В тот самый момент, когда Инвок уничтожил самозваного «ангела», произошло нечто, чего я, при всем своем опыте рейдов и зачисток, не мог предвидеть.

Два огромных световых крыла, все, что осталось от преображенного жреца, безвольно лежали на каменном полу среди пыли и обломков, их сияние медленно угасало. Но внезапно они вздрогнули, словно от разряда невидимого тока. Тусклый свет внутри них вспыхнул с новой, яростной силой, и с тихим, шелестящим, похожим на шорох сухого пергамента звуком, они поднялись в воздух. Они зависли на мгновение в густом, наэлектризованном воздухе собора, плавно покачиваясь, словно крылья гигантской, неземной бабочки.

Они не улетели, не растворились. С хищной, целенаправленной грацией, они, словно два стервятника, набросились на то, что осталось от их бывшего носителя — на кучу золоченой, истлевшей ткани и мумифицированное тело.

Началось нечто отвратительно-противоестественное. Ткань и высохшая плоть с мерзким, влажным, чавкающим хрустом начали собираться воедино, стягиваясь к основанию крыльев. Золотые нити рясы извивались, как живые змеи, пепел клубился и уплотнялся, формируя нечто, отдаленно напоминающее торс и конечности. Это было похоже на ускоренную съемку гниения, пущенную в обратную сторону, на жуткое воскрешение, лишенное всякого смысла и души. Из этого месива высохшей плоти и тряпья сформировалась уродливая марионетка, которая конвульсивно дергалась, управляемая этими сияющими, полными чужой воли крыльями.

И из портала, через эту отвратительную, богохульную куклу, раздался новый голос.

И это был не экстатический вопль Архиепископа, а холодный и властный голос, полный нечеловеческой, древней ярости. Он говорил так, что каждое его слово было ударом, от которого вибрировал сам воздух, а на каменных стенах собора появлялись новые трещины. Этот голос резонировал в костях, заставляя кровь стынуть в жилах, а душу — сжиматься от первобытного ужаса.

— ПРЕДАТЕЛЬ! НИЧТОЖНЫЙ ЧЕРВЬ, ВОЗОМНИВШИЙ СЕБЯ БОГОМ! ТЫ ДУМАЛ, ЧТО СМОЖЕШЬ УКРАСТЬ МОЮ СИЛУ⁈ ТЫ ПОСМЕЛ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТОМУ, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ ПО ПРАВУ! Я ЗАБЕРУ ЭТУ КРУПИЦУ СВЕТА ОБРАТНО! ВМЕСТЕ С ТВОЕЙ ЖАЛКОЙ, САМОВОЛЬНОЙ ДУШОЙ!

«Черт, это случилось снова! — пронеслась в моей голове донельзя знакомая мысль. — Финальная форма босса! Классика. Он не умер, он просто сменил аватара. И теперь он зол. Очень, черт возьми, зол!».

Крылатая марионетка, то, что осталось от напыщенного Архиепископа, не тратила ни секунды на пафосные речи. Ее цель была очевидна и проста — Инвок. Предатель. Еретик, посмевший поднять руку на своего «бога». Из ее огромных, сотканных из чистого света крыльев, словно из двух крупнокалиберных пулеметов, выстрелили десятки, а затем и сотни тонких, как иглы, золотых нитей. Они летели с невероятной скоростью, оставляя в воздухе сияющие, исчезающие следы и наполняя собор высоким, пронзительным звоном, похожим на пение натянутой до предела струны.

Инвок среагировал мгновенно, он попытался выставить перед собой световой блок, но золотистое сияние вокруг его ладоней лишь слабо замерцало, не в силах сформировать полноценный барьер. В тот же миг на его коже, на шее и руках, проступил и вспыхнул уродливым, чернильно-фиолетовым светом сложный символ — та самая «Метка Иуды». Проклятие, которое он получил за убийство своего «покровителя». Оно было как системный дебафф, как яд, который активировался, когда пришло время. Его собственная сила Света, столкнувшись с этой меткой, слабела, делая его уязвимым для этой «святой» атаки.

Золотые нити достигли цели. Они впились в его плоть, как раскаленные иглы, проходя сквозь одежду и кожу. Лицо Инвока исказила гримаса боли, а тело напряглось, пытаясь сопротивляться. Нити, словно живые змеи, обвились вокруг него, и медленно подняли его в воздух. Он был в ловушке, беспомощный, как муха в паутине.

Марионетка, парящая над алтарем, издала звук, похожий на торжествующий, многоголосый смех. Она начала высасывать из Инвока поглощенную им силу. Золотое сияние вокруг его тела, еще мгновение назад слепившее глаза, начало тускнеть, перетекая по нитям обратно к крыльям. С каждым импульсом крылья марионетки вспыхивали все ярче, а Инвок, наоборот, угасал. Он все еще сопротивлялся, его мышцы были напряжены до предела, но он был пойман.

— Инвок! — крик Канаты был похож на треск ломающегося льда.

С ее ледяного посоха сорвался закрученный, вибрирующий буравчик из сияющего, почти черного от холода льда, нацеленный прямо в спину крылатой твари.

Мы с Никой атаковали в тот же миг, не сговариваясь. Моя инфернальная бита, окутанная клубящейся тьмой и багровыми рунами, со свистом рассекла воздух, неся в себе всю тяжесть и злобу преисподней. Рядом с ней, словно ее зеркальное отражение, летел концентрированный шар адского пламени. Наши удары, тьма и огонь, устремились к цели единым, смертоносным потоком.

Но марионетка, это бездушное, сияющее нечто, даже не удостоило нас взглядом. Она лишь лениво, с механической грацией, взмахнула своими световыми крыльями. И в тот же миг вокруг нее и Инвока, словно распустившийся цветок из чистого света, возник непроницаемый, вибрирующий золотой купол.

Наши атаки — ледяной буравчик Канаты, мой сокрушительный удар тьмы и сгусток инфернального пламени Ники — одновременно врезались в сияющую преграду. Раздался высокий, мелодичный, режущий слух звон, словно раскололся гигантский хрустальный колокол. Лед испарился, тьма моей биты была поглощена, а пламя Ники бессильно растеклось по поверхности купола, как вода по стеклу, и угасло.

Мы застыли. Мы оказались вынуждены наблюдать, как нашего друга и союзника, нашего несокрушимого паладина, медленно и методично пожирают. Золотистые потоки энергии, его жизненная сила, вытекали из тела Инвока и вливались в сияющую фигуру марионетки, которая будто бы «возрождалась» на глазах.