Про людей и ямадутов (СИ) - Косминов Алексей

Тут один из пробегавщих было мимо товарищей упавшего бойца решил ему помочь. Быстро и радикально. С каким-то плаксивым выражением на лице он выпустил от бедра длинную очередь, перечеркнувшую всех четырёх возящихся на полу людей. Оторопев, Марина смотрела как из-за запрокинутой головы Антона, который так и не смог выбраться из под тела упавшего солдата, расплывается тёмная лужа.

Потом она проводила взглядом скрывшихся за углом сбегающих солдат и снова перевела взгляд на затихших людей на окровавленной плитке.

Ей было очень страшно. Ей было страшно весь этот бесконечный день, но ужас, который гнал прочь этих солдат, видимо был гораздо сильнее. Что это было? Неосознанная истерика или чёткое понимание того, что убивая промедлившего товарища они облегчают его долю? Ответы, даже не успевшие ещё сложится в кружащейся голове, приводили её в оцепенение. Не в силах решится ни на что, она тупо стояла посреди коридора, глядя на тех, кто только что отчаянно пытались найти своих родных в ширяшемся, как лесной пожар аду больницы.

Родных… А она? Что здесь делает она? У неё тоже есть родные? Они здесь? Не успев додумать мысль, которая должна была выровнять грозящую осыпаться кучей обломков психику, боковым зрением Марина увидела в дальнем конце коридора приоткрывающуюся створку и пырскнула в ближайшую дверь «Смотровая N3». В кабинете единым вздохом реагируя на её появление, охнуло около 10 человек. Молоды и зрелые женщины, несколько разновозрастных детей. Все сидели на корточках словно маленькие зверьки в клетке. Ближе всех в выходу была девочка лет 6-и в одних шортиках. Глаза уже распухли от бесконечного плача, рот искривлен не проходящим испугом и готовностью снова разреветься. Марина тут же поняла, что девочка была одна. Всех остальных детей, спрятавшихся в процедурной, прижимали к себе матери, а эта малышка сидела одна, обхватив колени ладошками.

Кто-то внутри Марины, среди качающихся опор сознания искал точку опоры, искал что то, что напомнило бы ей для чего она здесь. Что она должна сделать, чтобы не превратится в мечущийся в беспорядке клубок паники. Этот ребенок, сидящий как бы на краю островка, спасающих друг друга близких людей, сработал как эта точка. Марина бросилась к девочке и обхватила её руками присев рядом.

— Ты кто? Как тебя зовут, малыш?

— Я Танюша. Танюша Кузнецова, — всхлипывая произнесла девочка.

— А где родители твои?

— Не знаю. Меня сюда на машине привезли. Машина всё время дела так: Пиу! Пиу! Пиу!

В коридоре послышались шаги нескольких человек. Почему-то Марина сразу поняла, что это те, кто смертельно напугал убегающих солдат. Женщины вокруг что-то бормотали в уши своим детям. Кто то молился, кто-то просил не плакать, кто то обещал близкое успокоение.

В эту минуту Марина понимала, что очень не хочет, чтобы Танюша так же как все мучилась ожиданием этих мгновений. Что бы там не было, даже если им сейчас конец, пусть он придет быстро. Пусть ушко этой малышки не будет напряженно ловить звуки приближающихся шагов и слов из коридора, этого напряжённого дыхания рядом с ней.

— А ты где живешь, — она поправила слившиеся на лбу у малышки светлые волосы.

— Я живу в Панораме, возле парка Галицкого. У нас там с мамой красивая квартира.

— Да, да! Я знаю! Очень красивый район! Мама тебя, наверное, дома ждёт⁉

— Наверное. Мама за мной в садик вечером должна прийти. А у нас там пожар случился. Много дыма было. Потом нас с девочками в машину посадили и она поехала и делала всё время: Пиу! Пиу! Пиу!

Дверь в кабинет распахнулась. на пороге стоял высокий стройный человек с глазами немного навыкате. Холодный и колючий взгляд прошелся по всем обитателям комнаты.

……………………………………………………………………………………………………………………

Следующие три часа Марина потратила на возвращение домой. То, что она наблюдала по пути, вероятно, еще день назад производило бы на неё сильное впечатление, но теперь она как бесстрастный, электронный вычислитель выстраивала оптимальный маршрут. Измочаленные нервы и перегруженное сознание не давали нравственную оценку картинам на улицах, они просто давали команды: «Опасно, иди в обход.» «Здесь можно срезать.» «Сейчас надо ускориться». Если бы оставалось топливо для эмоций, она бы конечно плакала. Бежала и плакала.

Её полный потрясений поход за припасами обернулся абсолютным провалом. Она не представляла, что делать дальше, но знала, что главной и единственной её задачей сейчас было увидеть сына. Отправляясь к Николаю, она не понимала, насколько сильно уже изменился город и насколько дикими и опасными стали его обитатели. Теперь ей было очень страшно за Димку, который один среди этих диких и озлобленных людей.

По улице Дербентской она пробегала по окраине парка имени 65-летия Победы. Какие то люди вместе с полицейскими на импровизированных постах с табличками «Лагерь помощи» указывали дорогу к палаточному городку наспех построенному на лужайках парка. Марина видела тенты палаток и множество снующих между ними людей.

— «Граждане! На территории лагеря вы найдете еду, воду и медицинскую помощь! Проходите к посту регистрации!».

Дальше, дойдя до улицы Передовой, она увидела как горят цеха бывшей табачной фабрики. За забором предприятия слышались частые выстрелы, а между замершими в пробке и уже брошенными машинами, стояли люди с оружием и выжидательно глядели на поднимающиеся клубы чёрного дыма.

Марина свернула вправо, не желая сталкиваться с вооружёнными мужиками, туда где проходила ветка железной дороги. Однако через метров 500 пути по пустой колее заметила впереди большую группу людей. Осторожно пройдя вперёд ещё немного, девушка поняла что возле насыпи кипит массовая драка в которой мелькают красные мужские рожи и длинные женские волосы. Она поспешно вернулась на автодорогу в районе улицы Щорса и пробежав несколько относительно тихих кварталов выскочила на шумящую клаксонами Северную.

Здесь ещё кое как тянулось движение автомобилей, регулируемое уже знакомыми ей патрулями полиции и казаков. Здесь можно было немного расслабиться и она двинулась быстрым шагом. Широкая в восемь рядов Северная начала взбираться на мост и Марина свернула с тротуара по которому в обе стороны спешили люди, на проезжую часть. Находится рядом с краем моста ей было неуютно, а машины тут двигались крайне медленно. Женщина ловко заскользила между автомобилями в которых орали, ругались, плакали и без всякого смысла жали на сигнал обреченные люди.

На вершине моста прямо между мостами разворачивалась ещё одна драка. Марина видела взмахи рук с какими-то прутьями и битами. Визжала женщина, истошно на одной ноте орал ребенок. Двое мужчин тащили от автомобилей к краю моста человека в синей куртке и небольшом рюкзаке. Перешагнув через бордюр, они подняли его к ограждениям, пытаясь перекинуть вниз. Однако человек отчаянно сопротивлялся, цепляясь руками то за них, то за кованые секции ограждений. Один из мужчин сильным ударом ноги в нос лишил человека сознания и вытряхнув его из лямок рюкзака запрокинул животом на железный борт. Второй обхватил ноги и резко подбросил вверх. Тело исчезло за срезом ограждения.

Марина остановилась, пережидая разборку и когда мужчины ушли, подбежала и схватив рюкзак, двинулась дальше. Рюкзак был хороший с множеством карманов и строп.

Добравшись до очередного поста где злобно матерились казаки, Марина остановилась что бы закрепить сверток с мечом на боковой поверхности рюкзака. Здесь можно было не опасаться внезапного нападения случайных негодяев.

— Бля, Шурик, мы тут с тобой стоим как мудаки, херней занимаемся, а время уходит, — вещал плотный и низкий мужик в казачьей форме, товарищу, который периодически отчаянно свистел в свисток и махал жезлом.

— Кирюха, ты задолбал! Ты чего хочешь? Чего предлагаешь! Валить? Куда? Как? Все дороги заперты такими вот жопами! Дальше только хуже будет! Пешком драпать? С бабой и двумя шкетами на руках⁉

— Да не драпать, Шурик, не драпать! Я ж тебе уже говорил! Забелин и Лëха ещё два дня назад говорили, что будут ребят собирать что бы Восточный рынок под себя брать! А там и склады со жратвой и генераторы есть бензиновые и ещё много всего! Сейчас весь город в распил идёт и те, кто яйца мнëт, как мы тут с тобой, ничего не получат и никому нахер не будут нужны!