Время камней (СИ) - Глебов Виктор

— В моём кабинете. Но ты не достанешь их.

— А моя мать⁈ В чём её вина⁈

Камаэль помолчал. То, что он сказал дальше, далось ему с видимым трудом.

— Сафир! — прохрипел он, плохо владея языком. — Ты мне был как сын, клянусь тебе! Твой отец организовал убийство моей первой жены и дочери. Он подкупил команду, и она потопила судно вместе с ними. Я любил их больше жизни! Твой отец был казнён по закону, даю слово! Следствие провели, как положено, и его признали виновным. А мать… Мне стыдно признаваться, но я хотел отомстить. Если бы она не успела разродиться, ты тоже погиб бы. Но я хотел сохранить род для империи и приказал принести отпрыска Каида мне, если он появится на свет прежде, чем умрёт жена Маграда. Я взял тебя вместо дочери, которую отнял у меня твой отец, и полюбил, хотя ты и был сыном моего врага! — Камаэль попытался прикоснуться к Сафиру, но не смог поднять руку. — Прости меня, мой мальчик! — в его глазах было неподдельное страдание, и Сафир поверил каждому слову императора.

Ему сказали правду, но не всю! Случайно или намеренно — теперь не важно. Его отец оказался изменником, а он только что убил своего повелителя и благодетеля. Сафир знал, что со стороны Камаэля оставить в живых сына изменника было большой милостью: как правило, род предателя истреблялся до последнего колена. И вот теперь тот, кто заботился о нём и оберегал от правды о его отце, от позора, лежал на полу и умирал! Сафир крепко сжал старую жилистую руку императора — впервые в жизни — и увидел, как тот благодарно улыбнулся.

— Простите меня, повелитель! — прошептал Сафир, чувствуя, что едва может говорить.

Запоздалое раскаяние нахлынуло на него чёрной волной, и он был опустошён: мир, в который он верил, в очередной раз рухнул. Это было уже слишком. Маград зарыдал, как ребёнок.

— Беги! — едва слышно проговорил Камаэль.

Через секунду он испустил дух.

Сафир слышал, как гремят по ступенькам преторианцы, и понимал, что через несколько мгновений они ворвутся в зал. Он выпрямился, не сводя глаз с императора. По сути, это был единственный близкий ему человек, и вот он лежал, поверженный его рукой! А Армиэль стала женой Ормака, и он сам потерял её, слишком поспешно поверив в полуправду казантарца.

Гвардейцы вбежали в зал и ринулись к Сафиру. Он вытащил меч, но не обернулся. Через мгновение Маград почувствовал, как ему в шею, царапая кожу, уткнулось острие копья. Преторианцы окружили его и тело своего мёртвого господина. Маград поднял голову и обвёл их взглядом. На лицах гвардейцев читалось смятение. Нужна была одна только искра, чтобы направить их. Сафир резко взмахнул мечом и, развернувшись, рубанул по приставленному к шее копью. Преторианцы тотчас бросились на него — словно получили сигнал к атаке. Как только их мечи взвились над головой Сафира, он раскинул руки и закрыл глаза.

— Армиэль! — прошептал он прежде, чем несколько клинков почти одновременно пронзили его.

Откуда-то донёсся возглас капитана стражников, требовавший взять его живым, но он опоздал: душа уже отлетела от Сафира-Маграда и устремилась в обитель мёртвых — вслед за поверженным императором. Даже в небытие бывший лорд-паж сопровождал своего сюзерена.

Когда гвардейцы отступили от тела убийцы, не было никаких сомнений, что его прикончил ещё один из первых ударов — настолько глубокими оказались раны. По мраморному полу быстро растекалась красная лужа. Смешиваясь с кровью Камаэля, она образовывала настоящее озеро. Преторианцы стояли молча, недоумённо переглядываясь и не зная, что делать дальше.

Эпилог

Эл подгонял коня, торопясь в Маристан, столицу Казантара. Его сопровождали только четверо телохранителей и ленивец, устроившийся на груди под плащом. Высунув голову, он таращился во тьму своими глазами-плошками.

Некромант думал о Сафире. Он мог бы быть его сыном — если бы только казантарец был способен иметь детей. Леди Далия, впоследствии ставшая женой Каида-Маграда, предстала в его памяти, как живая. Её смеющиеся глаза, полные энергии и счастья, преследовали его долгие годы. Их любовь была подобна наваждению, и даже когда Эл уехал, чтобы не обрекать её на бездетное существование подле него, не отнимать у неё мечту иметь ребёнка, о которой она так часто говорила, он не переставал любить её.

Известие о смерти Далии стало для него страшным ударом. Он не находил себе места и целыми сутками бродил, почти не соображая, что делает. Затем, придя немного в себя, Эл бросился на поиски убийцы. С его способностями для него не составило большого труда докопаться до истины и узнать имя виновного.

Он долго готовил месть — тщательно и не торопясь, моля судьбу лишь о том, чтобы Камаэль Марад-Изтаэрд не скончался прежде, чем он доберётся до него. И вот теперь его враг был мёртв, а он не чувствовал удовлетворения. Ещё недавно ему казалось, что жизнь Сафира-Маграда ничего для него не значит, а теперь им владело сожаление. Некромант желал бы его вернуть и всё переиграть, но было поздно. Тот, кто мог бы стать его сыном, плоть от плоти Далии, погиб, и с этим ничего нельзя было поделать!

Эл пришпоривал коня, потому что не хотел повторять ужасной ошибки. Маэрлинна значила для него столько же, сколько когда-то мать Сафира. Он даже не думал, что это чувство сможет повториться так скоро. И он дал себе слово, что ребёнок, который родился несколько дней назад, станет его — кто бы его ни зачал!

Впереди показались городские ворота. Завидев всадников, стражники выступили вперёд, повелительно поднимая руки. Один из телохранителей швырнул им пропуск с печатью барона Деморштского, и они тотчас бросились открывать ворота.

Кавалькада ворвалась в Маристан и помчалась по улицам, оглашая их звонким цоканьем. Через четверть часа всадники остановились перед четырёхэтажным домом, принадлежавшим Элу. Окна были погашены — там спали.

Один из телохранителей, свесившись с седла, потряс железные ворота, и из сторожки тотчас выскочили охранники. Увидев хозяина, они принялись поспешно отпирать ворота.

Когда они распахнулись, кавалькада направилась к дому. Там тоже пришлось стучать. На этот раз довольно долго никто не появлялся, затем защёлкали засовы, и на пороге возник дворецкий с подсвечником в руке. При виде Эла он оторопел и поспешно посторонился, пропуская его и телохранителей внутрь.

— Добрый вечер! — пролепетал он, хотя на дворе стола глубокая ночь. — Рад вас видеть, сир!

— И я тебя, Хессер, — бросил на ходу Эл, поднимаясь по лестнице. — Где Ирвин?

— В западном крыле, господин, в комнате для слуг.

— А дама Маэрлинна?

— В восточном, в своих покоях. Вместе с малышкой.

Эл остановился.

— Родилась девочка⁈ — спросил он.

— Да, господин, — в голосе дворецкого послышались виноватые нотки.

— Что ж, тем лучше, — кивнул Эл, продолжая подъём.

В сопровождении телохранителей он прошёл в западное крыло и толкнул дверь в комнату, предназначенную для слуг. Ирвин сел на кровати с непонимающим видом. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кто перед ним.

— Здравствуй, Ирвин, — сказал Эл, входя.

— Мой господин! — пролепетал Ирвин, порываясь встать.

— Оставайся на месте! — велел Эл, останавливаясь возле кровати. — Я много думал том, что произошло между нами. И я тебя прощаю!

— Правда⁈ — Ирвин выглядел несколько ошарашенным, но, тем не менее, на его лице появилась улыбка.

— Без всякого сомнения, — кивнул Эл, вытаскивая меч. — Но знать, что ты жив, слишком тяжело! Невыносимо!

Точным движением он пронзил Ирвину сердце. Слуга упал на подушку с широко раскрытыми глазами. В них были написаны удивление и страх.

— Уберите! — приказал Эл телохранителям, выходя из комнаты.

Сам он направился в восточное крыло. По пути ему встретился дворецкий.

— Вам что-нибудь угодно, сир? — спросил он, пытаясь приноровиться к быстрому шагу хозяина.

— Да, прикажи собрать вещи! Только самое необходимое.

— Вы уже уезжаете⁈ — Хессер был в недоумении.