Система становления (СИ) - Демидов Джон

— Дураки, блин, — отмахнулся Илюха. — Так слухай, хрен с ним, с кольцом, сильно не парься! Тебя скоро вытащат из этой клоаки!

— Что? Как? — не поверил я услышанному.

— Бивень! — с торжеством прошептал Илюха, имея в виду нашего генерала, начальника института, получившего своё прозвище за пробивной характер и выдающуюся челюсть.

— Сегодня на общем построении он такого устроил! Орлова перед всем строем отчитал! Кричал, что тот самовольничает, действует без его санкции, что курсант — это прежде всего курсант, а не подопытный кролик! Сказал, чтобы «этого парня» немедленно вернули в расположение курса для прохождения дальнейшей службы! Так что, держись, друг! Буквально день-другой, и тебя выдернут отсюда!

У меня от этих слов буквально подкосились ноги. Я прислонился лбом к прохладному бетону, закрыв глаза, ощущая как на меня накатывает настолько сильное облегчение, что аж закружилась голова. Бивень за меня вступился, а значит ещё совсем не всё потеряно.

— Слышишь, Серёг? — снова донёсся шёпот.

— Слышу… Спасибо, брат…

— Да что уж, мелочи… Ладно, мне бежать надо, а то если дежурный засечёт — сгноит в нарядах… Держи, подкрепись!

В следующее мгновение из узкой щели окошка что-то тонкое и плоское проскользнуло в камеру и с лёгким шорохом упало на пол. Я нагнулся и поднял плитку шоколада «Алёнка», купленную, судя по всему, в нашем институтском чепке. Глупая, простая вещь, но в тот момент она значила для меня больше, чем любые слова.

— Спасибо, Илюх, — снова выдохнул я, сжимая шоколадку в руке.

— Ничего, держись Серый! Скоро увидимся! — его шёпот стал удаляться. — Удачи!

Шаги затихли. Я снова остался один, но уже не в пустоте отчаяния, а с крошечным огоньком надежды в груди и тёплой шоколадкой в руке. Пусть система, данжи и превознесённые кольца подождут. Сейчас для меня было главным — что я не один, и что за меня есть кому заступиться.

Я развернул фольгу и отломил кусочек. Сладкий вкус на языке был самым лучшим за последние сутки, и я бы даже сказал, что за всю прожитую жизнь.

Глава 5

После ухода Илюхи на меня накатила странная апатия, и я совершенно потерял чувство времени. Я просто сидел, прислонившись спиной к холодной стене, и методично, по квадратикам, сворачивал и разворачивал в руках обёртку от «Алёнки».

Эта маленькая, дурацкая бумажка была сейчас самым ценным, что у меня было — материальным доказательством того, что я не один.

Понятия не имею — как повернется моя жизнь дальше, но теперь я точно знал, что рядом со мной есть как минимум один человек, на которого можно будет положиться в это не простое время.

Внезапно моего сознания вновь коснулся шум шагов, только если в прошлый раз эти шаги были тихие, словно крадущиеся, то сейчас я слышал уверенную чёткую походку хозяина положения. Я инстинктивно вскочил, скомкав обёртку в кулаке, и принял строевую стойку, сразу после чего дверной замок щёлкнул, и дверь распахнулась.

В проёме появился капитан Дорошин собственной персоной. Он являлся заместителем моего начальника курса, и был тем человеком, которого безмерно уважал каждый курсант в нашей роте. Капитан был человеком в возрасте, прошедшим Чечню, с проседью на висках и вечно усталыми, но внимательными глазами.

— Сергей, — его голос прозвучал негромко, но властно. Он окинул меня быстрым, оценивающим взглядом, после чего с видимой заботой в голосе произнёс:

— Ну что, выдюжил? Голова на месте? Не падай духом, курсант! Всякое в жизни бывает, главное — …

— Всё в порядке, товарищ капитан, — я чётко, почти по уставу, прервал его поток ободряющих слов. Внутри всё кипело от возмущения, но показывать это было бы верхом глупости с моей стороны. — Ситуацию понимаю. Приказ есть приказ, так что никаких обид.

Дорошин слегка прищурился, изучая моё лицо, и что-то мне подсказывает, что увидел он явно больше, чем я хотел показать, но заострять внимание не стал, и просто кивнул.

— Правильно. Понимание — это хорошо. Собирайся, и пошли. Командование желает с тобой побеседовать.

Я шагнул из здания губы, и первый же глоток свежего воздуха ударил в мою голову похлеще боксёрского удара. После спёртой атмосферы карцера летний день казался ослепительно ярким и невероятно громким.

Щебетали где-то птицы, гремел вдалеке отбойный молоток, пахло асфальтом и травой… Обычный мир, который продолжал жить, пока я сидел в бетонной коробке.

Мы зашагали по плацу в сторону штаба, и шедший рядом капитан заговорил, понизив голос:

— Повезло тебе, Серёг… Генерал лично вмешался, устроив проверку и пожелав побеседовать с каждым, кто ещё оставался на территории института, и кого хотели вот так, с кондачка, подвести под статью.

Меня это не слабо так удивило.

— А… Есть те, кто ушёл с территории? — осторожно спросил я, на что капитан хмуро кивнул, и с посуровевшим лицом ответил:

— Есть. Те, кто… признался. Орлов их сразу куда-то передавал за пределы института, ссылаясь на свои особистские приказы. Следы ребят найти так и не получилось, а ресурса повлиять на его командиров у нас к сожалению нет… — Он помолчал, давая мне осознать то, чего я из-за своего упрямства избежал.

В этот момент капитан Дорошин заметил, что я что-то старательно сжимал в правой руке, и приглядевшись — увидел торчащий из кулака цветной уголок обёртки.

— А это что у тебя? — спросил он, не останавливаясь.

Я инстинктивно сжал кулак сильнее, и пренебрежительно ответил:

— Да так… Мусор, товарищ капитан… Вот, до урны несу.

— Мусор из камеры? — Дорошин усмехнулся, но беззлобно. — Не тяни, курсант, всё равно ведь узнаю… Откуда шоколад взял?

Я упрямо потупил взгляд в асфальт, чувствуя, как краснею. Не смотря на слова Дорошина, выдавать Илюху я не собирался.

— Не могу сказать, товарищ капитан.

Мы прошли ещё несколько шагов в молчании, после чего Дорошин тяжело вздохнул, и понимающим голосом произнёс:

— Ладно… Молчишь, и правильно делаешь. Дружба — она, бывает, важнее устава. — Он снова помолчал, а затем добавил уже строгим, командирским тоном:

— Но за нарушение режима содержания, а именно — за несанкционированную передачу продуктов, наряд вне очереди на кухню тебе обеспечен, понял? После разбора полётов у генерала — сразу к поварам.

После этих слов по моим телу прокатилось невероятное облегчение. Капитан в очередной раз подтвердил, что не зря мы все его очень уважаем, и проявил удивительную чуткость там, где я совсем не ждал. А то что наряд дал… Да и черт с ним, с этим нарядом. Наказание мне за то, что попался.

Дорошин ждал моего ответа, и не найдя ничего лучше, я гаркнул:

— Так точно, товарищ капитан! Есть, наряд вне очереди!

— Вот и хорошо, — буркнул Дорошин, и в уголке его глаза дрогнула чуть заметная усмешка. В этот момент мы подошли к штабу, и пропустив меня внутрь, он уже куда более серьёзным тоном сказал:

— Жди меня здесь, Серёг… Пойду предупрежу Громова, что мы пришли…

Кабинет начальника института был таким, каким я его и помнил с редких кадров документальной хроники института, которую нам бывало крутили по выходным, вместо художественных фильмов: строгим, просторным и дышащим той самой неуловимой властью, что заставляет курсантов вытягиваться в струнку даже во сне.

За массивным столом, покрытым зелёным сукном, сидел генерал-лейтенант Громов, он же «Бивень». Его знаменитая челюсть была сжата, а пронзительные глаза, казалось, видели меня насквозь. Рядом с ним стоял мой капитан Дорошин, и не сводил с меня пристального взгляда.

— Курсант Степанов по вашему приказанию прибыл! — отчеканил я, останавливаясь перед столом.

Громов поизучал меня несколько секунд, затем отложил в сторону папку, которая, как я подозревал, была моим «делом», после чего в кабинете раздался его низкий, грудной голос:

— Вольно, курсант. Капитан, вы можете идти, я вас больше не задерживаю.

Дорошин щёлкнул каблуками и вышел, оставив нас наедине, сразу после чего Громов указал мне на стул и произнёс: