Про людей и ямадутов (СИ) - Косминов Алексей

Корпус самолёта опустился, казалось, на уровень верхушек сосен, которые теперь мелькали справа и слева.

Навстречу летела ещё одна поперечная ферма с указателями. Полковник скривился, предвкушаю удар, однако Лицкевич совсем немного сумел подправить траекторию снижения и громоздкая конструкция, прогудев, скользнула под самыми колесами Фалкона.

То ли не видя очевидной угрозы, то ли надеясь проскочить, оба грузовика не сбавляя скорости мчались на встречу снижающемуся самолёту.

— Пошли на хер с моей полосы! — закричал Лицкевич, словно рассчитывая, что водитель встречного грузовика услышит его.

Полковник увидел, что у них остался максимум один километр на посадку. Трасса впереди плавно уходила вправо, обрезая пригодный для приземления участок.

— Земли коснëмся метров через триста! Если эти дебилы не уйдут, всем пиздец! — кричал Виктор.

Машины шли друг за другом на дистанции около 50 метров. Первая Газель наконец спохватившись, начала резко тормозить и с ударом вклинилась в свободное пространство на забитой брошенными машинами левой обочине. Водитель второго грузовика, видимо, решил сделать похожий манёвр с противоположной обочиной и вильнул вправо.

До земли оставалось не более метра, и трасса впереди была почти свободна, однако в этот момент полковник увидел то, что в одну секунду перечеркивало все надежды на удачный исход приземления.

Впереди, менее чем в двухста метрах ровный асфальт превращался в перепаханное поле. Глубокие борозды от траков пересекали трассу вдоль и поперек. А сразу за этим участком над дорогой через опоры тянулся мощный шлейф высоковольтных проводов. Это означало, что вновь поднявшись, Фалкон угодит в западню, а продолжив снижаться, сломает шасси и рухнув на пузо, разлетится на куски.

Виктор повернул к полковнику внезапно побелевшее лицо, оплывающее вялой гримасой.

— Я же говорил…

Сергей Иванович, лишь мельком взглянул на него, отвлекшись на секунду, и вновь вперился взглядом в надвигающуюся картину финала. Вспоротый асфальт, ловушка из проводов, коридор из автомобилей на обочинах. Он всегда хотел видеть то, что закроет его глаза навсегда.

И тут вторая газель, почти достигнувшая спасительной обочины, вошла в дрифт и потеряв равновесие от крутого манёвра, рухнула на правый борт. Скользя по асфальту, тяжёлая машина вмазалась в легковушку, выбила её с обочины в кювет как кеглю, сама заняв её место. Сочно захрустел разрываемый тент кузова и на трассу вывалилось содержимое. Как брошенные на стол умелой рукой крупье карты из вскрытой колоды, рассыпалась на полосам трассы листы ламинированной фанеры. Тонкие, но очень прочные, широкие пластины, направлявшиеся на стройку, что бы стать опалубкой заливаемого бетона, сейчас перекрыли собой изуродованную плоскость дороги.

В следующую секунду резина шасси зашуршала и застучала по образовавшейся поверхности.

Мгновенно сориентировавшись, Виктор схватился за рычаг сайдстика и энергично вдавил педаль управления, пытаясь взять под контроль рыскающий по фанерному настилу самолёт.

Еще через три секунды Фалкон уже шелестел по асфальту всеми тремя уцелевшими шасси, энергично тормозя задранными вверх интерцепторами. Две, вылетевшие из-за поворота легковушки порскнули в сторону от медленно катящегося навстречу им самолёту. Прокатившись ещё сотню метров, Фалкон замер на месте, и тут же тяжело клюнул носом на подломившейся передней стойке. Изнурëный последним испытанием на прочность металл, словно почувствовал, что хорошо выполнил свою работу и от него более ничего не требуется.

В салоне стоял радостный ор и улюлюканье. В дверь кабины протиснулся дядя Женя:

— Спасибо вам ребятушки, — выдохнул он, — тебе Витя, самое большое спасибо…

Глава 38

«Укрепрайон. Саперы.»

Участок, который пришлось очищать группе Сашы Ладыгина был аккуратно заграждëн минами ОЗМ-72, печально знаменитыми «Ведьмами». Поле перегородили классическим способом, растянув от каждой мины в стороны через колышки тонкую проволоку растяжки. Таким образом перед каждой миной получался едва заметный 20 метровый чувствительный барьер. Чека во взрывателе этих мин была очень короткой и потому даже незначительное воздействие на любой участок датчика цели — натянутую проволоку, приводило к мгновенному срабатыванию. Вышибной заряд толкал «Ведьму» вверх и на высоте около метра она подрывалась, поражая всё живое вокруг в радиусе 25 метров стальными шариками.

По всем наставлениям и рекомендациям, обезвреживать мины на таких взрывателях было запрещено. Риск был слишком велик, потому нормальные сапёры снимали такие установки «кошками» и тралами. Но группа Медного была не совсем нормальной, да и ситуация не позволяла шуметь, поэтому парни приступили к работе в 23 часа, чтобы за шесть часов подготовить проход.

Было необходимо перемещаясь максимально медленно и бесшумно. Обнаружив проволоку растяжки и поняв, куда она ведёт, подобраться к взрывателю. Затем, ждущая своего мгновения чека прикреплялась к корпусу взрывателя пластиковой стяжкой. Выскочить и активировать накольный механизм детонатора она уже не могла. Так руки сапёра ставили крест на её надеждах исполнить свою дьявольскую работу.

Каждый квадратный метр поля был пересечён тремя-четырьмя линиями растяжек, идущих от разных мин. В одном лишь свете звёзд разглядеть в траве тонкую жилу проволоки было очень сложно, поэтому парни Медного словно превращались в рептилий. Делая очень короткое движение вперёд, стелясь над поверхностью земли они замирали и лишь голова медленно продолжала двигаться из стороны в сторону, сканируя видимый участок. Увидеть луч растяжки, проползти вдоль него до мины, заблокировать чеку. Всё очень и очень медленно.

Конечно, для того что бы выполнять такую работу шесть часов к ряду требовалось не только особая готовность тела, но и железобетонная выдержка. У Ладыгина и всех его людей она была. Также у Медного было понимание, что ошибка одного, любого из его бойцов, приведет не только к гибели всей группы, но и поставит под угрозу всю операцию.

Да, все группы уже были в боевой готовности. Башкир наверняка предусматривал и такой вариант. Если он, Ладыгин погибнет и засветится, командир тут же начнет штурм. Но это будет штурм без удара Тюльпана и без чёткого поминутного плана. Противник будет готов и весь гарнизон окажется поднят по тревоге. Дивизион Пионов, прикрывающий укрепрайон, скорее всего начнет утюжить парней до того, как они успеют сделать дело и убраться. И тогда потери, потери, потери… Короче, ошибаться Медному было никак нельзя, поэтому пять человек, обливаясь потом под плотным камуфляжем, плавно и неощутимо, как сама ночь текли по заминированному полю.

К 05.35, когда мышцы, казалось, готовы были начать лопаться от постоянного напряжения, Сëма Горняк, работавший на левом фланге тяжело выдохнул в радиоканале:

— Горняк закончил.

Этот означало, что на участке шириной 20 метров обезврежены все мины. Впереди, метрах примерно в 50-и уже кое где виднелись брустверы первой траншеи. Теперь можно было отдохнуть. Группа сделала свое дело. Саперй, прикрытые специальным камуфляжем и от человеческих глаз и даже от тепловизоров, блажено расслаблялись под самым носом у неприятеля.

— Башкир, Медному на связь.

— Башкир на связи.

— Проход готов. Группа на позиции. Ждём приказа.

— Принял, Медный. Спасибо тебе. Не сомневался.

Ладыгин, невидимый ни для кого, улыбался сейчас сам себе. Они, его ребята, опять на высоте. Всё будет теперь хорошо. Этим делом они теперь для всех бойцов, как хорошая примета. Всё пойдёт по плану. А если и будет что не так, они включатся и подправят, как надо.

Глава 39

«Укрепрайон. Особняк. Чингиз и Адерба»

Адерба достал из рюкзака очередной свëрток, аккуратно обëрнутый в мягкую флисовую куртку. Чингиз с улыбкой наблюдал как друг колдует, извлекая из своей торбы гастрономические наслаждения.