Книга странных новых вещей - Фейбер Мишель

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121

— Правда, правда, — кивнула Грейнджер. — Мы все родом из ниоткуда, я забыла, простите. Мы — чертов Иностранный легион, как любит талдычить Тушка. И вообще, кто захочет домой, когда там все так херово, а здесь все так фантастически прекрасно. Только какой-нибудь чокнутый, правда?

— Грейнджер, пожалуйста! — предостерегла ее Флорес.

— Не говорите так, — попросил ее Остин.

Грейнджер разрыдалась:

— Где ваша человечность, люди? Да вы просто, блин, не люди!

— В этом нет нужды, — сказала Флорес.

— Да вы-то что знаете о нужде? — кричала Грейнджер, уже в истерике. — Уберите от меня свои лапы!

— Мы вас не трогаем, мы вас не трогаем! — затараторил Остин.

Еще что-то с грохотом свалили на пол, наверное металлическую стойку для капельницы.

— Где мой папа? — кричала Грейнджер, давясь слезами. — Я хочу к папе!

Грохнула дверь, и в палате стало тихо. Питер даже не был уверен, что Остин все еще здесь, но ему казалось, что назойливая Флорес суетится где-то рядом, вне его поля зрения. Шея у него задеревенела, голова пульсировала болью. Жидкость из пакета неторопливо капала в вену. Когда она выкапала вся, пакет слипся и сморщился, как презерватив, и Питер попросил разрешения уйти.

— Доктор Остин хотел кое-что с вами обсудить, — сказала Флорес, освобождая его от иглы. — Я думаю, он скоро придет.

— Чуть позднее, — сказал Питер. — Мне действительно нужно уйти.

— Лучше бы вам остаться.

Он размял кисть. Крохотная ранка в том месте, где только что торчала игла, сочилась яркой кровью.

— Можете заклеить ее пластырем?

— Конечно, — сказала Флорес, роясь в ящике. — Доктор Остин сказал, что вы на самом деле очень… э-э… заинтересуетесь тем, о ком он с вами хочет побеседовать. Тут у нас есть еще один пациент.

— Кто?

Питеру не терпелось убраться отсюда: нужно было написать Би как можно скорее. Он должен был написать ей много часов назад, вместо того чтобы ехать куда глаза глядят в мелодраматическом угаре.

— Не могу вам сказать, — сказала Флорес, сморщив свою обезьянью мордашку. — Если вы потрудитесь дождаться…

— Извините, — сказал Питер. — Я вернусь, обещаю.

Давая это обещание, он наверняка знал, что лжет, но слова оказали желаемое воздействие: медсестра отступила, и он вышел.

Не имея при себе никаких иных свидетельств перенесенных испытаний, кроме крохотного ватного шарика на запястье, он медленно, но неуклонно брел в сторону своей квартиры. Служащие СШИК, попадавшиеся ему в коридорах, бросали косые взгляды на его жалкую фигуру. Не дойдя всего нескольких метров до своей двери, он встретил Вернера.

— Привет! — сказал Вернер, проходя мимо.

Он поднял при этом два пальца вверх — движение могло означать что угодно: и то, что он слишком ленив, чтобы использовать всю ладонь, и весьма приблизительное подобие жеста «мир вам», и бездумное подражание христианскому благословению. Скорее всего, движение не означало ничего, кроме решимости Вернера продолжать свои инженерно-гидравлические или любые другие дела, не отвлекаясь на всяких странного вида чудаков.

«О, и тебя да благословит Господь, приятель!» — хотел было крикнуть Питер вслед удаляющемуся китайцу. Но это был бы сарказм. Он должен избегать его, грех даже думать о таком, это ляпсус, это позор. Он должен держаться за свою искренность. Ни желчи в душе, ни жала в речах. Любить всех без изъяна, относиться по-доброму ко всем существам, даже к бешеной собаке вроде Тартальоне, даже к пустому месту вроде Вернера — вот священный долг его как христианина, его единственное спасение как личности. Открывая дверь своей квартиры, Питер убеждал себя изгнать из сердца неприязнь к Вернеру. Вернер был паршивой овцой, но драгоценной в глазах Господа, неприглядный урод, который ничего не может поделать со своим уродством, тошнотворный сирота, выросший в особую форму существования, постоянно изворачиваясь и приспосабливаясь, чтобы выжить. Все мы таковы, напомнил себе Питер. Нам не хватает чего-то принципиально важного, но мы все равно двигаемся вперед, торопливо пряча раны, старательно маскируя свое неумение, блефуя, скрывая собственные слабости. Все — а пастор в особенности — должны осознать эту правду. Что бы он ни сделал, в какие глубины ни погружался, нельзя перестать верить в то, что все мы — братья.

И мужчины.

И женщины.

И ?????.

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121