Здравствуй, Марс - Моисеев Владимир

               — Все в порядке, сержант! — сказала невесть откуда появившаяся Марта. — Не обращайте внимания, а с Логовым я разберусь сама.

               — Я не успел, — с горечью признался Логов.

               — Вижу, что теперь поделаешь?

               Она была права. Логов пожал плечами.

               — Пойдем, прогуляемся.

               Марта взяла его за руку и повела за собой. Она не стала вызывать лифт и бодро запрыгала по ступенькам, ни на мгновение не выпуская руку Логова.

               — Куда мы идем?

               — В парк, ты же хотел.

               — Правда? — Логов не помнил, но у него не было причин не верить Марго. — Что мы там будем делать?

               — То, что делают в парке люди: гулять, дышать свежим воздухом, восторгаться красотой пейзажей и деревьев, разговаривать.

               Дорога до парка на автомобиле Агентства заняла не более десяти минут. Все это время Логов, не отрываясь, смотрел в окно, хотел запомнить виды этого небольшого, но неизменно присутствующего в его памяти городка. Он здесь родился, это была его малая родина. Улицы были широкими, дома высокими. Они мчались по совершенно незнакомым местам. Понастроили тут! Логов не узнавал города своего детства. И только когда автомобиль на полной скорости пронесся мимо статуи Генриха, Логов, к своему большому смущению, понял, что по-прежнему находится в столице, по месту официальной регистрации, а вовсе не в городке своего детства. Почему ему вдруг пришло в голову, что он переместился в пространстве и времени, разбираться Логову было неохота. Наверное, все дело в том, что он расстроился из-за того, что не смог встретиться с Виком. Вик, городок детства, где они вместе учились в местной школе — простые ассоциации, ставшие причиной неожиданного миража.

               — Ты что такой грустный?

               — Задумался, вспомнил детство.

               — Это из-за Вика?

               — Думаю, что да.

               В парке было очень тихо, это подействовало на Логова умиротворяющее. На дорожках обнаружились лужи, весна наступила, что тут поделаешь, но и это мелкое неудобство было кстати, Логову нравилось обходить лужи, не замочив ноги. Это было своеобразное развлечение.

               — Ты там осторожнее, а то простудишься, — сказала Марта.

               Некоторое время они шли молча, Логову очень многое хотелось рассказать Марте. Она, словно почувствовав его намерение, заговорила первая:

               — Расскажи мне о Вике.

               — Прошлое — ужасная штука. Признаться, я больше люблю будущее. Вот так живешь, в ус не дуешь, и вдруг какая-то случайная новость напоминает о старом друге, с которым давным-давно не встречался. Вот и приходится вспоминать свою жизнь. Все плохое и все хорошее. Так и с Виком получилось. Наша дружба прервалась не потому, что мы сделали друг другу что-то плохое. Просто так жизнь сложилась, времени для общения стало мало, наши интересы не совпали.

               — У вас были разные интересы? — удивилась Марта.

               — А что тут такого? Мы с ним обсуждали довольно спорные вещи. Было бы странно, если бы наши мнения всегда совпадали. Впрочем, бывало и такое.

               — Ты относишься к Вику с уважением?

               — Мы друг другу многим обязаны, — сказал Логов. — Нет ничего удивительного, что мы оба захотели увидеться перед тем, как покинуть этот мир навсегда. Но он меня удивил. Представляешь, прихожу, здороваюсь, а в ответ от него слышу: «Готовлюсь умереть». «У меня неизлечимая болезнь». Неужели я должен был смириться с тем, что он потерял желание сопротивляться болезни? Признаюсь, что сначала я растерялся. Никогда не приходилось видеть Вика, опустившего руки, сдавшегося. А потом оказалось, что дело обстоит еще хуже. Мне ли не знать, что Вик никогда не откажется от занятий литературой.

               — Вы с ним говорили о литературе?

               — Очень часто. Я помню только самые банальные из его высказываний: «литература призвана не безучастно отражать жизнь, а творчески ее перерабатывать», «форма произведения определяется его содержанием», «писатель должен брать у жизни не все подряд, а отбирать самое главное и типизировать». И так далее. По-моему, когда Вик писал свои книги, он про эту банальщину забывал.

               — Наверное, он цитировал критические книги.

               Эти слова показались Логову забавными, он не смог удержаться и рассмеялся.

               Марта промолчала, и он сделал вывод, что она ждет продолжения рассказа о Вике и его литературе. Непонятно было, зачем ей это. По его представлениям, одного только знания о том, что писатели, упорствуя в своем желании сочинять книги, навлекают на себя страшный недуг — неизлечимое заболевание и скорую смерть, достаточно, чтобы обходить их стороной. Они поступают так не по принуждению, а на свой страх и риск, потому что выбор у человека есть всегда. Забросьте свое опасное занятие и живите припеваючи. Многим это удается, а кому-то нет. Кто из них прав — трудно сказать.

               С Виком было понятно — его не переделаешь, но зачем Марте понадобилось выяснять подробности? Разумный ответ мог быть только один — она собирает материал, которого ей не хватает, чтобы навсегда избавить Вика от его проклятия. Логов с нежностью посмотрел на Марту и подумал, что он не самый пропащий человек на этом свете, если его подругой согласилась стать такая красивая и умная женщина. Непонятно как, но, вроде бы, он это заслужил.

               — Ты действительно хочешь поговорить о Вике?

               — Да, если можно, — попросила Марта.

               — Я уже рассказывал, что в детстве мы много читали, а потом долго обсуждали прочитанное. Мы умели находить в текстах отрывки, которые не могли не вызвать нашего искреннего восхищения. Каждый раз, отыскав в книге очередной словесный изыск, мы делились своей находкой, с упоением пересказывали его, иногда зачитывали вслух. Были времена, когда нам нравились одни и те же книги. Но это продолжалось недолго. Вику было мало чтения, он захотел писать книги сам.

               Логов почувствовал, что не в силах продолжать. Рассказ о Вике почему-то стал касаться его самого.

               Есть вещи, о которых особенно неприятно вспоминать. Не потому, что они запредельно гадкие или бросают тень на репутацию — как поступать в таком случае ясно: следует исправить то, что можно исправить и дать себе слово никогда больше не вытворять ничего подобного. Потом посетовать на то, что умные люди учатся на чужих ошибках, а дураки на своих, как следует потешить свою совесть искренним раскаянием, и, наконец, наплевать и забыть. По-настоящему страшно вспоминать о событиях, которые изменили твою жизнь. Ничто не терзает так душу человека, как паническая мысль: «В тот проклятый день меня вынудили сделать выбор. И я его сделал. Моя жизнь могла сложиться по-другому, если бы я сумел правильно оценить открывающиеся передо мной возможности, все было в моих руках».

               Даже сознание того, что ты сделал правильный выбор и жизнь твоя — это и есть лучший из возможных вариантов, не спасает от тягостных раздумий. Эффект утраченной выгоды. Логов попытался представить, как бы сложилась его судьба, если бы однажды он поддался напору Вика и связал свою жизнь с литературой. Теперь понятно, чем бы это закончилось: он бы погиб, так и не став переселенцем. Литература — плохая замена полету на Марс. Как можно сравнивать: судьба эгоиста, поставляющего тексты на потребу пяти читателям, или возможность стать одним из тех, кто покорил далекую планету!

               — Почему Вик выбрал литературу? — спросила Марта.

               — Это произошло совершенно случайно. Как-то утром он проснулся и решил, что должен впредь тщательно фиксировать и записывает каждое появившееся у него желание. Как он сказал, это единственный известный ему способ зафиксировать главную мечту своей жизни.