Колония лжи - Терри Тери

В доме Кай расхаживает взад-вперед, потом сует руку в карман и достает письмо. Листок мятый, как будто его сначала скомкали, а потом разгладили. Брат смотрит на него, но убирает слишком быстро, и прочитать написанное я не успеваю. Он сует письмо в карман и шлепается на диван.

— Келли, ты там?

Я здесь, здесь! — хочется крикнуть мне, когда я слышу его голос, когда слышу свое имя.

— Шэй ушла. Говорит, что не взяла тебя с собой, что ты хотела бы остаться со мной. Что я должен поговорить с тобой. — Кай обхватывает себя руками, как будто хочет удержать что-то. — Шэй пошла на базу ВВС — сдаться, сообщить им, что она — носитель и что эпидемия началась здесь, на Шетлендах. На случай… В общем, если у нее не получится, нам нужно не идти за ней, а бежать с острова и возвращаться на Большую землю. Рассказать всем, кому только можем, о возникновении и распространении эпидемии. Не дать им замолчать эту историю. Она просит передать тебе, что ей очень жаль, — с горечью и злостью продолжает Кай. — Как будто кому-то от этого легче. — Он вскидывает сжатую в кулак руку, но в следующее мгновение бессильно роняет ее. — Шэй, Шэй, как ты могла, — шепчет он и пытается взять себя в руки, но плечи предательски дрожат.

Кай, мой старший брат… плачет?

Нет, так быть не должно. Внутри все переворачивается, и уже я сама готова заплакать, только слез у меня больше нет.

И что еще хуже, какое-то ужасное чувство грызет и грызет меня изнутри, не дает покоя.

Виновата же я. Разве нет?

Я виновата в том, что Шэй ушла. Она посчитала себя зараженной, решила, что все остальные, включая ее мать, подхватили эту дрянь от нее и поэтому заразились и умерли. А я позволила ей думать так, не возразила, не сказала правду.

Я не сказала ей, что это я была все время носителем. Шэй такое в голову не пришло, потому что я мертва, вы когда-нибудь слышали о заразном призраке? Но все крупные центры эпидемии: Шетлендские острова, Абердин, Эдинбург, Ньюкасл и дальше — это места, в которых я бывала. Болезнь вспыхивала там вскоре после моего появления, а значит, я и принесла ее туда.

Потом, когда Шэй заболела и выздоровела, у нее появилась способность видеть и слышать меня. Она единственная, кому это удалось, если не считать меня, излечившейся ценой жизни. Потом болезнь действительно последовала за ней, но только потому, что я сопровождала ее. Шэй не была ни в Абердине, ни в Ньюкасле. Она объяснила это тем, что, возможно, в тех местах были другие выжившие, но никаких выживших я в этих городах не видела.

Шэй никогда бы не ушла от нас с Каем, если бы я сказала ей правду, но…

Нет! Виновата не я! Виноват только Первый, который и сделал все это со мной. Он заразил меня в подземной лаборатории, а когда я выжила и изменилась, вылечил огнем, превратив в то, что я сейчас из себя представляю.

Во всем виноват он.

Все, что я делала с самого начала — привела Шэй и Кая сюда, чтобы найти очаг эпидемии, а потом утаила от Шэй правду, — для того, чтобы добраться до Первого. Предполагалось, что я пойду с Шэй и буду рядом, когда они отыщут его. Вот почему я не смогла сказать ей правду — если бы Шэй знала, что не виновата, ей было бы незачем идти к ним.

Но она ушла без меня.

Почему? Почему Шэй не взяла меня с собой?

Кай плачет, а гнев и жар внутри меня крепнут, перерастают в ярость, которая может уничтожить и поглотить мир.

Первый должен заплатить за то, что сделал.

3

ШЭЙ

Лишь оказавшись в крохотной герметичной комнате, я получаю наконец возможность снять защитный костюм, но ощущение несвободы, стесненности, нехватки воздуха не исчезает. Одна стена в комнате стеклянная, и стекло очень толстое.

По другую сторону прозрачной стены доктор Морган и двое мужчин, оба старше, не те, что выходили ко мне. Вся трое в форме. Они разговаривают, но я ничего не слышу.

Стучу в стекло. Компания продолжает разговаривать, но секундой позже доктор Морган протягивает руку к панели управления и включает звук.

— Привет, Шэй. Извини, что разговариваем вот так. — Она кивком указывает на разделяющую нас стену. — Как ты себя чувствуешь? Тебе комфортнее без костюма?

Я пожимаю плечами.

— Да. Конечно.

Морган натянуто улыбается.

— Итак, мы выяснили кое-что о тебе. — Она смотрит на планшет, который держит в руках. — Узнали, к примеру, что тебя разыскивают в связи с убийством. Говорят также, что у тебя иммунитет.

— Я никого не убивала! — Едва произнеся это, я сознаю, что солгала, потому что из-за меня умерло много-много людей. Вздыхаю и складываю руки на груди. — То есть не я застрелила того парня, о котором они говорят. — Морган кивает, выражение лица у нее настороженное, в ауре недоверие. Нет, не может быть. Неужели они не поверят мне только из-за той подставы, организованной военными из Полка особого назначения?

Сжимаю край стола, стоящего между мной и стеной, и подаюсь вперед.

— Выслушайте меня. Вы должны выслушать меня.

— Мы слушаем.

— У меня был грипп, и я уже думала, что умру. Моя мама умерла от этого гриппа. — Я заставляю себя абстрагироваться от боли. — И мы вернулись в Киллин…

— Мы? Ты говоришь о себе и Кае Танзере, также разыскиваемом после загадочного исчезновения из полицейской камеры в Инвернессе? Тебе известно, где он сейчас?

— Нет. В общем, у меня, как и у Кая, обнаружился иммунитет. Мы помогали в госпитале в Киллине. А потом тот жутковатый лейтенант из ПОНа…

— ПОНа?

— Из Полка особого назначения.

Доктор Морган вскидывает бровь, и я вижу: она никогда не слышала об этой части армии и понятия не имеет, что это такое. Как же такое возможно? Да, эта база принадлежит не армии, а ВВС, но неужели они настолько разделены, что не знают даже названий полков друг друга?

— Так или иначе, тот лейтенант — он называл себя Киркланд-Смитом — заявил, будто им известно, что я выжившая, и что меня забирают, чтобы помочь в изучении эпидемии. Но он соврал, они хотели убить меня.

— Как ты узнала, что он лгал?

— Просто узнала.

— Понятно. Давай так, Шэй. Я сделаю два заявления, одно из которых — правда, а другое — ложь, а ты попробуй определить, что есть что.

— Вы это серьезно? Разве нет дел поважнее, чем…

— Сделай одолжение. Пожалуйста.

Смотрю на нее, потом пожимаю плечами. Ладно, пусть так, если это поможет убедить их, что я не вру.

— Хорошо. Давайте.

— Ладно. Мое второе имя Ханна. Мое второе имя Хелен.

Она говорит, а я изучаю ее ауру: окружающие ее волны цвета, уникальные, свойственные только ей, меняющиеся вместе с ее мыслями и чувствами. Когда она говорит Хелен, я вижу серебристо-голубую рябь и чувствую в них правду. Когда она говорит Ханна, ауру пронизывают полосы зеленого и горчичного цвета — ложь.

— Насчет Ханны вы солгали. Ваше второе имя Хелен.

— Простое угадывание, пятьдесят на пятьдесят, — говорит один из мужчин. До сих пор они оба молчали. — Попробуем еще разок. — Он выдает мне десять имен для себя.

Я закатываю глаза.

— Ваше второе имя Монтерой. Примите мои поздравления — имя действительно странное и редкое. Может, продолжим?

Он кивает.

— Впечатляет, — говорит доктор Морган. — О’кей. Допустим, ты знала, что лейтенант лжет. И что потом?

— Я убежала. В меня стреляли и попали в ухо.

— Это ведь случилось недавно, не так ли? Но никакой раны не видно.

Я пожимаю плечами.

— Уже залечила.

— Ну конечно.

— Да ради… Ладно, смотрите. — Я кусаю губу. Сильно. Струйка крови бежит по подбородку, и боль помогает сосредоточиться и сдержаться. — Кровь идет, видите? — Закрываю глаза, мысленно тянусь к источнику боли, туда, где кровь, ткани и их компоненты. Спускаюсь на клеточный уровень, потом на молекулярный и наконец на атомный. Атомы складываются из частиц, которые могут вести себя как волны, а на волны можно влиять, их можно изменять.

Заживляю ранку на губе, вытираю кровь. Никаких следов не осталось.