У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Он вдруг прервался, повернув голову к журналисту.

   - Эгерт, я говорю уже минуту. Я сказал хоть раз слово "свобода"?

   - Нет, Димитри, ни разу.

   - Вот именно, Эгерт. Я не так уж много видел людей, желающих свободы и умеющих ею пользоваться. Прибыв в край, я было решил, что попал в такой новый Хаат. Только Сопротивление и убедило меня в обратном. Знаете, как их назвал Вейлин, возвращаясь после суда назад в Исюрмер?

   - Нет, но хочу знать.

   - Это очень смешно и довольно символично, мне кажется. Он назвал Сопротивление, выигравшее суд и едва не развалившее при свидетелях Академию к старым богам, детьми серого ветра.

   - Мне он сказал, что был счастлив отделаться наконец от края, - зачем-то сказал журналист.

   - Я не только верю в это, Эгерт, - усмехнулся Димитри, - Я в этом ни минуты не сомневаюсь с мая двадцать седьмого года. Я сам сделал для этого все, что было в моих силах.

   - Расскажете?

   - Непременно. Но с вашего позволения, в Дегейне. А сейчас - готовьтесь. Будете снимать прохождение мимо морского странника.

   - Морской странник? - переспросил журналист. - Что это?

   - Не что, а кто, - поправил его капитан. - Это самое крупное живое существо моря Саалан. В ваших мерах длины - до тридцати метров. Обычно, когда корабельный маг слышит его, корабль останавливается и пережидает, пока странник пройдет, в дрейфе. А люди лежат на палубе молча и не шевелясь. Можно только дышать.

   - Он хищный? - уточнил Эгерт.

   - Да, питается крупными рыбами. Мы ими тоже питаемся, когда повезет, но конкурировать со странниками пока что не могли. Теперь дело другое.

   - Капитан, он рядом! - крикнули откуда-то с другого борта.

   - Пойдемте, Эгерт, посмотрим, - предложил Димитри.

   Журналист послушно взялся за ФЭД.

   - Убрать паруса! - услышал он команду.

   - Не убирать паруса, - голос Димитри, отменяющего распоряжение помощника, был невыразимо довольным. - Мы больше, мы и пойдем первыми. А он подождет.

   И морской странник - похожая на очень длинную черепаху без панциря огромная тварь - покорно ждал, замерев и растопырив плавники, притворяясь мертвым, пока мимо пройдет нечто в два с половиной раза превышающее его размеры. И, наверное, надеялся изо всех своих немногих душевных сил, что в этот раз он не станет едой. А Эгерт фотографировал его со всех возможных ракурсов, думая по ходу дела о том, что теперь у книги есть название, против которого не возразит никто из героев. И что после этого разговора собрать книгу будет раза в два проще, чем казалось до сих пор.

   Из Дегейны журналист попал в край только через полгода и немедленно вернулся домой, чтобы разобрать впечатления поездки. Их оказалось четыре блокнота и полный рюкзак пленок. Все это он был обязан по контракту не позже чем через тридцать дней передать администрации империи в крае, так что месяц пришлось работать, буквально не поднимая головы. За этот месяц Эгерт выучил имена всех разносчиков пиццы в Лаппеенранте. И весь ассортимент пиццерий. Отправляясь в край, он дал себе честное слово, что в следующий раз вспомнит, что ему уже не двадцать, и договорится о доставке из ближайшего ресторана на подобный случай. А то с этими саалан представления о собственном возрасте теряются даже у взрослых и опытных смертных, и можно наделать глупостей, в том числе не покрываемых медстраховкой.

   Эгерт появился в крае с новой затеей, в чем-то даже смешной. Ему показалась ценной мысль построить книгу о Димитри вокруг моих воспоминаний о нем. Сперва я идеи не поняла, решила, что старинный друг так шутит. А потом припомнила кое-какие полудокументальные книги и признала, что нового ничего нет, идея как идея, так уже писали. Ну, почти так. От первого лица политического оппонента рассказывали о событиях в целом, но не о личности противника. О личности палачей рассказывали от первого лица выжившие жертвы насилия. Такие книги были, и в количестве, но в них ничего не было об обстановке в целом, да оно и понятно. Так почему бы не объединить? Я и согласилась. Только потребовала присутствия конфидента, чтобы это не выглядело клеветой на князя. Смех смехом, а лишних проблем с Академией ему не надо. Да и мне трения с настоятельницей собственного монастыря никуда не упали. В переписке я согласилась обсуждать только планы встреч и примерные темы разговоров.

   Хайшен, бывшая в то время в крае, узнав от меня о разговоре, только вздохнула - мол, лучше бы рок-н-ролл, там хоть следи, хоть не следи, совершенно понятно, что нарушения будут. А тут ей хоть порвись, но присутствовать на этих встречах придется. Бросая, между прочим, монастырь. Ради одной меня. Я резонно возразила, что моих интересов тут ровно ноль, и если уж говорить о том, чего хочется лично мне, то я бы предпочла всю эту историю оставить в прошлом и вообще не вспоминать. А время, потраченное на эти беседы, с удовольствием использовала бы на то, чтобы высадить у "Сломанной сосны", памятника погибшим в аварии, цветы медуницы. Но теперь ведь, пока я не расскажу, что ему надо, все свободное время будет занято этим, надо же все вспомнить и ничего не переврать. После этого моего монолога Хайшен посмотрела на меня с интересом и спросила:

   - Но если тебе это не нужно и неинтересно, зачем ты хочешь тратить на это немногие часы свободного времени?

   Я немного подумала. Потом подумала еще.

   - Знаешь... вокруг этой истории уже столько вранья, что немного правды ей не повредит даже сейчас. И чем дальше она будет уходить в прошлое, тем важнее будет, чтобы эта правда была сказана, а то ведь кроме вранья ничего вообще не останется. Саалан забудут и перепутают, а мы... Мы часть страны, про которую в моем детстве говорили "государство с непредсказуемым прошлым". Эту историю перепишут еще не раз, вот увидишь.

   - Тебе будет до этого дело через сто ваших лет? - улыбнулась Хайшен.

   Я пожала плечами:

   - На суде я что-то не заметила, чтобы князя или, например, тебя совсем не волновали события юности. Понимаешь, вопрос ведь не только в том, будет ли мне дело до этих событий. Важно еще, чтобы им не было дела до меня. Иначе оно не работает.

   Некоторое время настоятельница молчала, и я уже было решила, что сейчас я огребу за эту речь так, как за рок-н-ролл не имела. И не угадала. Она, что-то решив для себя, сказала обычным спокойным тоном:

   - Хорошо. Сообщи своему коллеге о моем согласии и возьми на себя задачу вовремя извещать меня о будущих встречах.

   Выловить Эгерта, который мотается по краю в режиме свободного поиска, было не самой тривиальной задачей. Не будь я магом, можно было сразу сдаваться. Да и с магией вышло не сразу, маячка-то на него никто не ставил. Я засекла его случайно, через выложенный на Фейсбук кадр с геолокацией. И рванула порталом в Великий Устюг, пока Эгерт и оттуда куда-нибудь не поехал. Встретив меня в лобби отеля, он удивился, но не сильно. Мы дошли до "Гостиного дворика", и там я его обрадовала утвержденным форматом. После этого времени у меня оставалось ровно на чашку чая, а потом надо было бегом бежать к братьям по обетам и проситься в храм Потока, чтобы попасть домой.

   Мы вышли из кабака, распрощались, и я успела сделать пару шагов по дорожке, когда Эгерт окликнул меня. Я обернулась и увидела в его руках "Кэнон". Он меня сфотографировал.

   - Покажи, что вышло? - попросила я, подходя.

   Эгерт показал. Я смотрела с экрана через плечо с вопросительной улыбкой, стоя вполоборота.

   - Годно, - одобрила я. - Оставляй.

   - Спасибо, - улыбнулся он. - Пригодится на обложку.

   - Если лучше не сделаешь, - хмыкнула я.

   На том и распрощались.

   Эгерт планировал тридцать встреч с Алисой - по одной в месяц, - но суждено было состояться только пятнадцати из них. На очередное письмо с вопросом он не получил ответа. Подождав три дня, отправил второе и, не получив ответа снова, отправился в край. Книга уже сложилась, пора было начинать обсуждение деталей: мало ли что забылось второпях или записано не так, кроме того, не все полученное в откровенной живой беседе стоит доверять страницам печатного издания. Приехав в Санкт-Петербург, журналист привычно запросил визит в резиденцию наместника, так же привычно написал цель - и узнал, что за пять дней до его появления Алиса погибла во время эксперимента.