Башня. Новый ковчег-5 - Букреева Евгения

До вчерашнего визита в лабораторию по изучению проблем генетики Мельников до конца не понимал, с чем ему придётся столкнуться. А когда понял, почувствовал, что словно заглянул в бездну – чёрную, бездонную, и эта бездна криво ухмыльнулась ему, обдав ледяным, пробирающим до костей ветром.

Олег оттягивал визит в лабораторию Некрасова, несмотря на то, что тот рвался продемонстрировать ему свои успехи. Некрасов – карьерист и мясник, на его счёту было столько загубленных жизней, сколько не было ни у одного из лояльных тому страшному закону врачей – одна история, с отправленными в расход беременными женщинами, только на основании того, что им было показано кесарево сечение, чего стоила. Почему-то именно она во всей страшной веренице смертей тех лет особенно потрясла Олега. Может быть, потому что напрямую коснулась его старого товарища, хирурга Ковалькова, чья жена оказалась в числе тех несчастных.

Он хорошо помнил пустой взгляд Егора, его подрагивающие руки, когда тот протянул ему заявление об уходе, помнил свои слова – все свои бестолковые, бессвязные, уже никому не нужные слова, оборвавшиеся об один единственный вопрос Егора: «И ты тоже план выполняешь?», на который он так и не нашёлся что ответить.

А теперь Мельникову предстояло работать бок о бок с мясником Некрасовым, который раздувался от важности, всячески намекал на особую связь с Верховным и говорил, что именно его научные разработки лягут в основу нового проекта, который перевернёт в Башне всё. В общих чертах Олег, конечно, представлял, что это за изыскания, и с какой целью всё это затевается, но погружаться в них не спешил, медлил, брезгливо стараясь держаться от Некрасова подальше, но, когда вчера в его кабинете раздался звонок и вкрадчивый голос Ставицкого произнёс: «Олег Станиславович, вы уже ознакомились с проектом Некрасова?», понял, что все его отговорки о занятости и делах кончились и идти в лабораторию всё равно придётся.

***

– Вы себе не представляете, Олег Станиславович, какие возможности открываются перед нами. К сожалению, времени у нас было не так много, некоторые эксперименты ещё не закончены, но кое-что мы уже сделали! – грохотал Некрасов, лопаясь от самодовольства.

Он водил Олега по своей лаборатории, знакомил с персоналом, показывал результаты, и не замолкал ни на секунду. Сейчас они остановились в помещении, где содержались подопытные мыши, и их тревожный писк, аккомпанировавший речи Некрасова, действовал Мельникову на нервы.

– Я могу без ложной скромности сказать, что мы полностью готовы применить нашу методику на людях, – продолжил Некрасов. – Это будет грандиозно! Такого ещё человечество не знало, по крайней мере в таких масштабах. Нам удалось разработать критерии, по которым исходя из простого анализа крови можно с девяностошестипроцентной точностью установить степень совместимости предполагаемых партнёров для получения наиболее удачного с точки зрения генетики потомства.

– Партнёров? – рассеянно переспросил Мельников.

– Ну, не совсем партнёров. Разумеется, речь идёт об искусственном оплодотворении, мы же не звери какие, чтобы заставлять людей заниматься спариванием, – Некрасов хохотнул, и Олегу показалось, что он даже жалеет об этом, и, если бы ему позволили, он бы с удовольствием устроил и такой эксперимент.

Мельников содрогнулся от отвращения. Впрочем, то, что предлагал Некрасов, было немногим лучше.

– Я думаю начать с двух сотен маток, – заявил Некрасов.

– Маток? – Олег поперхнулся.

– Да, мы ввели такой термин. Мне кажется, это благозвучнее, чем самка. Впрочем, если вы настаиваете…

– Я не настаиваю, продолжайте, – отмахнулся Мельников, перевёл взгляд на стоящую рядом клетку, где суетились несколько белоснежных мышек с красными носами и глазками, похожими на бусинки.

– В общем, двух сотен маток будет достаточно. В административном секторе уже готовят списки. Это должны быть женщины от шестнадцати до двадцати четырёх лет, не рожавшие, ну и, разумеется, низкого происхождения. Подберём пятьсот девушек, обследуем их – нам нужны только самые здоровые особи, желательно приятной наружности. Из них двести будут отобраны для эксперимента.

– Наружность, я так понимаю, Александр Романович, вы собираетесь оценивать лично? – не удержался от сарказма Олег.

– Почему я? Вы тоже можете принять участие, если захотите, – Некрасов сарказм то ли не заметил, то ли специально проигнорировал.

– Нет уж, спасибо. Я вам доверяю в этом вопросе, – произнёс Мельников. В висках стучало, к горлу подкатывала тошнота. Ему казалось, что всё это происходит в каком-то кошмарном сне, потому что наяву такого просто не может быть.

– А производителей мы уже негласно отобрали в процессе исследований, и даже имеем достаточно материала, чтобы начать хоть завтра.

– А производителей… вы тоже отбирали по внешним данным? – спросил Мельников, только для того, чтобы хоть что-то спросить, не молчать, потому что его молчание выдавало его с головой.

– И по внешним тоже. Кстати, у меня тут есть забавные исследования. Знаете, Олег Станиславович, я думаю, что мы сможем выбирать цвет глаз и волос, а также рост и вес нового приплода. Мне не терпится проверить всё, убедиться, так сказать воочию. Но основным критерием при отборе производителей, разумеется, было здоровье и физическая сила. Первое потомство планируется воспитывать для работ внизу – теплицы, грузчики, чернорабочие. Но дальше у меня уже есть наработки – будем отбирать уже по другим критериям. Башне нужны не только чернорабочие. Механики, слесари, техники… даже инженеры. Почему бы и нет?

– А… другие дети? – задал вопрос Олег. – Ну те, которые появятся на свет естественным путем, без вашей помощи.

– А их не будет! – Некрасов махнул своими огромными ручищами, задев одну из ближних клеток, и сидящие там мыши испуганно заверещали, забившись в угол. – Только тщательно отобранные нами производители и матки будут давать потомство. Остальные… Пройдёмте, Олег Станиславович, я покажу.

Он устремился в соседнее помещение, Мельников, борясь с отвращением, последовал за ним. Войдя в смежную комнату, Некрасов остановился перед стеклянным шкафом, наполненном под завязку какими-то пробирками.

– Вот! Это опытные образцы, но запустить их в серию – дело пары недель. Главное – все элементы очень просты и дёшевы. Я дам вам ознакомится с химической формулой препарата.

– Что это? – Олег покосился на пробирки, уже понимая, что ничего хорошего он не услышит.

– Препарат для химической кастрации. Всего один укольчик, и мужчина больше никогда не сможет иметь детей. И, заметьте, на его здоровье это никак не отразится. Предполагается делать это выбракованным особям чуть ли ни с пяти лет. Вроде прививки от кори. Раз – и готово. К сожалению, пока только мужским особям. С женщинами всё несколько сложнее, но мы и над этим работаем, и у нас даже есть кое-какие…

Мельников больше слушал. Его выдержка дала сбой, в ушах звучал тревожный писк подопытных мышей, в голове царил сумбур. Он побоялся, что сейчас сорвётся, начнёт крушить всё вокруг, вцепится в красную широкую морду Некрасова. Нечеловеческим усилием воли он подавил в себе это желание.

– Александр Романович, спасибо. Это очень… познавательно. Подготовьте мне к утру все документы с основными результатами, я иду на приём к Верховному.

И быстрым шагом, чуть ли не бегом, Мельников покинул лабораторию.

Вот почему ночью он ворочался без сна, измучив и себя, и Соню, которая тщетно пыталась его успокоить, а под утро, махнув рукой, ушёл в гостиную на диван, и там, уткнувшись лицом в подушку и накрывшись с головой пледом, опять пытался уснуть. Но в ушах стоял писк мышей и звучал жизнерадостный голос Некрасова: «один укольчик каждой выбракованной особи и всё, стопроцентная гарантия, а девочек вы можете отобрать и сами… я не возражаю. Совсем не возражаю, Олег Станиславович».

***

Дверь открылась, из кабинета Ставицкого вышел новый начальник Службы безопасности, полковник Караев, высокий, гибкий мужчина в безукоризненно сидящей на нём военной форме.