Ознакомительная версия. Доступно 52 страниц из 256
Теперь настал его черед заниматься хозяйством — сводить концы с концами. Часто приходилось стискивать зубы и выпрашивать кредит в соседних лавочках.
— Только до будущей недели, — говорил он, не веря в свои слова. — В пятницу я должен получить кое-какие деньги.
Когда у жены кончился приступ, она была поражена его видом.
— От тебя остались одни кости.
— Готовлю себя на продажу, — сказал полковник. — Уже есть заказ от фабрики кларнетов.
Он держался только надеждой на письмо. Изможденный, с ноющими от бессонницы костями, он разрывался между домашними делами и петухом. Во второй половине ноября петух просидел два дня без маиса, полковник уже думал, что тот умрет. И тут он вспомнил о связке фасоли, которую еще в июле повесил над печкой. Он облущил стручки и положил петуху в миску горсть сухих фасолин.
— Поди сюда, — позвала жена.
— Сейчас, — сказал полковник, наблюдая за петухом. — Для хорошего аппетита нет плохой еды.
Когда он подошел к жене, она пыталась приподняться на кровати. От ее тела исходил запах лекарственных трав. Отчеканивая каждое слово, она сказала:
— Ты немедленно избавишься от петуха.
Полковник знал, что рано или поздно она так скажет. Он ждал этого момента с того самого вечера, когда убили сына и он решил сохранить петуха. У него было время подумать, что ответить жене.
— Теперь уже не стоит, — сказал он. — Через три месяца начнутся бои, и тогда мы сможет продать его гораздо дороже.
— Дело не в деньгах, — сказала женщина. — Когда придут ребята, скажи им, пусть возьмут петуха и делают с ним что хотят.
— Я держу его из-за Агустина. — Полковник давно приготовил этот довод. — Представь себе, какое у него было бы лицо, когда он рассказывал бы нам о победе петуха.
Женщина вспомнила сына.
— Эти проклятые петухи и погубили его! — крикнула она. — Если бы третьего января он остался дома, может быть, несчастья и не случилось. — И продолжала, указывая на дверь тощим пальцем: — Как сейчас вижу его вон там с петухом под мышкой. Как я просила его, чтобы он не искушал судьбу и не показывался на гальере [139]. А он только засмеялся и сказал: «Перестань! Сегодня вечером мы будем купаться в золоте».
Она в изнеможении откинулась на кровать. Полковник осторожно подложил подушку ей под голову. И его глаза встретились с ее глазами, такими похожими на его собственные.
— Постарайся не двигаться, — сказал он, слыша, как что-то свистит у нее в груди. Женщина впала в забытье. Когда она снова пришла в себя, ее дыхание казалось более спокойным.
— Все это из-за того, что мы недоедаем, — сказала она. — Грех отрывать хлеб от себя и бросать его петуху.
Полковник вытер ей лоб уголком простыни.
— Уж три-то месяца мы продержимся.
— А что мы будем есть эти три месяца?
— Не знаю, — сказал полковник. — Но если бы нам суждено было умереть с голоду, мы бы уже давно умерли.
Петух, живой и здоровый, стоял перед пустой миской. Увидев полковника, он тряхнул головой и произнес гортанный монолог почти человеческим голосом.
Полковник сочувственно улыбнулся ему.
— Жизнь — тяжелая штука, приятель.
Потом полковник вышел из дому. Он бродил по городу, погруженному в сиесту, не думая ни о чем, не пытаясь даже убедить себя, что есть хоть какой-нибудь выход из положения. Шагал по пустынным улицам, пока не почувствовал смертельную усталость. Тогда он вернулся домой. Жена услышала, что он пришел, позвала его.
— Чего тебе?
Она ответила, не глядя на него:
— Мы можем продать часы.
Полковник уже думал об этом.
— Уверена, что Альваро без разговоров даст тебе за них сорок песо, — сказала женщина. — Вспомни, как он сразу купил швейную машинку.
Она имела в виду портного, у которого работал Агустин.
— Завтра поговорю с ним, — согласился полковник.
— Зачем откладывать на завтра? — возразила жена. — Ты отнесешь ему часы сейчас. Положишь на стол и скажешь: «Альваро, вот я принес часы, чтобы ты купил их у меня». Он тут же поймет.
Полковник почувствовал себя несчастным.
— Это все равно что тащить по улице гроб Господень, — запротестовал он. — Если меня увидят с таким свертком, обо мне начнут распевать песни.
Но и на этот раз жена его убедила. Она сама сняла часы со стены, обернула их в газеты и подала ему.
— Не возвращайся без сорока песо.
Полковник со свертком под мышкой направился в портняжную мастерскую. У дверей сидели приятели Агустина.
Один из них пригласил его сесть. Полковник смешался.
— Спасибо, — сказал он. — Я на минуту.
Из мастерской вышел Альваро и на проволоке, натянутой в коридоре, стал развешивать кусок мокрого полотна. Альваро был крепкий угловатый молодой человек; его глаза всегда возбужденно блестели. Он тоже пригласил полковника сесть. Полковник приободрился. Пододвинул табурет к двери, сел и стал ждать, когда останется наедине с Альваро, чтобы предложить ему часы. Но вскоре заметил, что у всех вокруг какие-то напряженные лица.
— Я не помешал? — спросил он.
Парни запротестовали. Кто-то наклонился к нему и сказал чуть слышно:
— У нас тут листовка, написанная Агустином.
— О чем?
— Все о том же.
Ему дали листовку. Он положил ее в карман и замер в молчании. Только барабанил пальцами по свертку, пока не заметил, что на него стали поглядывать. Тогда он совсем оцепенел.
— Что это у вас в свертке, полковник?
Полковник старался избежать взгляда любопытных зеленых глаз Германа.
— Ничего, — солгал он. — Несу вот часы, чтобы он их починил.
— Что это вы придумали, полковник, — сказал Герман, стараясь завладеть свертком. — Пока вы тут сидите, я сам их посмотрю.
Полковник не выпускал часы из рук. Он не произносил ни слова. Но у него даже веки покраснели. Все вокруг настаивали:
— Дайте ему посмотреть, полковник. Он разбирается в механике.
— Но я не хочу доставлять ему хлопот.
— Какие там хлопоты, — сказал Герман и взял наконец часы. — Немец сдерет десять песо и ничего не сделает.
Герман вошел с часами в мастерскую, где Альваро уже строчил на машинке. Чуть дальше, у стены, сидела девушка и пришивала пуговицы. Над ней висела гитара, а еще выше — надпись: «Говорить о политике запрещается».
Полковник, оставшись без часов, не знал куда себя девать. Поставил ноги на перекладину табурета.
— Дело-то дерьмо, полковник.
Он вздрогнул.
— Только без ругательств.
Альфонсо поправил на носу очки, чтобы лучше рассмотреть ботинки полковника.
— Я про ботинки, — сказал он. — Гляжу, вы уже надели лакированные.
— Но это можно сказать и без ругательств, — ответил полковник и показал подметки своих лакированных ботинок. — Этим чудовищам сорок лет, но за всю свою жизнь они ни разу не слышали бранных слов.
— Готово! — крикнул Герман из мастерской, и в то же мгновение раздался бой часов. Кто-то из соседей забарабанил в стену, и женский голос прокричал:
— Не трогайте гитару — еще год не прошел, как умер Агустин.
Все засмеялись.
— Это часы.
Герман вышел со свертком.
— Часы в полном порядке. Если хотите, я провожу вас до дому: их надо правильно повесить.
Полковник отказался.
— Сколько я должен?
— Не беспокойтесь, полковник, — ответил Герман, занимая свое место среди остальных. — В январе заплатит петух.
Полковник решил не упускать удобного случая.
— Я хочу предложить тебе кое-что, — сказал он.
— Что же?
— Я дарю тебе петуха. — Полковник внимательно осмотрел лица присутствующих. — Я дарю петуха вам всем.
Герман уставился на него в изумлении.
— Я уже стар, — продолжал полковник. Он хотел, чтобы его голос звучал сурово и веско. — И для меня это слишком большая ответственность. Вот уже несколько дней мне кажется, что петух умирает.
— Не волнуйтесь, полковник, — сказал Альфонсо. — Просто в это время у петухов растут перья, поэтому и у вашего сейчас воспалена кожа.
