Боги богов - Рубанов Андрей Викторович

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92

Сто тысяч лет формировалась психика человека разумного; младенчество цивилизации прошло под стук дождевых капель и плеск морских волн. Прочие звуки — яд, они мешают думать и наслаждаться. Живущий среди визга и рева бешено крутящегося железа был дикарем, недальновидным заложником собственной наивности. Что мог придумать несчастный горожанин, когда под его окнами круглосуточно ревели стальные агрегаты всех форм и размеров? Могли он принимать правильные решения? Могли надеяться, что его нервы выдержат безжалостное давление на органы чувств?

Отгремела биотехнологическая революция, и обнаружилось, что главное ее достижение вовсе не в том, что биомы сожрали пятьсот триллионов тонн органических и неорганических отходов на всех тридцати семи планетах Федерации. И не в том, что живые машины умели действовать самостоятельно и не требовали дорогостоящего ежедневного ухода и обслуживания. И не в том, что межзвездные перелеты стали доступны каждому студенту и школьнику.

Люди вернули себе тишину — таков был главный и самый сладкий плод победы.

Шум ветра, шелест листьев, треск горящего в огне дерева. Удары водяных капель. Стук камней, скатывающихся по горному склону.

Если ты живой, слушай только живые звуки.

Таков был несложный принцип millennium taciturn, тысячелетия тишины, эпохи возврата от мертвого к живому.

Марат решил не заходить слишком далеко (рисковать тоже следует в меру, это вам скажет любой угонщик). В первом же зале Юла увидела то, ради чего пришла, — смонтированные вдоль стен позвоночные столбы, переплетение кабелей, пуповин, сосудов, обнаженные мозги — и человека с голыми по локоть руками, полулежащего в утробе и запустившего ладони в серое вещество. Сами по себе его приказы были не нужны, следуя инстинктам, биом самостоятельно делал работу и реагировал на возникновение любой проблемы в тысячу раз быстрее оператора — однако живую машину следовало поощрять, хвалить, регулярно напоминать: хозяин рядом, он тебя ценит, он тебя любит.

Какое-то время Юла зачарованно рассматривала мерно дышавшую квазиживую плоть, перевитую багровыми жгутами артерий. Марат искоса понаблюдал, поискал на ее лице следы брезгливости — не нашел. Девушка только плотнее прижалась и стиснула его локоть.

— А если я подойду и дотронусь?

— Лучше не надо, — сказал Марат.

— А что будет? Истерика?

— Ну, не истерика… Но пульс наверняка подскочит. Или давление.

— Потому что я женщина?

— Нет. Потому что вы незнакомы. Вдруг у него дурной характер? Его тело сложнее твоего. Видишь, второй справа — он занимается очисткой воды. У него пять сердец и целая система почек. У него нет глаз и ушей, но есть обонятельные и вкусовые рецепторы… Мало ли что он решит, если почует твой запах…

— А если сломается?

— Тогда ему будет больно. И оператору тоже. Но оператор не уйдет, пока машина не пойдет на поправку.

— А если очень больно?

Бывший пилот улыбнулся. Что такое «очень больно», ему показали еще на первом курсе.

— Значит, надо терпеть. Техника дорогая, сложная, ей нужна забота. Сидишь рядом и посылаешь сигналы: всё нормально, я здесь, я тебя люблю, я тебя никогда не брошу…

— Я бы тоже так хотела, — тихо сказала Юла. — Просто быть рядом и посылать сигналы любви.

— Кто тебе мешает? Брось всё. Воздыхатели, деньги — брось это. Выучись на оператора. В коммунальное хозяйство тебя не возьмут, но на какую-нибудь частную фабрику напитки газированные разливать — вполне… Поработаешь… Может, поймешь что-нибудь. Про свою жизнь.

— Я давно всё поняла, — холодно ответила Юла. — Про свою жизнь. Я просто богатая сучка. Бездельница. Живу, как хочу.

Они еще несколько минут пошептались, быстро согласившись друг с другом: наследницу огромного капитала просто не станут учить ремеслу оператора. Забракуют после первого же медицинского обследования. Плохая генная карта. Молодые люди из обеспеченных семей имеют специфический набор хромосом; от таких граждан нет пользы там, где требуется скромность и усидчивость. Богатые детишки обычно идут работать только для фана или в воспитательных целях. Зачем тратить силы, обучая дочь миллиардера профессии биотехника, если всё это не всерьез, временно? Дочери миллиардеров своенравны и горды, у них завышенная самооценка, у них нестабильная психика.

Перед тем как уйти, Юла еще раз осмотрелась.

Тишина, плеск воды в чашах фонтанов, шевелящаяся плоть, медленная перистальтика кишечных труб.

Когда-то всё это казалось гадким, созданным против воли бога.

Потом живые чудовища дали своим создателям всё, о чем можно было мечтать.

Тот день закончился нехорошо: за ужином Юла выпила лишнего, хамила официантам и ближе к ночи улетела куда-то, вызвав такси. Марат ничего не спрашивал, вообще не сказал ни слова — всё понял. Женщин нельзя пускать в операторские залы. Женщинам не следует показывать мозги, пуповины, утробы, всю эту требуху, живую ткань, сращенную с микросхемами. Сама мысль о том, что где-то в звукоизолированном подвале сидят спокойные умные мужчины, чьей профессией является трепетная любовь к уродливым живым конструкциям, была противна естеству любой человеческой самки. Много тысяч лет женщина не отделяла себя от любви, считала себя сосудом любви, субъектом и объектом любви, но вот появляются биотехнологии, и всё встает с ног на голову. Лучшие мужчины, самые чувствительные и тонкие, зарабатывают на хлеб, вступая в интимные отношения с механизмами.

Всякий пилот с малых лет знал, что женщине не место в рубке управления. Если дама отважна и любопытна, так и быть, пусть посмотрит одним глазом, ничего не трогая и не говоря ни слова. Но все-таки самое благоразумное — вообще ничего не показывать.

А он рискнул: показал. Думал, его девушка особенная. Рассчитывал, что она поймет. Все-таки умна, образована, широкие взгляды, здоровый цинизм и прочее. Оказалось, что даже ей — авантюристке, светской пантере, никогда ни о чем не жалевшей и никогда ничего не боявшейся, — нельзя было видеть, как мужчина, созданный для любви к женщине, отдает свою любовь отвратительному рукотворному голему.

В пятом часу утра она позвонила. Пьяным сопрано пропела просьбу приехать за ней. «Если хочешь и можешь» — это была ее любимая хмельная присказка. «Хочу, могу, — сухо отчеканил он, — присылай адрес». Место было в самом пекле, на окраине Свободной территории. На любом материке любой планеты, на любой Свободной территории есть три-четыре района, где собирается самая гнилая публика, и в каждом таком районе есть три-четыре самых паршивых местечка, наподобие танцклуба «Гашетка». Бывший пилот знал это заведение. Помойка, притон, устроенный специально для тех, кто жаждет приобщиться к обычаям настоящих подонков.

Прыгнул в такси, не высушив мокрые после душа волосы, не помолившись, схватил только биопаспорт, почему-то заспешил, хотя его подруга чувствовала себя как дома в любом дешевом кабаке среди самого одиозного жулья, меж барыг и сутенеров.

Прилетел, выпрыгнул. Музыка, полумрак, похабные розовые пятна света, развязные проститутки обоих полов. Экраны, диваны, хулиганы. Много бархата и небьющегося хрусталя. Почти все курят. Вышибалы с портативными парализаторами ковыряют в зубах, изображая живых людей, а бармен, наоборот, косит под киборга, хотя сам, как все бармены на всех Свободных территориях всех планет, является платным осведомителем Федеральной службы по борьбе с контрабандой и наркотиками. Ничего особенного. Понятная публика: несколько спившихся имплантаторов, заложивших лицензии, несколько отставных десантников с титановыми челюстями, несколько драгдилеров, пара музыкантов, перебравших «Крошки Цахеса», и много девок, профессионалок, любительниц и искательниц приключений, а также обычных студенток и школьниц, изо всех сил изображающих профессионалок, любительниц и искательниц приключений.

Сильный запах антипрагматики. Здесь, на островах Дао, в южном полушарии планеты Эдем, синтетические метарелаксанты никогда не выходили из моды.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92