Моя Жизнь - Сплошной Плагиат - "Сони"

– Да. Я думал про экранизацию Гарри Поттера после выхода всех книг. Но, для начала, хотел бы снять пару более простых фильмов. Сценарии есть, но и в съемках хочется поучаствовать. У меня есть две задумки, которые я точно реализую. Начну с семейной комедии “Один Дома”, второй фильм – “Криминальное Чтиво”, мой эксперимент. Такого кино ещё никто не снимал, я уверен на все сто процентов.

– Звучит интересно. Буду рад увидеть фильмы, в которых ты сценарист, а может быть и режиссер. Думаю, компании должны тебя заметить. Я даже лично познакомлю тебя с некоторыми актерами, может им понравятся сценарии. Но больше я беспокоюсь за то, чтобы такой гений как ты не выгорел.

– Хм… не думаю. Я умею бороться с выгоранием. – хитро сказал я.

– Дашь совет другим? – все с интересом прислушались. Я повернулся к камере показал в неё пальцем.

– Дюкс. Гепард в мире… кхм… – все снова засмеялись. Никто даже не был удивлен, что я веду половую жизнь.

– Значит, ты популярен среди девочек. Какие тебе нравятся?

– Разные. Но больше всего я люблю стройных, спортивных девушек. Вы же знаете Хай и Эротию. Так что в плане фетишей я интересный парень. – смех в зале.

– Нормально. Вот для кого эти девушки красивы! Дамы, на заметку. Он ещё молод и очень даже горяч! – зал снова смеётся. Мой отец уже давно сидит с расслабленной улыбкой. Шоу идёт потрясно.

– А так… у меня много планов. Я не знаю, какие смогу реализовать, но я буду стараться воплотить мое творчество в жизнь. Думаю, она будет долгой и насыщенной.

– Я тоже на это надеюсь. Теперь перейдём к немного серьёзной теме. Ты сталкивался с расизмом? – я задумался на пару секунд.

– В интернате точно. Со стороны полиции несколько раз. Меня постоянно принимают за тильва. Я уже привык к тому, что копы могут застрелить меня если я не в том районе, хотя мой отец полицейский. Как по мне, попытка всех примирить идёт не туда, потому что мы всегда будем расистами. Я не понимаю, почему остроухий – это оскорбительно. Мой отец серожопый. Так и есть. Когда темного альва сами же темные альвы называют гаги – это не расизм. Это просто факт. Это также глупо, как если бы вы отрицали свой пожилой возраст. Все это должно перейти в юмор. В черный, мать его, юмор. – все с интересом начали слушать.

– К примеру?

– Вы видели как общаются темные альвы? “Хей гаги”, а ему отвечают “хэй гаги”! Да это уже смешно. Обижаться на то, что когда-то твоего деда дядя на плантации негром называл, это то же самое, что осуждать церковь за сожжение ученых. Мы же этого не делаем! Когда все начнут воспринимать расизм как юмор, то расизм исчезнет. Меня не оскорбляет, когда меня называют мелким, остроухим, принцессой. Я так выгляжу и этого не изменить. Я также могу сказать, что он, к примеру, ирийец – беложопый каторжник. Нас же имперцы всю жизнь называли каторжниками, преступниками, отребьем. Расизм в современном обществе наступает тогда, когда ты обижаешься. Когда ты не обижаешься, то расизм перестает быть актуальным. Хулиганам становится скучно, когда они не могут задеть жертву. – все снова захлопали.

– Очень интересная интерпретация глупости расизма, остроухий карлик. – сказал Катрих.

– Беложопый каторжник! – выдал я в ответ по доброму. Смех в студии.

– Вельт, ты всё молчишь. Как полицейский, что ты думаешь по этому поводу?

– Ну, мы используем расистские высказывания при арестах и всём остальном. Большая часть преступлений зависит не от расы, а от достатка. Больше всех крадут бедные, чаще всего альвы. Экономические преступления совершают хрроски и ирийцы, но они по большему счёту принадлежат к среднему классу. Как только будет больше альвов среднего класса, так и статистика преступлений изменится – папа сказал полностью логичную вещь.

– Действительно. Тогда, как нам сделать так, чтобы у них было больше шансов стать средним классом? – папа пожал плечами.

– Выдавать кредиты для бедных. Как только мы поймём, что нужно рисковать в сфере кредитования бедного класса, тогда всё вверх и пойдёт. Мы не воспринимаем альвов, зооморфов и других бывших жертв сегрегации не потому что они бедные, а потому что они бывшие сегрегированные. Я знаю тильвов, которые не могут получить кредит ни в одном банке, потому что банки считают, что тильвы не выплатят их. Банковская система очень консервативная и не может отойти от мысли, что бывшие сегрегированные финансово способны, а я могу сказать, что они готовы открывать малый бизнес, на котором построена вся Ирия. – в зале повисла гробовая тишина.

– Не знаю, насколько ты прав, но за смелость прошу аплодисменты! – все начали аплодировать. – Это действительно возможно. У меня есть знакомые альвы актеры и даже им всё ещё сложно получить кредиты. Это несправедливо.

– Абсолютно верно. Мы должны быть плавильным котлом, который делает из нас не деление на эрийца, альва, зооморфа хрроса и других, а переплавлять в ирийца не по культуре и характеру, а свободе и правах. Иначе выходит так, что коммунисты лучше нас. В Советских Республиках даже генеральный секретарь не зооморф из большинства, а дворф, если я не ошибаюсь. Да, там нет права частной собственности, но они все равны. Мы же можем сделать так, чтобы у всех было право на частную собственность и равенство в прочих правах. А то выходит так, что мы кричим про свободу на каждом углу и воюем за неё, а в итоге у нас её нет ни для кого кроме белых?.

“Мне плохо от того, какую демократическую дичь я несу” – моя горячая и неискренняя тирада вызвала новый шквал аплодисментов.

– Ты абсолютно прав! Если даже ребёнку такое ясно, то почему взрослые не могут это понять?

– Я не в курсе. Просто я космополит и мне плевать какой ты расы, внешности и пола. Если ты хороший и законопослушный, то ты будешь моим другом. А если ты фашистская мразь, то ты мразь. У меня есть друзья хрросы, ирийцы, зооморфы, альвы и другие. Я забыл главное – понятие расы. Они просто другие, поэтому я дружу с ними не ограничивая себя стереотипами. Он передо мной, он мой друг и он хороший. Почему я должен не любить его за цвет кожи, строение ушей или рога? Как ребенок, я не могу этого понять. Почему я должен ненавидеть кого-то за то, что его ненавидят взрослые. Мы хотим играть друг с другом в футбол и трахаться! Всё! – все засмеялись.

– Хорошая позиция. Может быть твоё поколение будет активнее бороться с неравенством и несправедливостью.

– Да. Я понимаю, что я мал. Я много не знаю. Но я хочу просто наслаждаться жизнью по законам в своей стране, со своими друзьями, творить и любить. Может, это наивная позиция. Но если и так, то я хочу оставаться наивным и верить в тех, кто меня окружает. Ведь мы пережили две огромные войны и ядерные бомбы, я просто хочу жить и чтобы все мои друзья и дети жили в мире и спокойствии. – некоторые из присутствующих даже прослезились, а зал снова захлопал. Сегодня я много чего наговорил. Думаю, что после такого меня ещё не скоро забудут. Может даже под цензуру попаду.

– Как же мне хочется быть наивным как и ты. Видать, я давно потерял веру в людей вокруг. Но почему-то я стал верить в тебя, Сони Вантхкайх. Я и моя студия, вся страна желает тебе удачи в твоем творчестве, порыве мысли и чувств. Буду надеяться, что твоё доброе сердце всегда будет таким и твои творения сделают мир спокойнее в это тяжелое время. Впервые за сто лет журналистской карьеры я был поражен настолько, что мои консервативные идеалы пошатнуло до трещин. Надеюсь, что у многих из тех, кто тебя услышал, произойдёт то же самое. Сегодня наша страна получила глоток свежего воздуха в лице тебя и мне даже представить не могу, что принесёт твое творчество. Возможно, ты живое чудо этого столетия, которое совершит революцию в искусстве и подчеркнёт ценность жизни каждого из нас. – он повернулся к зрителями и камере. – А вам, дорогие друзья, желаю всего наилучшего в это сложное время. С вами был Вельт Вантхкайх, Сони Вантхкайх и Ваш несменный ведущий, Катрих Хиргин. Спокойной ночи, Ирия! – меня его пожелания довели до скупой слезы. Я и не думал, что могу так задеть его душу.