Голод богов (1) - Розов Александр Александрович "Rozoff"

— Землянкой по имени Виктория Мэй О'Лири? — уточнил Румата.

— Институту было сообщено именно это имя, — подтвердил Бромберг, — разумеется, снабженное подтверждающей легендой. Под этим именем она и должна была поступить в Центр, где у этой исследовательской группы отличные контакты. Дальше они бы имели возможность исследовать ее в конфиденциальном порядке. Основание — защита тайны личности. Хороший план — вы не находите? И если бы не одно обстоятельство…

— ….В виде сентиментального доктора Бромберга, спасителя ромео и джульетт всех времен и народов, — перебил Румата и саркастически хмыкнул, — Это очень трогательно, но совершенно не убедительно.

— При чем тут сентиментальность, юноша? Как я уже говорил, в определенный момент у меня возникли разногласия с упомянутой исследовательской группой. Они настаивали на следовании первоначальной цели. Я же увидел в происходящем черты спонтанно возникшего, но очень важного, исторического эксперимента, и мне совершенно не хотелось прерывать его в самом интересном месте. Вот так у нас с вами уже второй раз оказались общие интересы.

— Подождите с общими интересами, Айс. Давайте-ка вернемся к Виктории Мэй О'Лири. Вы утверждаете, что это — легенда, достаточно правдоподобная, чтобы ввести в заблуждение Институт и обычные информационные службы. До этого Вы утверждали, что не существует никакой Виктории Мэй О'Лири из Дублина, похожей на Светлую Посланницу. Надо ли это понимать так, что в Дублине существовала реальная О'Лири, примерно того же возраста, но совсем другая?

— Совершенно верно, — подтвердил Бромберг.

Жестом карточного фокусника развернул в руках веер снимков. На них была изображена худенькая светловолсая девушка с круглым, покрытым веснушками лицом, ярко-голубыми глазами и смешным курносым носиком, похожим на кнопку.

— Познакомьтесь, Антон. Вот настоящая мисс О'Лири из Дублина. Как вы догадываетесь, ее нынешнее местонахождение неизвестно.

Румата скользнул равнодушным взглядом по снимкам.

— Допустим, Айс, я в это даже поверил. И что дальше? Из чего следует, что она — другая? Внешность легко меняется, а умения и увлечения вообще могут быть какими угодно.

— Вы рассуждаете вполне логично, — согласился Бромберг, — на этом и построена легенда. Но она не рассчитана на тех людей, которые не знают. Я стал искать отличия, потому, что знал заранее: они есть, не может не быть. Теперь смотрите.

Он развернул еще три снимка. На первом была все та же девушка. Она стояла рядом с огромным замшелым валуном, против солнца, и прикрывала глаза ладонью. На втором было увеличено лицо и ладонь, а на третьем ладонь занимала весь снимок.

— Ну? — спросил Румата.

— Будьте внимательнее, молодой человек. У настоящей мисс О'Лири узкая ладонь с длинными пальцами и развитыми суставами. Такая рука в хирономии называется философической. А у вашей подруги ладонь принципиально иного типа, так называемая квадратная с лопатообразными пальцами. Таким образом, следует признать, что это совершенно другая девушка.

— Тогда кто же она?

— Мои бывшие партнеры по исследованиям считают, что она — автомат Странников, — ответил Бромберг, — они вообще помешаны на Странниках и их кознях. Почти как покойный Сикорски. А я просто не знаю. И никто не знает.

— Кроме нее самой, вы хотели сказать, — добавил Румата.

— Если она действительно автомат Странников, то она тоже не знает.

— Но кем-то же она себя в этом случае чувствует?

— Естественно. Ее представления о своем «Я» следуют оптимальной на ближайшее будущее версии. Оптимальной в смысле взаимоотношений с вами, Антон.

— И сколько таких версий?

— Теоретически, исходя из того, что мы знаем о технике Странников — сколько угодно. Если она действительно автомат Странников, то она будет генерировать версии в зависимости от вашей информированности. Только не спрашивайте меня откуда она узнает то, что будете знать вы. Это все из области той же мифологии, что и сами автоматы Странников.

— Но вы сами в эти автоматы не верите, — на всякий случай уточнил Румата.

— Не верю, — подтвердил Бромберг.

— Почему, Айс?

— Потому, Антон, что стоит в это поверить — и начинается синдром Сикорски. Начинаешь думать, что каждый твой шаг заранее предусмотрен, что каждым своим действием ты реализуешь план Странников. Но я в это не верю — впрочем, я уже об этом говорил. Вот так у нас обстоят дела, Антон.

— В общих чертах, ясно, — заключил Румата, — в смысле, что ни черта не ясно. Но, на самом деле, сейчас меня больше интересуют другие вещи. Первое — как появился орденский корпус в моем тылу. Второе — что делает орденский флот в районе выхода из бухты Арко. Остальные проблемы, честно говоря, меня не очень беспокоят. Что скажете, Айс?

Бромберг встал и, в глубокой задумчивости стал прохаживаться по кабинету.

— Даже не знаю, что вам сказать, Антон. На мой взгляд, это напоминает попытку блокады. С суши и с моря одновременно.

— Блокады? — переспросил Румата, — ладно, морская блокада, это еще понятно. Допустим, они хотят помешать ируканским пиратам доставить мне корабли. Но зачем эта авантюра на суше?

— Опустошить территорию. Дезорганизовать снабжение. Посеять панику. Развеять ореол вашей непобедимости. Не знаю. Вы же лучше разбираетесь в здешних войнах.

— Айс, это — не из здешней войны. Вы еще не поняли. Орденский корпус был переброшен из Баркана земными средствами — или нуль-Т, или воздушным транспортом. Вся эта операция планировалась земными специалистами — но при этом она бессмысленно-жестокая. Земля — и бессмысленная, тупая, зловредная жестокость: вот что не укладывается у меня в голове. Айс, кому это было надо?

— Антон, еще раз говорю: я не знаю. Кто-то сморозил огромную глупость — это единственное, что мне понятно.

— Кто-то сморозил… ладно, пойду решать что-нибудь с этой морской блокадой…

— Только будьте осторожны, — сказал Бромберг, — некие доброхоты, не будем называть имен, снабдили Орден технологией изготовления пороха и простеньких огнестрельных орудий. Против береговых укреплений они не много стоят, но в открытом море… в таких условиях атаковать орденский флот, не имея хорошо оборудованных быстроходных боевых кораблей — верное самоубийство.

— Постойте, Айс, а как же правило о технологиях?

— Да вот так. Есть некое объяснение, согласно которому местные алхимики, в принципе, уже умели смешивать серу, уголь и селитру. А от этого — до примитивной пушки уже рукой подать. В общем, почти ничего и не нарушено, а если и нарушено — то не сильно.

— Понятно… Хорошо, что предупредили… И, тем не менее, мне придется их атаковать с теми средствами, что я имею. Иначе — замкнутый круг. Боевых кораблей не достать, потому что блокада, а блокаду не снять без боевых кораблей. До скорого, Айс. Свяжусь с вами в ближайшее время… Если меня, конечно, не убьют.

** 24 **

Вики-Мэй сидела на краю бассейна, задумчиво глядя на свое отражение в воде.

— Помнишь, когда я… еще считала себя Кирой, ты рассказывал мне про Сунь Цзы?

— Да. Ты еще пожалела, что у него только про то, как воевать. Что он не написал, как жить дальше, когда война кончится…

— А ты сказал, что война кончится и все будет как раньше. Тогда мне казалось, что раньше была сказочно-прекрасная жизнь, в которой мы с тобой всегда вместе… Но теперь-то я знаю, что у меня нет никакого «раньше».

— А у кого оно есть? — спросил Румата, — прошлого уже нет, оно исчезло. А будущего еще нет, оно не наступило. Есть только настоящее.

— Кодекс буси-до, если не ошибаюсь, — равнодушно откликнулась она.

— И личный опыт, — добавил он, — вот, думаешь, у меня есть прошлое? В смысле, субъективно оно у меня, как будто бы есть — но… Знаешь, когда мы стояли под Нардом, бывшие коллеги по институту подбросили мне видео. О моем прошлом.

— Зачем? — спросила Вики-Мэй.

— Чтобы убедить меня, что ты — не Кира. Они думали, что тогда я остановлю войну. Какая наивность с их стороны. Нет, конечно я был выбит из колеи тем, насколько оказывается все было иначе, чем я помню. Но зато я понял главное. Нет никакого прошлого. Просто ты — это ты, а я — это я. Имена не имеют значения. История этих имен тем более не имеет значения.