Почти управляя телом (СИ) - Саулко Маша

— Это уже другая история, — бабушка поправила бантик на одной из косичек, — расскажу по дороге домой. Будешь персик?

— Нет. Он колючий.

— А если я его от шкурки почищу?

Кира улыбнулась. Наконец-то.

— Тогда буду, — ответила она.

Они приехали в прибрежный город.

— Долго ещё? Я устала! — захныкала девочка.

— Понимаю, — посочувствовала ей бабушка. — Осталось немного. Давай дойдём до пляжа?

Они шли мимо обгоревших людей и визжащих в прибрежных волнах детей.

— Хочу в море, — ныла Кира.

— Тёма! — Бабушка вдруг вскинула руку. — Кира! Смотри, кто там?

Кира оглядела пляж и вдруг увидела родителей. Отец стоял у воды, уперев руки в бока. Мама лежала на полотенце, спустив лямки купальника и накрыв лицо широкополой соломенной шляпой.

— Папа! Мама! — закричала Кира, вырвала свою ручку из бабушкиной и бегом бросилась к ним.

Папа поймал её на руки и закружил.

— Малышка! — Он поцеловал её в щёку. — Привет, мам, — чмокнул мать. — Вы как тут оказались?

— Отличный вопрос. — Мать Киры оказалась рядом с ними. Девочка потянула к ней руки, но женщина даже не взглянула на неё. — Это вообще как понимать?

— В каком смысле? — Бабушка прищурила глаза.

— В том смысле, что мы в кои то веки решили отдохнуть вдвоём. Без ребёнка, — кивнула она на Киру, которая замерла в руках отца.

— Лер, да прекрати, — он протянул к ней руку.

— Что прекрати? Ты знал? Это ты всё устроил?

— Он не знал, — в голосе бабушки прозвенела сталь, — я решила, что вы будете рады собственному ребёнку.

Кира начала хныкать. Папа погладил её по спине.

— Да. Особенно когда очень хотелось побыть в тишине, — фыркнула мать и пошла прочь.

— Лер, ты куда? — папа пошёл за ней.

— В номер. У меня плечи сгорели. Увидимся за ужином. — И она ушла, так ни разу и не взглянув на дочь.

— Что происходит? — спросила бабушка.

— То, что надо было предупредить о таком сюрпризе, — спокойно ответил отец, глядя вслед жене.

— Отдай мне ребёнка, — приказала бабушка.

— Зачем? — спросил папа.

— Пойдём, Кирочка. Нам тут не рады. Мы уезжаем.

— Нет! — Девочка вцепилась папе в шею. — Я не поеду! — взвизгнула она.

— Но, видишь ли, мы испортили им отдых!

— Нет! Не-е-ет!

— Мама, прекрати, — папа поцеловал Киру в макушку, — никто никуда не едет. Хочешь в море? Пойдём купаться?

— Хочу к маме! — кричала девочка. — Мама! Мама!..

Кира открыла глаза. Слёзы катились по её щекам. Внезапный сон-воспоминание никак не хотел отпускать её. В полудрёме она поднялась с постели и подошла к окну. В духоте июльской ночи залезла на подоконник.

Внизу ревело пересечение трёшки и ленинградки, которое никогда не спит.

Кира замерла, вцепившись в раму.

— Кира? — окликнул её тихий голос. Она вздрогнула и закрыла глаза, но не отозвалась. Надо вести себя тихо, как мышка. — Малыш, что ты делаешь? — голос зазвучал ближе.

Внезапный порыв ветра ударил Киру, и она покачнулась. Тело сначала откинуло назад, в номер, а потом инерция потащила вперёд, в сторону улицы.

Кира изо всех сил вцепилась в раму. Силы в её руках не хватало, она чувствовала, что соскальзывает. Пальцы расслабились, Кира перестала бороться. Всё пошло не по плану, но что уж теперь…

В этот момент ещё одна пара рук ухватила её за талию и рванула в помещение.

Кувырком они покатились по полу. Анхель оттолкнул её от себя и отполз к стене. Кира осталась сидеть, опираясь на кровать.

— Ты с ума сошла? — прохрипел Анхель.

Кира хрипло рассмеялась.

— Я? Это же ты сделал мне предложение. Видимо, с ума сошёл ты.

— Это не повод прыгать из окна гостиницы! Не хочешь замуж — так бы и сказала.

— Я не хотела ниоткуда прыгать.

— Ну точно. Так сложилось. — он провёл ладонью по лицу. — Кира, ты не обязана. И вполне можешь отказаться.

Кира повернулась на четвереньки и подползла к нему. Свернулась на полу калачиком и положила голову к нему на колени.

Сердце глухо билось в ушах. В венах шумел адреналин. Кира закрыла глаза и вспомнила момент, когда ветер обволакивал её со всех сторон. Полёт, свобода… и сильные руки, которые вернули её обратно, больно ударив об пол. Воображение нарисовало картину — тело в белой ночнушке на чёрном асфальте. Рыжие волосы стали алыми от крови и рассыпались вокруг головы жуткой короной. В стеклянных чёрных глазах отражается ревущая и истерично живая вечной механической жизнью хорда.

Кира сжалась ещё сильнее, а потом расслабилась и закрыла глаза.

— Я люблю тебя, — слова рождались в её голове с металлическим лязгом, но наружу вылетали с рваной импульсивностью, правильным придыханием и тихими всхлипами. — И я хочу за тебя замуж. Но не знаю, справлюсь ли.

— Справишься с чем? — Анхель запустил пальцы ей в волосы и принялся успокаивающе массировать голову.

Анхель бегом спустился по лестнице и кинулся к лежавшему на асфальте телу, перевернул его и просунул пальцы в слипшиеся волосы. Голова с чавкающим звуком оторвалась от асфальта. Вязкая густая кровь просочилась между его пальцами.

— Со всей этой семейной жизнью. Я тебя разочарую. — Кира вздрогнула. — Меня всегда любили за что-то, Анхель, — сказала она. — Я должна была всегда быть хорошей девочкой, понимаешь? И теперь я просто не знаю, как быть собой. А если буду собой… вызовет ли это у тебя что-то кроме отвращения?

Анхель взял её за плечи и поднял. Развернул к себе лицом.

— Кира, я люблю тебя. Мой выбор — это ты, сколько раз ещё повторить? Как долго ты ещё будешь это проверять, смотреть, не испугает ли меня твоя попытка выйти из окна?

— Я не… — Кира оборвала себя, будто осознав всю тщетность своей идеи убедить его, что это не была попытка самоубийства. Вся ирония в том, что действительно не была. Кира опять вспомнила удар ветром, вспомнила, что на секунду перестала бороться — и сдалась.

Полёт.

Свобода.

Она провела языком по пересохшим губам и обхватила его лицо.

— Всё будет хорошо, если ты останешься со мной, — сказала она.

Он сжал её пальцы так, что кости хрустнули.

— Я буду. Если ты позволишь.

Утром они поженились. Анхель протянул Кире символичный ключ от своей квартиры, и казалось, что о ночном происшествии все забыли.

Кира оторвалась от холста.

— Можешь смотреть, — она положила кисти и сняла фартук, оставшись в одной, когда-то белой, а теперь — перепачканной красками, рубашке Макса.

Он затушил сигарету, соскользнул с кровати и подошёл к мольберту. Отодвинул волосы Киры и поцеловал её в шею. Но его глаза уже были прикованы к картине.

Тело в белой ночнушке, обнажившей ягодицы, на чёрном мокром асфальте. Дождь поднимает брызги алой лужи. Рыжие волосы лежат безжизненными змеями. На безымянном пальце красуется чёрное кольцо.

В нижнем левом углу стояла подпись: «Кира». И название картины: «ОСВОБОЖДЕНИЕ».

— Да, — прошептал Макс. — Это она.

— Она?

— Да. Это картина, после которой ты можешь назвать себя художником.

— Ты так говоришь потому, что хочешь меня, — она игриво качнула бёдрами, но Макс отстранился от неё, обошёл вокруг и принялся изучать картину. Его губы что-то шептали.

— Ну что там? — Кира нетерпеливо накручивала локон на палец.

— Очень тонкие штрихи. Вот тут, — он указал куда-то в центр холста. — Разделённые волосинки в луже издалека выглядят как кленовый лист. Но ближе становится ясно. И… «Освобождение»? — он искоса посмотрел на неё. — От чего?

Кира встала рядом с ним и обхватила себя за плечи. Несколько минут назад она была сосредоточена и погружена в картину. Теперь же концентрация прошла, уступив место игривому настроению. Хотелось валять дурака и — как минимум — неделю не смотреть на кисти вообще. Макс же вернул её в состояние работы над картиной, и лёгкая тревога забралась под кожу. А так ли она изящна и хороша, как казалось самой Кире всего мгновение назад?