Мышь - Филиппов Иван

Со снимка на неё смотрели две очень красивые девушки, одна из них держала на руках младенца. Расул подошёл и встал рядом. Он тоже стал брать и разглядывать другие стоявшие на столике фотографии.

— Две девушки и ребенок, значит они этими были, лесбиянками.

— Ну и что в этом плохого?

— Слушай, — голос Расула звучал немного обижено, — я же не сказал, что это плохо. Ну необычно мне это, понимаешь? Мне некоторое время в Москве потребовалось, чтобы пообвыкнуться. Я вроде умом понимаю, что это нормально, ну или что это вообще не моё дело, кто кого и как любит, но всё равно, что дома слышал — так просто не забудешь.

— Ну да. Красивые они какие…

Голос Аси задрожал. Ей было грустно и горько смотреть на эту красивую и уютную жизнь, разрушенную так безжалостно.

— Пойдём отсюда, а?

— Давай. Только я теперь первым пойду, ладно? А то вдруг что.

Ася кивнула. Расул уже сделал шаг в сторону двери, когда они услышали едва различимый писк.

— Чо за фигня?

Ася не стала отвечать на вопрос, она ринулась вперёд, на ходу снимая с себя мышешлем и перчатки от костюма. В коридоре она немного заметалась, не понимая, откуда идёт звук, а потом решительно открыла дверь, украшенную стильно нарисованными разноцветными сердечками.

Кровать с подвешенным над нею причудливым (и очевидно дизайнерским) детским мобилем стояла по правую руку от окна, и из неё доносился тихий-тихий писк. Такие звуки не мог издавать ребёнок, с которым всё в порядке. Ася наклонилась над кроваткой: от девочки ужасно пахло, и она явно была в полушаге от голодной смерти.

Расул заглянул Асе через плечо и ни говоря ни слова вышел из комнаты. Ася слышала, как загремели на кухне двери шкафов и забренчала посуда. Она аккуратно подняла младенца из кровати — казалось, девочка ничего не весила. Им сейчас необходимо скорее найти еды, Ася не переживёт, если после гибели одного ребёнка ей придётся сразу смотреть на смерть другого. Она огляделась по сторонам, у стены стояло уютное кресло. Обитательницы этой квартиры продумали все мелочи — вот кресло рядом с кроваткой для бессонных ночей, вот рядом с креслом розетка, чтобы заряжать телефон, вот изящный столик — поставить чашку чая. На столике стояла тонкая алюминиевая подставка под телефон — смотреть YouTube или сериальчики, когда руки заняты засыпающим ребенком.

Ася села в кресло и посмотрела на девочку: глаза её едва открывались, она не плакала — на это у неё уже не было сил, — а тихо непрерывно пищала. Как пожарная сигнализация, у которой вот-вот закончится батарейка… У Аси навернулись слёзы на глаза. У неё не было этого показного «мимимишного» преклонения перед младенцами, напротив, они её скорее пугали, и о себе она никогда как о матери не думала. Её не смущал резкий запах экскрементов — последний раз девочке меняли подгузник больше суток назад, — она его даже не замечала. После нескольких дней, проведённых в жаркой Москве, населённой мёртвыми, Ася, кажется, перестала в принципе различать запахи. Но она держала на руках этот пищащий комочек, и по лицу её уже градом лились слёзы: что, если они не смогут её спасти?

С кухни донёсся и сразу смолк звук работающей микроволновки — или это ей показалось? Она открыла рот, чтобы позвать Расула, но тут дверь комнаты распахнулась.

Расул держал в руках бутылочку, заполненную разведённой молочной смесью. Привычным движением он капнул каплю на тыльную сторону ладони, проверяя температуру, и только после этого протянул бутылочку Асе. Младенец впился в соску и начал жадно пить. Примерно минуту Ася и Расул просто смотрели, как девочка ест. Ася чувствовала, как страх, сжимавший её сердце, постепенно отходит, и на смену ему приходит благодарность. Она посмотрела на Расула, который только пожал плечами.

— Старший брат, большая семья, я вообще всё могу. Подгузники менять, кормить, гулять — всему с братьями и сёстрами научился. Что-то мама объясняла, что-то сам понимал. Дело такое — дом, хозяйство, всем помогать надо.

Ася кивнула.

— Чего там на кухне нашёл?

— Да ничего. Мышь у них в холодильнике повесилась — ничего нет, даже масла сливочного или кусочка сыра. Пустота. И в шкафах тоже: ни круп, ни макарон. Из еды только бутылка пищевого уксуса, но зато три полных банки смеси.

— А мать? Тело её нашел?

— И тела нет. Одна эта девочка в квартире была. Я подумал, может, мать её еду искать пошла, а вернуться не смогла.

Они помолчали пару секунд, каждый представляя по-своему последние минуты жизни хозяйки этой уютной квартиры. Девочка наелась и уснула. Ася аккуратно встала, прижимая её к себе.

— Ты посмотрел, вода есть?

— И вода, и электричество. Всё работает.

Пока Ася аккуратно мыла девочку теплой водой, Расул нашёл ей чистый памперс и спальный костюмчик. Ася аккуратно положила спящего ребенка в кровать. Они с Расулом стояли и смотрели на неё. Девочка не знала обо всем ужасе, происходившем за окном, она не знала, о том, что все её близкие погибли. Её ничто сейчас не тревожило и не печалило, она просто спала. И чуть-чуть её спокойствия передалось и Расулу с Асей.

Они тщательно осмотрели всю квартиру. В ящике с документами Ася нашла бирку из роддома, на которой было написано: Ульяна Миллер, 2,2 кг, 48 см. Бирка была упакована в аккуратный пластиковый пакетик — чтобы не повредилась от времени. В этом же ящике лежали другие документы: свидетельства о рождении, дипломы, свидетельство о заключении брака — так предположила Ася — написанное на неизвестном ей языке, кажется, испанском. Два загранпаспорта: один Вероники, второй — Александры Миллер. Ася ходила по дому и думала о том, как здесь всё было продумано и устроено, проникнуто любовью и заботой.

Расул предложил заночевать здесь же, а утром двинуться дальше. О том, что им делать с маленькой Ульяной, они отдельно не говорили — варианта оставить её одну в квартире не было, ну а раз не было, то о чём именно им говорить?

Расул занялся поиском всего, что они могли бы взять с собой, а Ася просто бродила по квартире и смотрела. Вот детская, вот гостиная с круглым столом под стильным светильником, спальня, разрушенная автобусом, кабинет — их рабочие столы стояли друг напротив друга, на одном из них стоял открытый ноутбук, на втором лежали аккуратные стопки бумаг — вероятно, Александра (это было Асино предположение) забрала свой компьютер на работу.

Ася нашла небольшой рюкзак, в который они сложат все нужные Ульяне вещи, и слинг. Со слингом пришлось повозиться, но Расул нашёл способ затянуть его на Асином костюме, и теперь она была не просто гигантская розовая мышь, а гигантская розовая мышь с ребёнком.

Ульяна спала так крепко, что не проснулась ни когда её запихивали в слинг, ни когда её положили обратно в кроватку. Усталый Расул задремал в кресле — через несколько часов девочка разбудит его голодным протестующим криком, но ничего — он её покормит, и всё снова будет в порядке.

Расул спал, а Ася всё бродила и бродила по пустым комнатам. Понятно, что им нужно взять всю смесь, бутылочку, соски — она нашла нераскрытую пачку, будет запас. Ася упаковала в рюкзак свидетельство о рождении девочки и паспорта её мам — всё-таки документы редко бывают лишними. А потом она подумала, что если Уля вместе с ними выберется, ей нужны будут воспоминания. Ася аккуратно собрала несколько фотографий — Ники и Александры вместе, счастливых, у моря, и красивую фотографию их втроём. В кухонном ящике она нашла элегантную серебряную ложечку «Тиффани» — такие дарят на рождение — и положила её на дно рюкзака вместе с маленьким вязаным енотом, который лежал на подоконнике в детской.

Последний раз она зашла в детскую, проверить, что у Расула всё в порядке. Постояла и послушала мерное дыхание мужчины и посапывание девочки, затем закрыла к ним дверь и улеглась на гостевом диване в кухне. Спать на постели хозяек этого чудесного дома показалось ей неправильным.

Всё тело ломило от сна на неудобном диване, но Тоня была жива и в порядке, а это главное. Она открыла дверь и аккуратно выглянула в торговый зал заправки. Заражённых вокруг не было, но, выйдя из подсобки, она всё равно старалась не шуметь.