Дорогой широкой - Логинов Святослав Владимирович

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48

Ещё несколько человек, все как на подбор немощные, показались из темноты. Пожар разбудил уже полдеревни. Разноголосый бабий вой прорывался сквозь хруст пламени.

– Богородица, пронеси! – голосила какая-то старушка, вздымая к ночному небу икону Неопалимой купины.

– Воду таскай, – орал в ответ Богородица, – тогда и пронесу!

Крыша погибающего дома рухнула, взвихрив тучу огненных галок. По счастью, ветер понёс их не на дома, а в сторону огородов.

Вниз Юра старался не глядеть; теперь, когда крыши не было, сверху просматривалась внутренность горящего дома, и Юра боялся увидеть среди пламени человеческую фигуру. Хотя, если хозяин остался в доме, ему уже всё равно. А вот соседний дом надо спасать во что бы то ни стало. Если огонь охватит дранковую крышу, галок и головней вдоль деревни полетит столько, что остальные дома будет уже не спасти никакими силами. К тому же, по рассказам вчерашней бабки, в этом доме, в десяти метрах от полыхающей смерти, лежит парализованный старик, которого, ежели сено на чердаке займётся, живым вытащить не получится.

Рухнула дворовая крыша, новый столб горящего мусора взвихрился в небо.

– Трактор, батюшки, трактор сгорит! – закричала хозяйка. – Люди добрые, да помогите же!

Куда там – помогите… Бросишь оплёскивать крышу, сгорит уже не трактор, а вся деревня, так что и горевать по трактору будет некому.

Ведро в одной руке, ковш в другой, размах пошире, чтобы вода долетела до самого конька. Внизу занялся штакетный заборчик, идущий вдоль дороги.

– Забор ломайте! Огонь по забору идёт! – предупреждающе закричал Юрий.

Богородица, которому достался дом с шиферной крышей да ещё и стоящий за ветром, спрыгнул на землю, подбежал к забору, двумя ударами ноги перебил пряслины, поволок дымящийся с одного краю пролёт на дорогу. Эх, до чего легко ломается, что так трудно строилось!

– Мишку мово не видали? Мишка пропал! – причитала какая-то старуха.

– Трактор сгорит!.. – голосила другая.

– Пожарку вызвали? – запоздало вопрошала третья.

– Вовку разбудите, пусть ток выключит. Ток в огонь идёт – всех поубиват!

– Нету Вовки, может, и сгорел уже. Они вечор вместе с Васькой пили!

– Мишка-то мой где? Ён ведь тоже вместе с ними пил! Ой, тошнёхонько!

– Трактор-то, трактор отогнать надо!

Каждый орал о своём, и все вместе суетились по-муравьиному, подтаскивая в вёдрах воду, сбивая огонь, вздумавший пройти сухим прошлогодним бурьяном, которым зарос неухоженный Васькин огород… И поваленный заборчик разнесли по штакетинам, и видно было уже, что соседние дома отстоять удастся, а вот дровяной сарай обречён, а значит, обречён и стоящий вплотную к нему трактор, который, как говорят, ещё и обмыть толком не успели.

Юра хотел кликнуть Богородицу, чтобы подменил его на дранковой крыше, покуда сам Юра попытается отогнать злосчастный «Беларусь», но тут увидал такое, что и кричать позабыл.

Белея, словно призрак, к сараю двигалась странная фигура. Сухой высокий старик в одном исподнем деревянно шагал, помогая себе ухватом и длинным печным сковородником.

– Лёша, ты-то куда? – но бабьи визги уже не могли остановить вставшего с постели паралитика. Он дошагал к трактору, отбросил свои удивительные костыли, легко, привычным движением впрыгнул в кабину. Дизель застучал с ходу, словно ждал этого мгновения. Калеча грядки, трактор прокатил по огороду и, отъехав метров на пятьдесят, остановился. Белая фигура в кабине не двигалась.

– Лёшенька!..

Со стороны дороги замигали синие огни, завыла сирена, из темноты побежали коренастые фигуры в касках, приехавшие споро развернули брандспойты, толстые струи воды ударили в крыши соседних домов, и Юра со своим ковшиком разом стал не нужен.

Теперь можно просто бродить, растирать по лицу насевшую сажу, бессмысленно что-то говорить и слушать чужие бессмысленные разговоры. Сразу оказалось, что неведомые Мишка и Вовка, которых так не хватало на пожаре, вовсе не сгорели, а преспокойно дрыхли у себя, но не в избах, а на сеновалах, и продрали заплывшие глаза, только услышав вой сирены. Так что отделалась деревня малой кровью: на пожарище предстояло искать одного Васю.

Заливать догоравший дом пожарные не стали, лишь занявшийся было дровяник окатили в две брандспойтные струи и обрушили внутрь остатки дворовой стены, чтобы огонь не вздумал распространяться дальше.

Юра и Богородица помогли вытащить из трактора параличного Лёшку. Бывший тракторист пытался что-то сказать, но звуки получались нечленораздельные. Сам идти он, разумеется, не мог, в дом его пришлось нести на руках.

На газике приехал милиционер-дознаватель и местная депутатша. Набежали ещё какие-то люди; оказывается, на том краю деревни, за пригорком, и не заметили, что соседи горят.

Теперь все ругали Ваську, чьи косточки дотлевали под слоем жаркого угля.

– От, всё дрова колол, полный сарай оклал, на два года, грит, хватит! На вот, получи, и без дров огня хватило, никакого крематора не надо!

– Говорила ему, дураку, не кури в постели. Как же, послушает ён! Ну, уж теперя накурился, дыму наглотался досыта…

Едва ли не последней приковыляла с того конца Васькина сестра. При ней и разговоры притихли, с Васькой все были в родстве, но Маша-то ему родная. Растерянным взором смотрела Маруха на то, что осталось от материного дома.

– Ой, Васенька, – не произнесла, а словно пропела она, – да что ж ты наделал? С маменькой встретишься, спросит мама: как моим добром распорядился? Ты-то ей и скажешь – всё тебе, мама, принёс, ничего людям не оставил…

– Что ж это они? – шепнул Юра Богородице. – Человек ведь погиб, а они о дровах да о наследстве…

– Как обучены, так и горюют. Ты не на слова смотри, а в душу. А слова – звук пустой, сотрясение воздуха.

Бойцы начали наконец заливать и само пожарище. Двое, вооружившись баграми, растаскивали обугленные брёвна, милиционер расспрашивал, где стояла у владельца кровать и где именно следует искать, не осталось ли от погибшего хоть что-то, позволяющее документально констатировать смерть. Люди, только что объединённые общей опасностью, разделились на тех, кто занят делом, и зевак.

– Ехать бы отсюда… – тихо попросил Богородица.

– Погоди, – остановил напарника Юра. – Следователь ещё опрашивать будет. Нельзя сейчас уезжать. Хорошо хоть не майор Синюхов по тревоге прикатил, а то неприятностей не обобрались бы.

– Синюхов вроде бы в Новгородской остался.

– Как же, остался… Он у нас вездесущий и без пяти минут всемогущий.

– А по-моему, так обычный мент…

– «По-моему» да «по-твоему» – через чёрточку пишется, а «по-евонному» – как ему захочется. Захотел бы к нам докопаться, так и в Ярославской бы достал.

Народ вокруг коптящего, выгоревшего пятна заволновался, сгрудившись плотнее.

– Никак нашли беднягу, – сказал Юра. – Пошли, посмотрим.

– Я такого в жизни насмотрелся, – Богородица покачал головой и присел на выпирающий из земли камень. – А ты иди. Зрелище больное, но поучительное.

Юра кивнул и пошёл к пожарищу один. Ничего поучительного он там не увидел. Пожарный разгребал штыковой лопатой угли, а остальные высматривали, что он выкопает.

– Вон вроде кость торчит, – произнёс копавший, остановившись на минуту. Народ подался было вперёд, но когда боец попытался вытащить находку, она немедленно рассыпалась.

– Вот, Васенька, – констатировала Маруха, – разнесёт тебя ветром, что и хоронить нечего будет.

– Туда копай, – приказал милиционер, прикинув расположение кости. – Если что и уцелело, то там.

– Нашёл, – почти сразу отозвался боец. – Вот он куда забился…

Осторожно поддев лопатой, он поднял чёрный, бесформенный ком. Следователь подставил найденный среди углей покорёженный тазик, находку перевалили туда и склонились над ней.

– Точно, он! Вот позвонок торчит, а это никак бедренная кость. Жопень нашли, чем думал мужик при жизни, то и уцелело.

– Ой, Васенька!.. – заныла сестра.

– Патологоанатому будет в чём покопаться, и ладно, – сказал следователь. – Заливайте, что тут осталось, я покуда показания отберу да поедем.

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48