Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93

С какими покровительственными усмешками рассматривали меня свысока! Мол, мы все это давно прошли, а вот оно только-только вышло на эту тропку, зеленое, как молодой лягушонок, таращит глаза в удивлении и спешит сообщить о своих открытиях.

Черт, опозорился так, что спина горит, будто отхлестали плетью. Уже начал гордиться, что вот я какая круть, судьбами народов кручу-верчу, а на самом деле — нуб из нубов. Со мной даже не разговаривают всерьез. Только что по головке не погладили! Но сказали ясно: иди, мальчик, играйся в своей песочнице. Вот когда подрастешь…

Страх накатил внезапно, я зябко передернул плечами, еще не понимая, в чем дело, потом сообразил, что только на мгновение допустил мысль о настоящем могуществе этих людей, и уже это обрушило весь Ледовитый океан на голову. Уже сейчас я меняю взгляды, устои и даже стремления как отдельных слоев общества, так и целых народов. А кто там… на вершине?

В коридоре меня нагнали двое из новеньких сотрудников, Чернов и Уваров, я слышал топот, но оборачиваться не стал, а Чернов забежал вперед и сказал просяще:

— Евгений Валентинович, нам спущен план снизить напряженность среди молодежных групп Москвы на три процента, а мы набрали только два с половиной!

— И что? — огрызнулся я, еще чувствуя унижение от разговора с более продвинутыми, чем я, товарищами по организации.

Уваров молчал и смотрел на меня с надеждой, а Чернов сказал заискивающе:

— Говорят, вы просто гений по молниеносному придумыванию вариантов!

— Ну да, — сказал я саркастически, — только эти варианты чаще бьют меня по морде…

— Ну, а сейчас ударят нас, — сказал он с готовностью.

Я пожал плечами.

— Ладно, попробуйте пропихнуть законопроект насчет снижения возрастного ценза для голосования.

Чернов удивился:

— Куда уж снижать, если сейчас шестнадцатилетние сопляки уже решают, кому быть президентом?

— А что шестнадцатилетние? Сейчас и двадцатилетние такие же… ну, пусть не круглые идиоты, но пока еще у них нет мудрости и опыта, чтобы понимать, что для страны лучше, а что хуже.

— Так зачем же?

— Тинейджеры полагают, — объяснил я, — что все уже знают и что судить могут обо всем. Мол, ума и мудрости уже хватает. Не будем спорить, подтвердим! Зато у них накал политических страстей снизится… дай-ка подсчитаю… ага, на целых два с половиной процента!

Чернов спросил с недоверием и надеждой:

— Так много?

— Проверь, — предложил я.

Он покачал головой.

— Нет-нет, верю. Говорят, ваша интуиция точнее любых расчетов. Что ж, иногда и полпроцента спасают от социального взрыва, а два с половиной… гм…

А Уваров сказал осторожно:

— Возрастной ценз и так весьма низок, вы абсолютно правы. Не вызовет ли это негативную реакцию в обществе? Будет похоже на карикатуру, если на избирательные участки придут четырнадцатилетние молокососы.

Они смотрели все-таки с надеждой, как на спасителя.

— Во-первых, — объяснил я, — как я уже сказал, сами молокососы уверены, что могут даже править страной, а не только правильно выбирать президента. Во-вторых, я заготовил доводы о все более раннем созревании европейцев. Даже в школу идут не с семи-восьми лет, как раньше, а уже с пяти. Трахаться начинают тоже не с восемнадцати, а уже в средних классах школы, а самое главное… это в-третьих, что всем такие вопросы по фигу, мир сейчас сходит с ума: до чемпионата мира по футболу всего-навсего полтора месяца! Все страсти кипят только из-за футбола. Сейчас можно в любой стране провести любой закон. Вообще приходи и бери всех голыми руками…

Чернов задумался, а Уваров заговорил торопливо:

— Евгений Валентинович, вы абсолютно правы. Законопроект сработает, если его пропихнуть. Большое… нет, просто огромнейшее спасибо! Вы просто спасли наши шкуры.

— Спасибо, — сказал и Чернов.

Из офиса я вышел на этот раз с чувством, как говорят, глубокого удовлетворения. Во всяком случае, настроение улучшилось весьма и весьма. Правда, когда пересекал тротуар от подъезда к моему припаркованному авто, ощутил, что насчет удовлетворения еще в одной области я весьма отстал, задолжал своему холимому ныне организму.

Жара, мясной обед со специями, снова в эту жару — так вот-вот взорвусь от переполнения гормонами, если не испытаю это самое чувство глубокого удовлетворения.

Из норы метро с потоком прибывших пассажиров вынырнула и хорошенькая девушка с чистым одухотворенным лицом, почти без косметики, с крохотной красной сумочкой через плечо.

На ходу взглянула на часики, а я и так знаю, что без десяти минут восемь, в это время обычно назначают свидание у памятника Пушкину, а она не рассчитала и прибыла чуть раньше, такое бывает, если, кроме метро, добираешься еще и на автобусе или троллейбусе,

Она замедляла шаг, уже осматриваясь в поисках свободной лавочки, где будет терпеливо ждать, наши пути пересекаются под углом в девяносто градусов, даже не взглянула на меня, лишь остановилась, давая пройти, чересчур выгляжу напористым, а я улыбнулся и сказал ей почти шепотом:

— Сто долларов за минет вон в том авто, хорошо?

Она в негодовании посмотрела мне в глаза, затем бросила взгляд на машину.

— Это вон та, с темными стеклами?

— Да, — сказал я.

— У меня не больше десяти минут, — предупредила она все еще с холодком.

— Пяти хватит, — заверил я.

К машине она прошла, настороженно оглядываясь и делая вид, что идет мимо. Я открыл левую дверцу, девушка скользнула на сиденье, я обошел машину и сел за руль.

Сказать, что уложился в пять минут, — признать, что не так уж и приспичило. Уложился в минуту, а пока она вытирала рот и подкрашивала губы, я вытащил две сотенные.

— Держи. Здесь и бонус. Ты мне здорово помогла.

Она взяла деньги, улыбнулась.

— Спасибо, ты очень щедрый.

Но, прежде чем выйти, она быстро стрельнула глазами на людей вокруг памятника, на выходящих из метро, лишь потом выскользнула из машины.

Поток по Тверской плотнее плотного, я подавал машину назад по миллиметру, всякий раз ожидая, что вот-вот заденут, и, когда наконец получил пространство для выезда, успел увидеть, как из метро вышел парень с букетом цветов, а девушка с красной сумочкой ликующе бросилась ему на шею.

Я вклинился в поток, мозг в самом деле чист и ясен, освободившись от волн бьющих в него сексуальных требований, снова готов работать, работать, работать с удвоенной энергией. Девчонка тоже счастлива, получив двести долларов за минуту помощи незнакомому мужчине, в то время как эта услуга стоит от силы двадцать долларов, и вообще хороший мир создаем, с хорошими правилами и человечным отношением друг к другу!

Глава 12

Сегодня мне в очередной раз положили распечатки с графиками и показателями, которых мир достигнет к 2050 году. Их много, по разным отраслям экономики, по биржевым показателям и пр., пр., пр. Эти данные регулярно публикуют в солидных изданиях, откуда они перекочевывают в газеты и на телевидение, их помещают в инете, обсуждают видные экономисты.

Когда раньше попадались на глаза, я смутно чувствовал некую неправильность, но работы всегда выше головы, да и мое дело задавать вектор развития, а подсчитывание, когда и сколько будет произведено, добыто или потрачено, — занятие для математиков. Вот только хоть и не математик, но чувствую некую и очень большую неправду.

Именно большую, слишком большую, чтобы отнести к погрешности в вычислениях. Погрешности бывают на доли процента, а в случае с нашими специалистами — на сотые доли. Доморощенные аналитики при небольших фирмах могут ошибаться по-крупному на целых один-два процента, что очень много, однако не оставляет ощущение, что наши эксперты выдают прогнозы, где показатели вообще высосаны из пальца.

Подозрение, что это не ошибка, а намеренное деяние, постепенно укреплялось в мозгу. Пару недель я пытался разобраться сам, придумал даже некую конспиралогию, группу заговорщиков в нашей среде. В конце концов, окончательно запутавшись, пришел к Макгрегору, единственному, кому верю безоговорочно: все-таки это он ныне самый старший из тех, кто снисходит до общения со мной.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93